Ерванд Кочар: Я и вы

Армянский музей Москвы и культуры наций предлагает вашему вниманию фрагменты книги Ерванда Кочара «Я и вы». В концепцию нашего музея заложено стремление рассказывать об армянах как носителях ценностей общемировой культуры, во многом определивших развитие человечества.

Приведенные здесь отрывки из литературно-художественного наследия Кочара – это не гениальные произведения, а творения гения, которые, по меткому замечанию Ованеса Григоряна, обладают значительной культурной ценностью в той же мере, как и стихотворения, написанные Пикассо.

Творчество художника и скульптора Ерванда Кочара (1899-1979) –один из интереснейших феноменов в мировом изобразительном искусстве XX века. Летом 1923-го Кочар приехал в Париж: в этом горниле всевозможных «измов» его индивидуальность сложилась окончательно, подвигнув его к новым дерзаниям и порывам. Самые разные направления модернизма оказали влияние на его эстетические воззрения, однако лишь обогатили, но нисколько не поколебали ту классическую основу, на которой взрастал молодой гений.

За тринадцать парижских лет у Кочара было пять персональных выставок, он принял участие в международных экспозициях эпохального значения, каждый раз удостаиваясь самой высокой оценки. В 1923-36 он создал искусство, которое поставило его имя в один ряд с теми великими, кто предопределил своим творчеством европейский авангард 20-30-х годов и дальнейшее развитие мировой живописи.

В 1936 году Кочар иммигрировал в СССР. Последовали репрессии и несколько лет спустя арест. Запреты, тюрьма, атмосфера изоляции безусловно повлияли на творческую судьбу Ерванда Семеновича. Однако в силу вступил закон противодействия: пришла хрущевская оттепель. Это было время гениальных ереванских взлетов искусства Кочара, время радужных надежд и сокрушительного краха…

По свидетельству современников, в Ереване Кочар был своеобразным островком свободомыслия, который притягивал молодежь, посвятившую свою жизнь искусству. По прихоти судьбы Кочар не имел возможности подобно Василию Кандинскому, Франсису Пикабиа, Паулю Клее и другим представить полностью свою концепцию в окончательно разработанном и завершенном виде, собственную теорию искусства, разрозненные фрагменты которой мы и представляем здесь читателю.

Ерванд Кочар «Я и вы»
 

Первый монумент

Когда Человек пробудился от животного и стихийного мрака и ощутил единственность своего «Я» в беспредельности Вселенной и ощутил Вселенную в беспредельности своего «Я», он возликовал…

Это свое ликованье он вложил в песнь, которая была как вырвавшийся крик, и поведал ее миру с тем, чтобы полнее ощутить свою бытность в нем, и ожидая от него отклика. И мир – горы, камни, долины - откликнулся на его песнь, и Человек возрадовался тому, что он есть…

Животные и дикие звери в пещерах, хищные птицы в небе ужаснулись, содрогнулись от голоса человека, который не был похож ни на какой другой: он был жутким и устрашающим - и одновременно сладостным и пленительным настолько, что змея и та завороженно ждала звуков этой вожделенной песни.

Но кончилась песнь, и смолк и угас отклик… И вместе с песнью вновь пропало, растаяло в беспредельности его «Я»… И снова природа затихла в молчании, коварном и угрожающем… О, особенно невыносима была ночь – мрак, который делал нереальным всё вокруг и прятал в непроглядную мглу потемок, где даже тени оживали, принимая зловещие очертания…

И тогда Человек со всей своей неистовой силой схватил гигантский скальный камень и воткнул его в землю вертикально – в противоположность всем остальным камням, лежавшим плашмя и вповалку…

Этот вертикально поставленный камень был олицетворением его мужественности и символизировал его стремление жить и размножаться…

Это была воплощенная в камне песнь его души, которая обрела постоянство и долговечность, как материя… И время, которое скользило мимо и обманчиво и безмолвно, Человек поймал и остановил…И узнал, что есть вчера, сегодня и завтра…

Человек воздвиг первый памятник-монумент, который олицетворяет собой власть его, Человека, над временем…Это был первый Святой Алтарь, на котором он возжег огонь – самое грозное оружие, которое отнял у природы…И возложил на него свою тучную жертву, принесенную во славу его собственного «Я» -под именем какого-то абстрактного божества…
 

Леонардо да Винчи

Леонардо был красив как Бог. Он был великолепен под стать своему веку. Его дарованиям нет числа: художник, музыкант, скульптор, певец, поэт, танцор, ученый, естествоиспытатель, математик, инженер, физик, химик, механик…Ему не хватало крыльев, и он думал над созданием аэроплана.

Каналы, тоннели, дивные издания, серьезная и долгая подготовительная работа к созданию великого произведения… Но это были всего лишь проекты: грандиозные замыслы – и редкие воплощения. Леонардо тянуло к Джоконде, но он не осмеливался к ней подступиться: таков был дух эпохи…

Постоянные новые горизонты, новые попытки…Вот почему Леонардо остался в каком-то смысле не вполне реализован.

Он боготворил природу и изучение ее сделал своей религией.

