АРЕГНАЗАН

I

Давным-давно, когда земля была полна чудесами и злые духи вели меж собой нескончаемую борьбу, жил-был у подножья Арарата старый князь, по имени Арман. У него было трое детей, оставшихся после смерти жены: две девушки, одна красивее другой, а третье дитя, еще более прекрасное, нежели сестры, но только добрые духи укрыли до времени от смертных его пол. Такова была воля добрых духов, решивших по истечении назначенного срока дать ему пол либо женщины, либо мужчины.

Арман не отличал его от дочерей и всех трех наряжал одинаково девушками. «Пусть и оно считается девочкой, пока не свершится воля добрых духов», — так думал он про себя и для созвучия назвал дитя Арегназан, ибо старшую звали Заназан, а среднюю — Зарманазан. Арегназан выросла, считая себя девушкой, что не мешало ей, впрочем, питать ко всему девичьему сильнейшую ненависть. Не было у нее доброй матери, которая могла бы учить ее домоводству, а отец брал ее на охоту, учил обращаться с конем и оружием.

Однажды Арман созвал своих детей и сказал:

— Дети, служил я нашему доброму царю, и он меня любил. Эти поля и леса, эти луга и горы дарованы мне за верную службу. Теперь вы выросли, а я состарился. Хочу отправить одну из вас, переодетую юношей, ко дворцу царя, чтоб и она могла заслужить почести, подобные моим? Кто из вас согласен поехать?

— Я, батюшка! — вызвалась старшая дочь.

— И я! — закричала средняя.

Арегназан молчала.

— А ты, Назаник? — спросил ее князь.

— Почему бы и не поехать, батюшка, — ответила Арегназан, — да только не хочу перебивать дорогу у старшей сестры.

— Ну, так я назначу вам испытание, — решил отец, — пусть каждая по очереди нарядится охотником, выберет себе оружие и до света пойдет на охоту. Кто вернется с дичью, того и пошлю к царю.

На следующее утро по уговору старшая дочь поехала за дичью. У оврага навстречу ей выехал всадник в маске, вооруженный с головы до ног. От страха она замерла на месте. А всадник подскакал к ней и грозно воскликнул:

— Эй, отрок, пригожий отрок, Куда ты скачешь, говори!

Эй, отрок, пригожий отрок, Чего ты ездишь до зари?

Девушка ответила ему, запинаясь:

— Еду... не еду... не знаю, куда... Коль воротиться — сгорю со стыда.

— А, так ты не знаешь, куда? Поворачивай-ка назад, а не то снесу тебе голову с плеч!

Сказавши это, всадник взмахнул мечом, а девушка пронзительно воскликнула:

— Не убивай меня, не убивай, я девушка!

— Коли ты девушка, так вернись домой и корми своих кур. Мало нарядиться в мужскую куртку, надо, чтоб под нею билось мужское сердце.

Сказавши это, всадник исчез. Перепуганная девушка возвратилась в замок.

— Где же твоя дичь? — спросил отец. — И почему ты вернулась так скоро?

— Да меня схватила дорогою лихорадка, — ответила она князю.

На следующий день был черед средней дочери, и ее постигла такая же участь. На третий день князь снарядил и послал Арегназан. Не успела она отъехать, как и ее встретил замаскированный всадник и еще издали закричал:

— Эй, отрок, пригожий отрок, Куда ты скачешь, говори! Эй, отрок, пригожий отрок, Чего ты ездишь до зари?

Арегназан ответила с сердцем:

— Тебе что за дело, куда я еду? Разве скачу по чужому следу?

Разве, как ты, не дав солнцу взойти, У мирных проезжих торчу на пути?

— Так, по-твоему, я разбойник? Поплатишься ты мне за эти слова! — страшным голосом воскликнул всадник и обнажил меч.

— Что ты разбойник, показывает твоя маска, а каков ты мужчина, пусть судит мое копье, — ответила Арегназан и, пришпорив коня, напала на всадника.

Целый час длилась их борьба; никто не уступал. Только силы замаскированного все ослабевали, Арегназан же не чувствовала никакой усталости. Наконец она ловко сбила противника с лошади и уже занесла меч над ним, чтоб отрубить ему голову, но в эту минуту всадник скинул свою маску...

— Ах, батюшка! Сними ты свою маску минутой позже,— сделалась бы я отцеубийцей!

