Гость музея — историк архитектуры Тигран Арутюнян

Тигран Арутюнян — один из самых популярных лекторов Армянского музея Москвы. Его исследования по истории армянской архитектуры привлекают не только специалистов, но и всех, кому интересна эта тема и кто хочет больше узнать об Армении. Сегодня многие эпизоды истории ХХ века необходимо переосмыслить, в том числе и в отношении Армянской Республики, и именно поэтому подобные труды так важны. В интервью, которое мы предлагаем вашему вниманию сегодня — история авангардной архитектуры и первые строительные компании Советской Армении.

— Тигран, авангард в архитектуре, явно, ваша любимая тема…

— Хотел бы уточнить, что под «авангардом» я формально подразумеваю не только архитектуру 20-х (как принято считать) и отчасти 60-х годов ХХ века, но и те периоды, когда армянская архитектура хоть и фрагментарно, но развивалась в контексте мировых архитектурных тенденций. К сожалению, сегодня мы этого не имеем.

Первые подобные опыты были реализованы сразу после вхождения Армении в Советский Союз, когда молодые выпускники ВХУТЕИНА — Каро Алабян, Геворк Кочар, Микаэл Мазманян — привезли в Армению архитектуру конструктивизма (они, конечно, не позиционировали себя как конструктивисты, они были пролетарскими архитекторами). После около 30-летней паузы, в эпоху хрущевской «оттепели», Армения стала своеобразным плацдармом смелых экспериментов в контексте уже модернистской архитектуры. Тогда эта архитектура создавалась, так сказать, «внутренними ресурсами» — целой плеядой молодых талантливых выпускников Ереванского Политехнического Института (Артур Тарханян, Спартак Кнтехцян, Феникс Дарбинян, Феликс Акопян, Сашур Калашян и многие другие), которая быстро подхватила новые веяния и создала оригинальную архитектуру в рамках советского модернизма.

В целом же я исследую постсоветскую архитектуру. Сложно сказать, что какое-то направление для меня является «любимым». Мне интересны модернистские направления (в том числе и вся советская архитектура) не только как форма проявления, адекватная для своего времени, но и форма, проявляющаяся в нынешних условиях.

— Но почему вы обращаете особое внимание именно на конструктивизм?

— Мне интересно, насколько первые модернистские опыты в западной (Баухауз, Де Стиль) и советской (Конструктивизм, Рационализм) архитектуре проявились в истории современной армянской архитектуры. Насколько они впитали местный контекст, какова была обретенная специфика и, конечно же, насколько это направление стало самостоятельной частью армянской архитектурной историографии.

Известно, что конструктивизм очень ценится в мире. Кстати, именно внешний интерес во многом и предопределил внимание к этой архитектуре в странах бывшего Советского Союза. В Армении исследованием конструктивизма занимались Лола Долуханян и Карен Бальян. Именно Карен Бальян впервые научно обосновал специфику этого архитектурного направления и ввел в научный оборот термин «армянский конструктивизм». Но несмотря на этот факт, тема остается малоизученной, впрочем, как и вся история советской армянской архитектуры.

— Какое место занимает такая архитектура в ереванском ландшафте?

— Присутствие конструктивистской архитектуры в ткани города фрагментарно и в целом не сильно выделяется в главенствующей структуре национальной неоклассической архитектуры, которая и сформировала облик Еревана. Несмотря на интересные проекты, в процентном соотношении Ереван сложно назвать городом конструктивизма. Нет.

Другой фактор, что множество конструктивистских проектов противоположны своей идеологии, они были адаптированы в классической периметральной застройке таманяновского генплана. Поэтому конструктивизм во многих зданиях проявился в основном со стилистической стороны. Например, жилые дома на улице Абовяна или «шахматный дом», который был реализован частично, а его вольные модификации жильцов и вовсе стерли изначальный эффект, которое производило здание.

Еще хотел бы отметить, что многие здания из технологических соображений были построены из туфа, который также сильно повлиял на логику этой архитектуры: из легкой и динамичной она превратилась в статичную и гармонирующую, скорее, с классическими примерами ереванских зданий.

Не следует забывать о вопросе сохранности этих сооружений. Немало тех, которые находятся в плохом состоянии, что тоже влияет на их ценность и первостепенную роль в городской ткани Еревана. Это результат того, что они далеко не всегда строились из качественных материалов. Пришло время, когда это дало о себе знать.

— Неужели ничего не делается для сохранения зданий?