Леонардо - это зеркало Ренессанса, в свою очередь Ренессанс есть самая сущность Леонардо.

Ренессанс - это эпоха жадного стремления к истине и красоте, поклонения греческой культуре, время великих, потрясающих предначертаний.

Инерция, которую Леонардо задал культуре, огромнее того, что было им создано. Люди обрели веру, большую и безмерно глубокую, и потому свершилось провидчески сказанное: «Истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда» - и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас». И Леонардо да Винчи сдвинул гору.

Ерванд Кочар «Я и вы»

Речь

Это для меня вопрос веры – говорить об искусстве не программно, а по велению сердца. Буду краток – понимающий да поймет. Знаю, сказанное ничего не изменит: та же вода, та же мельница.

Художниками не становятся. Они, художники, по божьему произволению приносят себя на алтарь искусства, они рождаются художниками.

Художники должны стремиться быть революционерами в искусстве, но революционерами не просто революционности ради. Хотите, будьте революционными художниками, или художниками передовых народных масс, делайте, что хотите, но прежде всего будьте грамотными: без этого не может быть и никогда не было никакого искусства. Сейчас у нас есть неграмотные, не умеющие рисовать художники с высшим образованием, которые не знают азов. Люди, не усвоившие азов, сегодня открывают свои выставки и тем самым стремительно влекут наше искусство к гибели. Вот против чего нужно бороться. И не силой, а вразумляя, действуя на сознательность художника.

Е.С. Кочар Портрет Дереника Демирчяна. 1943

В противном случае зачем нужен художественный институт, когда каждый и так может быть профессором в высшем учебном заведении, - по крайней мере, претензии именно таковы. Почему это так? Потому что нет критериев и непонятно, что хорошо, а что плохо, что грамотно, а что нет. Потому что вместо того, чтобы опираться на естественные законы, художники выламываются до такой степени, что от натуры ничего не остается. Очень ошибаются те, кто думает: прибегает же Кочар к таким деформациям! Я не сторонни того, чтобы вы фотографически копировали действительность и полагали, что тем самым приблизились к реализму. Фотография неспособна делать то, что делает искусство. Изучение природы и индивидуальная трактовка такого изучения – вот что такое искусство. И значит, бросьте всякого рода «репродуктивную» живопись, идущую от простого воспроизведения, и окунитесь в природу, осознайте ее силу и красоту. Мы должны быть благодарны фотоискусству, кинематографу и телевидению. Все лишнее и ненужное, что с течением времени легло балластом на наше искусство, составляя его часть, фотография, кино и телевидение взяли на себя: они освободили от сора изобразительное искусство. И, значит, мы люди счастливого поколения, потому что можем творить, в полном смысле слова – быть чистыми художниками.

Есть и другая проблема. Многие из вас ропщут на критиков, которые утверждают, что в нашем искусстве первично «как», а вовсе не «что». Это правда, и это нужно понимать. Не орнамент делает живопись армянской, а ее суть, ее дух, ибо в наши дни армянский орнамент способен изобразить и француз. Значит, уйдем от этих орнаментов и создадим подлинное искусство, которое пронизано духом.

Должен сказать об одном большом заблуждении. Вы приводите в качестве примера бедного Сикейроса. Но, Боже мой, чего вы от него хотите! Он сюрреалист, а вы не хотите этого признавать. И заблуждение ваше состоит в том, что вы не разобрались, что к чему. Эти люди рисуют, используют революционные цвета, но их концепция не революционная, дух не революционный: это сюжетная живопись. Вот по этой причине сюрреалиста Гуттузо и других подняли на щит.

Я не согласен с тем, как было организовано открытие выставки наших молодых художников. При отсутствии официальной церемонии это открытие чем-то напоминало ритуал похищения невесты. Пастух похищает невесту, а спустя пятнадцать дней является с ней и говорит: это моя жена. В точности так вышло с этой выставкой. Если бы было организовано обсуждение, мы могли бы сказать: вот она живопись, которую ты мнишь шедевром…

Я только врагов себе наживаю, когда берусь кого-нибудь критиковать. Саят-Нова сказал: «Врагами стали мне друзья». Вот и мой язык делает то же, и так было всегда.

Критика должна быть принципиальной и основанной на фактах, логичной и убедительной.

Одна и та же скульптура в одном случае может быть отличной и уместной, а в другом – скверной и неприемлемой. Один и тот же замысел как барельеф прекрасен, а как объемная скульптура – никуда не годится. Значит – место, размер, трактовка.

Не существует скульптуры, безотносительно прекрасной.

Духовой оркестр на площади звучит великолепно, но тот же оркестр и та же музыка в небольшой комнатке будут просто невыносимы. Произведение искусства нельзя рассматривать отвлеченно, в отрыве от места и времени.

Не существует искусства вообще: искусство всегда конкретно, и иначе быть не может.

Современное искусство? Современное искусство имеет свои законы, и это не просто анархия или невежество: всякое нарушение должно быть обосновано и аргументировано.

Искусство не досужее занятие, а культура.

Перевод Ирины Маркарян