Князь Арман усадил дочь возле себя и не мог на нее налюбоваться. Наконец, совершенно оправившись, он сказал:

— Дочь моя Арегназан, привет тебе! Вижу, что ты можешь заменить мне сына, ибо в груди твоей бьется мужское сердце. Ступай же служить, но помни, что царские чертоги подобны западне: коли оступишься, назад не воротишься. Люби правду, не криви душой, не бери на себя тяжести греха, и да будет над тобою мое благословение.

II

Когда Арегназан приехала ко двору и представилась царю под видом сына Армана, царь очень обрадовался:

— А я полагал, что у нашего Армана нет взрослого сына. Как твое имя?

— Слуга твой Арег.

— Арег... Хорошее имя! Не скучай, сынок. В чем будешь иметь нужду — обращайся прямо ко мне... Завтра у нас охота, и ты поедешь со мною.

У царя была единственная дочь, по имени Нунуфар. Красотой своей она соперничала с солнечным светом. Во время разговора царя с Арегназан, Нунуфар тайком из-за занавеса смотрела на нее и восхищалась ею.

— Это в точь-в-точь тот юноша, которого я часто вижу во сне, — шептала она про себя.

На другое утро затрубили в рог. Собралось множество всадников, вооруженных ширококрылыми луками, длинными копьями и иным оружием. С ними были соколы и собаки, — словом, все, что нужно для благородной охоты. Поехали они в обширное поле, со всех сторон окруженное лесами. Погнали собаки из лесу всю дичь на поляну, а охотники, составив цепь, принялись нещадно ее истреблять.

Арегназан охотилась рядом с царем. Вдруг царь, гоняясь за оленем, упал с лошади. Он остался невредим, зато очутился перед медведем, а конь его испугался и ускакал. Медведь встал на задние лапы, зарычал и двинулся на царя. Арегназан стрелою бросилась на помощь и одним ударом меча рассекла надвое голову свирепого зверя.

Царь был спасен, и Арег стала героем дня.

— Вот повезло! — говорили друг другу охотники. — Жаль, что нас не было возле царя.

Весть о случае с царем в тот же день долетела до города. Надо было видеть, как шумно встретили горожане охотников.

— Да здравствует царь! Да здравствует храбрый Арег! — кричали они в один голос и пели:

                               Кто избавил царя, кто избавил царя
                               От медведя, от лютой смерти?
                               Это витязь Арег, храбрый витязь Арег,
                               Он избавил царя от смерти. 
                               Меч свой вынул Арег и медведю рассек
                               Прямо надвое страшный череп.
                               Жив наш царь, — да продлят небеса его век,—
                               Жив Арег, победитель зверя!
                               Он отважен и ликом похож на зарю,
                               И не будь он с царем, — уж верьте, —
                               Не спастись бы царю, не уйти бы царю
                               От медведя, от лютой смерти!

При виде такого ликования Арег думала: «Ах, до чего хорошо быть юношей! Никогда не удостоится девушка подобной чести!»

— Ты мне сегодня показал свои способности, Арег, — сказал царь. — Находись впредь неотлучно при мне. Выбери завтра лучшего из коней и возьми себе отборное вооружение.

Тем временем Нунуфар сидела у себя и думала:

«Само небо, видно, предназначило его для меня. Но когда же я встречусь с ним лицом к лицу, когда он увидит меня? И почему бы не позвать его сюда? Нет у меня ни друга, ни подруги; пусть он придет и станет мне самым дорогим и близким!»

Так подумав, Нунуфар хлопнула в ладоши и велела вошедшей служанке идти к Apery:

— Скажи, чтоб он пришел к Нунуфар. И еще скажи, что я хочу его видеть.

Служанка пошла и передала Арегназан слова своей госпожи. Но та ответила:

— Нет, я не могу придти к ней.

— Почему же, господин? Ведь она приказала, — настаивала служанка.

— Мне незачем идти к ней, вот и все.

— Господин, она говорит: «Приди повидаться со мною».

— Иди и ответь: «Не приду».

Служанка ушла. Когда Нунуфар узнала об отказе Арега, ей стало нестерпимо стыдно. Со стесненным сердцем металась она по комнатам, раскрывая двери и окна; комната, как печь, жгла и душила ее. Видя такое беспредельное горе своей госпожи, служанка осмелилась сказать:

— Госпожа, дивлюсь я, как ты терзаешься из-за такого пустяка. Наверное, он стыдится и потому не пришел. Когда он услышал, что ты зовешь его, то весь покраснел от стыда, словно роза, и уж красив он был!

—Говори, говори, продолжай... Я не все расслышала. Ах, как, должно быть, упала я в его глазах, как гадко станет он обо мне думать...