— Формально, конечно, большинство из этих зданий находятся в списке Агентства охраны памятников. Но несмотря на это, при взгляде на них совершенно не понятна и не ощутима роль государства в сохранении этих сооружений. Проблема сохранения состоит также и в том, насколько актуальной их изначальная задача остается для города и инвесторов сегодня. Про политику комплексного сохранения конструктивистского наследия я не слышал. Это в принципе и очень сложно: взять только разные юридические статусы всех конструктивистских зданий. К примеру, определяющим фактором хорошей сохранности или нетронутости некоторых построек стал государственный, муниципальный статус: здание КГБ, театр Станиславского, жилой дом на улице Вардананц. В то же время для многих сооружений этот же статус не является гарантией сохранности: блестящий пример — жилой район СК. Некоторым хорошую сохранность обеспечило изменение функционала и, вследствие, не очень удачная реконструкция: как административное здание на площади Сахарова, которому надстроили этаж, или Олимпийский комитет, небольшую часть которого демонтировали и на этом месте возвели многоэтажную башню.

— А какое из конструктивистских зданий представляет для вас особый интерес? В чем, по-вашему, его ценность?

— Безусловно, жилой квартал завода СК (М. Мазманян, Г. Кочар, О. Маркарян, А. Агаронян, 1932 г.) в районе Третьего участка. Этот комплекс является первым и единственным примером жилого конструктивистского квартала в Армении. Других примеров подобной архитектуры такого масштаба в Армении нет. Этот квартал многим архитекторам очень нравится. Он оригинален не только благодаря своим эстетическим решениям (в частности, ромбовидные и прямоугольные динамичные комбинации световых проемов), но и целостному градостроительному решению — это полноценная и самодостаточная композиция, которая образует микромир данной территории. Это полноценная среда, а не просто одно здание — по нему можно судить о направлении этой архитектуры. Изначально предполагалось построить целых четыре жилых блока (каждый блок состоит из четырех зданий, образующих квадрат), однако в итоге было построено только два. Базисом для этого проекта послужил студенческий проект Микаэла Мазманяна.

Но, как я уже отметил, к сожалению, несмотря на статус памятника, современное состояние этих зданий оставляет желать лучшего. Бесчисленные модификации превратили эти уникальные сооружения в провинциальные заброшенные постройки.

— Существуют ли какие-то проекты по реконструкции этого комплекса?

— Если честно, я знаком только с одним из них. Несколько лет назад студенты Ереванского Архитектурного Университета (Гарник Маркарьян и Лилит Сукиасян) в качестве дипломной работы разработали интересный, профессиональный проект по реставрации под руководством профессоров Миланского Политехнического Института. Был проведен детальный анализ современного состояния зданий и сделаны адекватные предложения по восстановлению их первоначального вида. Но насколько этот проект окажется жизнеспособен в будущем, не могу сказать. Поскольку студенты на данном этапе не учитывали экономические стороны проекта, многие сложные вопросы остаются открытыми. Что получит город или инвестор, который будет финансировать эту реализацию? Сколько времени потребует данная реставрация? Где будут жители домов на время реставрации? Выселить, затем вселить и попросить ничего никогда не менять?

— Все-таки наше консервативное общество едва ли расположено к формам современной архитектуры…

— Что касается консервативности нашего общества, это тоже немаловажный фактор. Да и не только общества, но и во многом профессиональной среды тоже. Архитектура Еревана ассоциируется в первую очередь с таманяновской школой. Неудивительно, что и сами архитекторы именно таманяновскую архитектуру считают «ереванской», этот стиль связан с самоидентификацией города. К нему, естественно, и отношение особое.

Однако не надо забывать, что Ереван — это не только таманяновская архитектура. Многие модернистские здания (уже 60–80-х годов) также стали символами города — СКК, Цицернакаберд, стадион «Раздан», кинотеатр «Россия» и другие. После общемирового интереса последних лет к архитектуре советского модернизма армянский модернизм также обратил на себя внимание. Неудивительно, что сегодня в архитектурном мире про Ереван и Армению знают по знаковым зданиям модернизма больше, нежели по таманяновской или средневековой архитектуре.

— Это было возвращением к тенденциям прошлого?

— У него не было связи с конструктивистской архитектурой. Модернизм не является логическим продолжением конструктивизма. Да и после активной практики в сталинский период или возвращения из ссылок многие конструктивисты уже в больших количествах не проектировали. Малочисленные яркие исключения — это столовая дома отдыха Союза писателей на берегу Севана (арх. Г. Кочар, 1969) и станция канатной дороги в Ереване Ованеса Маркаряна (1967). А в целом эта архитектура, как я уже отметил, была развита другим — молодым — поколением, что особенно выразилось в самом начале их творческой деятельности — в 1960-е. Тогда и были самые интересные проявления новых форм послесталинского периода, максимально отразивших эпоху перемен. Например, кафе «Поплавок» (арх. Феникс Дарбинян, Феликс Акопян), которое в 2000-е вследствие реконструкции из свободных легких бетонных конструкций превратилось в какой-то лайнер и утратило свой изначальный оригинальный облик. Другое кафе — «Крунк» (арх. Олег Шокарев), которое также в постсоветское время было реконструировано, с двух сторон были построены башни. Но несмотря на неплохую реконструкцию, от прежнего здания также, можно сказать, уже мало что осталось. Как видим, несмотря на малый масштаб этих построек, их постигла судьба сильных модификаций. Ведь они находятся в центре столицы (на Кольцевом бульваре), и спрос на эти территории очень высок. И в целом, если посмотреть на динамику последних 15-ти лет, то Кольцевой бульвар динамично застраивается все более и более масштабными объемами.