От душевных терзаний Нунуфар занемогла и слегла в постель. Испуганный царь созвал лекарей. Они долго совещались и, наконец, объявили, что не могут понять ни причины болезни, ни найти средств к ее исцелению.

Царь впал в отчаяние; Нунуфар была его единственной дочерью и наследницей царства. Приуныли придворные, загрустили горожане, и только Арегназан оставалась равнодушной. Ей и в голову не приходило, что она была причиной болезни царевны.

Для забавы к Нунуфар приставили царского шута, а в сиделки ей дали жену визиря.

Жена визиря была вдова; был у ней взрослый сын, и ей давно уже казалось, что он достоин сделаться царским зятем более, нежели кто-нибудь другой. Поэтому она день и ночь ухаживала за Нунуфар и всячески старалась заслужить ее любовь.

— Госпожа моя, а что ты мне дашь, если я тебя исцелю?—сказал однажды вечером шут, обращаясь к царевне.

— Говори сию минуту, дурак, если знаешь какое-нибудь средство, — вмешалась жена визиря.

— Скажи-ка, царевна, если от двух отнять одно, а потом опять прибавить одно, — будет ли снова два?

— Ну, конечно. Съешь из двух яблок одно, а вот я попрошу жену визиря дать тебе еще одно, и опять будет два.

— Вот так штука! А я-то думал, что съеденное— съедено, потерянное — потеряно, полюбившееся — не заменить! Почему же эта женщина осталась вдовой? У нее умер муж, так пусть бы приставила к себе нового человека — и опять стала бы не одна, а двое. Готов ей служить, если она захочет!

— Ты обо мне, дурак, не заботься! — сердито сказала жена визиря. — Говори лучше, какое средство ты придумал для царевны?

Но шут подпрыгнул, ударил себя в лоб и скороговоркой пропел:

                               Ах, глупа у шута голова! 
                               Кто же станет на шута сердиться?
                               Чтоб одно снова стало два, —
                               Подойдет не всякая единица.
                               То, что есть, — то всегда и есть.
                               Чего нет — никогда не станет.
                               К сердцу сердце чужое не причесть,
                               Цифрой сердце никто не обманет!
                               Есть в палатах белый, как снег,
                               Румяный, как роза, храбрый красавец...
                               Пусть к Нунуфар прибавят «Арег», —
                               Станет два, и от боли избавится! 

Пропев эти слова, шут подпрыгнул несколько раз и выбежал из комнаты. Жена визиря прикусила язык и впала в раздумье. «Теперь я все поняла, — думала она. — Дурак расстроил мои планы. Ну, хорошо же. Упеку я твоего Арега в такое место, откуда он и не воротится!»

На другое утро она встала раньше всех и пошла к царю.

— Государь, — сказала она, — я пришла тебе сообщить радостную весть. Приснилась мне наша царица и сказала, что единственное средство для спасения Нунуфар — это живая вода.

— Жи-ва-я вода, — протянул царь. — Но кто может достать живую воду?

— Государь, царица сказала, что достать ее сможет только Арег.

Царь тотчас же позвал Арега и велел ему отправиться за живой водой.

— Поезжай, сынок, — достанешь этой воды, отдам за тебя Нунуфар, а с нею и все мое имущество.

— И без такого обещания исполню, государь, твою волю, — ответил Арег. — Да только где искать эту живую воду?

— Кто может знать, где ее искать, сынок? Добрые духи открывают это лишь своим избранникам. Поворотись лицом на восток, объезжай все страны и государства, кого повстречаешь — расспрашивай, и коли воды не найдешь, так, по крайней мере, многое увидишь и многому научишься. Казна моя для тебя открыта, возьми золота и драгоценных камней, сколько тебе понадобится.

III

Арегназан пустилась в дорогу на верном своем коне, по имени Базик, которому за день нипочем был и четырехдневный путь. Долго она ехала, миновала много царств, много перенесла бедствий, пока не достигла Волшебного царства.

Однажды, жарким солнечным днем, Арегназан остановилась на берегу озера, привязала Базика в тени, сама уселась возле и, достав из сумки еду, принялась утолять голод. Вдруг она заметила, что стая голубей спустилась на берегу неподалеку от нее; голуби скинули перья, превратились в красивых девушек и бросились в воду. Арегназан в первую минуту изумилась, а потом захотела подшутить над ними и поглядеть, что из этого выйдет; она незаметно подкралась к берегу и спрятала перья одного из голубей.