Другие примеры. Один из самых смелых и любимых многими архитекторами — Летний зал кинотеатра «Москва» (арх. Спартак Кнтехцян, Тельман Григорян), который пока находится в сохранности, но его будущее непонятно, поскольку наглядно неполноценное функционирование зала. Инсталляция «Чайка» (арх. Ованес Акопян) при въезде в город Абовян тоже пока нетронута, поскольку данное место вряд ли пригодно и интересно для нового коммерческого строительства. Хотя… кто знает?!

Во временной траектории это единичные модернистские здания, которые действительно шли в ногу с мировыми тенденциями и соответствовали текущему состоянию мировой архитектуры. Конечно, потом эта архитектура развивалась в других формах, и многие значимые общественные здания начали впитывать национальную, региональную специфику.

— А в чем основная проблема сохранения памятников архитектуры модернизма?

— Ситуация с сохранением модернистского наследия идентична ситуации сохранения наследия царского периода (самого больного для Еревана вопроса в постсоветское время). Большое количество памятников было уничтожено, неудачно реконструировано, перенесено не по архитектурным соображениям, а потому, что находились на дорогостоящих землях — в малом центре их сохранение (реставрация, адаптация) было гораздо дороже и сложнее, нежели просто «удаление».

Так вот, ситуация с модернистскими зданиями представляется более сложной, учитывая их масштаб, конструкции, расположение и т.п. Это не просто одно- и двухэтажные особняки в основном в плохом состоянии, которые одним ударом ковша можно снести. Хотя в Ереване есть «удачные» примеры демонтажа модернистских масштабных зданий (имею в виду Дом молодежи — «Кукуруза»).

В советские времена здания строились по госзаказу, планово. Армения была частью СССР, частью большой страны. После распада СССР многие, особенно общественные здания, потеряли свою изначальную актуальность. К примеру, возьмем два масштабных сооружения — кинотеатр «Россия» и стадион «Раздан», оба были построены в 1970-е, в период, когда Ереван обретал черты уже города-миллионника, и эти постройки вполне отражали эту тенденцию развития города. Кинотеатр на 2,5 тыс. мест и стадион на 80 тыс. мест (оба по вместимости не имеющие аналогов в республике). Но вряд ли сегодня в Армении построят кинотеатр или стадион с такой вместимостью, поскольку необходимости в этом просто нет. Современная социально-экономическая ситуация не нуждается в таких масштабах. Поэтому мы вернулись к масштабу функций 1930–50-х годов, для города вполне достаточен Кинотеатр «Москва» и Республиканский стадион (оба постройки этого периода).

Другой немаловажный фактор, как и с конструктивистскими зданиями, это их юридический статус. Как было отмечено, в советские времена здания строились государством и принадлежали ему. Сейчас уже собственник распоряжается, как прибыльно будут функционировать эти сооружения. Это становится причиной сносов, неудачных реконструкций, модификаций. А государство с инвесторами не выстраивает систему взаимовыгодной охраны памятников. К сожалению, отчасти это логично, поскольку страна пребывает в таком экономическом состоянии, что охрана памятников не может стать первоочередной задачей для городов.

Вернемся к вышеприведенным примерам. Сегодня, чтобы кинотеатр «Россия» адаптировать под современные требования кинопросмотра, необходимо кардинальное внутреннее обновление, техническое оснащение и т.п. — колоссальные средства, которые, не вдаваясь в профессиональные экономические и маркетинговые анализы, скорее всего не окупятся у инвестора, учитывая экономическое состояние города и благосостояние горожан. В связи с этим после распада СССР здание функционирует «самым элементарным способом» — организацией розничной торговли внутри. Выживает ли здание, или доживает — покажет только время. Со стадионом ситуация еще сложнее, поскольку его приведение в соответствие с современными стандартами УЕФА тоже требует фундаментальной реконструкции. Плюс после этого — какие матчи могут регулярно собирать весь стадион, чтобы он стал выгодным для инвестора?

Не хочу, конечно, завершать наш разговор на пессимистичной ноте, но действительно, как показывает опыт последних десятилетий, время пока играет не в пользу, а во вред модернистскому наследию Армении. Для исправления этой ситуации предпринимаются шаги и в Армении, и за ее пределами (издаются книги, организовываются конференции и круглые столы и т.п.). Но мы все прекрасно понимаем, что для достижения серьезных и ощутимых успехов только усилий архитекторов, историков архитектуры, искусствоведов, журналистов, гражданских активистов недостаточно.

Беседовала @НаринЭ