Девицы вышли из воды, накинули свои крылья и улетели, но одна из них, не найдя крыльев и стыдясь остаться нагою на берегу, бросилась обратно в воду. Тогда Арегназан вышла к воде с голубиными крыльями в руках. Девушка-голубь по шею погрузилась в озеро и жалобно запела:

                               Ах, отдай мне крылья, крылья, 
                               Дай вспорхнуть и улететь!
                               Уж давно мне сны открыли
                               Все, что должен ты хотеть....
                               Ах, услышь мой огорченный,
                               Полный жалобою клич — 
                               Коль, девицей нареченный,
                               Хочешь мужества достичь, 
                               Дай мне крылья, дай мне крылья,
                               Дай мне крылья, — и тогда
                               Все придет, что боги скрыли,
                               Все, — усы и борода... 

Девушка-голубь умолкла и, склонив голову, с нежнейшей улыбкой смотрела на Арегназан. Но той так понравился напев, что она думала: «Ах, не есть бы, не пить, а только слушать эту песню!» И она стала просить попеть еще и еще. Но пока голубь пела, сознание на минуту покинуло Арегназан. Она почувствовала что-то странное, хотя и очень сладкое. Наклонившись к воде, она стала смотреть на себя: это было точь-в-точь прежнее лицо ее, но только обрамленное курчавой бородкой и черными красивыми усами. И этот образ показался ей таким прелестным, что она не могла на него наглядеться.

«Это, видно я, — подумала она про себя. — Теперь я, действительно, Арег».

— Прекрасный голубь, ты дала мне то, что было единственным моим желанием, — обратилась она к девушке-голубю. — Так вот тебе твои крылья, и еще, если можешь, достань мне живой воды.

Девушка-голубь, накинув свои крылья, вспорхнула и тотчас же принесла Apery в клюве сосуд с живой водой, Арег спрятал его и весело отправился домой, болтая с конем и сам отвечая себе за коня.

IV

Не помня дороги, он ехал наугад, пока не показались перед ним башни и строения большого города. Он подъехал к городским воротам и спросил у стражи:

— Добрые люди, что это за город, и где у вас останавливаются приезжие?

Но люди ничего не ответили.

Второй раз спросил Арег — и опять не было ответа. Тогда он толкнул их: это были статуи. Велико было его изумление, когда он увидел, что перед ним окаменелый город. И что ни шаг, то новая картина: тут толпа беседующих людей с открытыми ртами; один ругал другого, да так и окаменел; здесь свадебное пиршество со всей обстановкой; продавец фруктов взвесил фрукты и сыплет в корзину покупателя, и вдруг окаменели и сам он, и весы, и фрукты, и покупатель...

— Горожане! — крикнул Арег, надеясь получить ответ.

Но возвратился лишь отзвук его крика. В этом отзвуке Apery послышался чей-то слабый стон:

— О..к...а...м...е...н...

Арег различил, откуда идет голос, и поспешил туда. Он вошел в прекрасный дворец с окаменевшими фонтанами и цветами; в саду он наткнулся на каменного человека с живою головой.

— Кто ты? — спросил Арег.

— Воды... воды... — еле внятно пробормотала голова.

— В вашем саду и вода окаменела, ну, да я дам тебе каплю живой воды. Вот, напейся!

Он влил немного воды в рот статуи, и дрожь пробуждения пробежала по всему ее телу. Она медленно задвигалась всеми членами, наконец, ожила и стала ходить. Тотчас же схватила Арега за руку и, таща его за собой, испуганно произнесла:

— Бежим, бежим, мой сын, спрячемся во дворец, пока не увидела нас старуха!

Арег взял за поводья коня и, ошеломленный, последовал за ожившей статуей. Во дворце он спросил:

— Скажи мне, что это за старуха такая, которую ты так боишься?

— Знай же, сын мой, что эта старуха — страшная волшебница! По ее слову окаменел мой город, и она каждый день приходит сюда любоваться на свое злодейство. Я — царь этого города, и зовут меня Андас; волею старухи я окаменел наполовину, чтоб я мог видеть свое бессилие.

— А не знаешь ли ты, в чем заключается сила этой волшебницы?

— В жезлах, — ответил царь Андас.

— Так отнимем у нее эти жезлы и лишим ее силы! — воскликнул Арег.

Но едва он произнес эти слова, как в небе показалась старуха. Она летела верхом на помеле и погоняла кнутом из змеиной кожи. Арег вместе с царем Андасом выбежал ей навстречу.

Увидев Андаса, страшная старуха прыгнула к нему, поднявши жезл, и зашипела:

— Кто заклятие нарушил, Кто вернул Андасу душу?

Чары есть у вас, — чары есть на вас! Камнем был Андас, — камнем будь Андас!

Сказав так, она замахнулась жезлом, но Арег выбил его у нее из рук и в одно мгновение связал старуху по ногам и по рукам. Волшебные жезлы он у нее отобрал и лишил ее таким образом всякого могущества.

— Как теперь наказать тебя, мерзкая старуха!— воскликнул царь Андас.

— Не ты, не ты победил меня, царь Андас! — ответила ему колдунья. — Нечего тебе и гордиться. Давно было уже записано в книге судеб, что когда девушка превратится в юношу, настанет конец моей власти, и я лишусь жизни от ее руки!

— Что ж, я не прочь лишить тебя жизни, только прежде оживи весь город, — сказал Арег.

Старуха мрачно вытянулась и с величием произнесла следующие слова:

                               Да, час настал! 
                               Сниму с тебя оковы, 
                               О, город каменный, — освободись от чар! 
                               Я натворить сумела много злого, — 
                               Пусть им насытится владыка Бэлиар! 
                               Гремите, тучи, 
                               Сверкайте молнии,
                               Теките, воды, 
                               Растите, травы,
                               Свистите, птицы,
                               Проснитесь, зверь и человек!

Едва старуха произнесла эти слова, как загрохотала мертвая тишина, и город ожил с быстротой мысли. Все стали продолжать прерванное дело, как ни в чем не бывало. Петух, окаменевший на средине песни, допел ее; зурначи, окаменевшие с зурной во рту, продолжали играть; плясавший, остановившийся с поднятыми руками, снова заплясал. Никто, кроме царя, и не подозревал, что между двумя мгновениями прошло сорок лет.

К царю подошли военачальник и визирь, отвесили низкий поклон и сказали:

— Государь, войско готово и ждет твоего приказания. Вражеские войска приближаются к городу.

— Постойте... постойте! — воскликнул царь Андас. — В самом деле, ровно сорок лет назад, в день нашего окаменения к городу подошли вражеские войска... Но ведь они разбежались, найдя нас окаменевшими!

Военачальник и визирь удивленно переглянулись и шепнули друг другу:

— Царь помешался!

Сомнение их было естественно. Визирь перед окаменением сидел за обедом и окаменел, поднося ложку ко рту, а теперь положил ложку в рот, кончил обед и пришел. Военачальник окаменел в то время, когда собирался сесть на коня и вложить ногу в стремя. И вот он перекинул ногу через седло, тронул поводья и приехал.

Как же могли они представить себе, что сорок лет были окаменелыми!

Арег заметил их смущение и понял, что они не поверят ни ему, ни царю. Поэтому он взял один из жезлов и сказал:

— Посмотрите вокруг: вы одеты в зимние одежды, а вокруг вас лето. Посмотрите на эту связанную старуху, она — причина вашего окаменения. И если вы еще не верите, узнайте силу ее жезлов.

Арег ударил старуху и проговорил:

— Эй, старуха! Воля духа Бэлиара, Уриэла, Саданэла — Чтобы ты окаменела!

Старуха мгновенно превратилась в осла, потом в ворона и, наконец — в камень. Визирь и военачальник, столь же пристыженные, как и испуганные, поверили словам царя Андаса.

Узнавши, что Арег — спаситель царства, жители города оказали ему всяческие почести, и целых двадцать дней длились устроенные для него пиршества. Царь Андас не хотел отпустить от себя Арега, но однажды ночью юноше приснилось, будто Нунуфар при последнем издыхании. Проснувшись, он оседлал верного Базика и поспешил возвратиться домой.

V

А Нунуфар в самом деле была при последнем издыхании. На нее не действовали больше ни вздохи отца, ни остроты шута, ни заботливость вдовы визиря. Она не имела силы ни говорить, ни даже шевельнуть рукой.

В эту тяжелую минуту внезапно разнеслась весть, что Арег возвратился. Служанка Нунуфар первая кинулась к нему и позвала его к госпоже. На этот раз Арег не стал медлить. Достав сосуд с живой водой, он поспешил к Нунуфар. Девушка была уже без памяти. Арег капнул живой водой на ее помертвевшие губы, и она раскрыла глаза. Но в ту же минуту Нунуфар увидела Арега.

— Явился Арег! — сказала она тихонько и закрыла лицо обеими руками, словно щитами, чтоб никакое другое впечатление, вторгнувшись, не замутило этого.

Царь обнял Арега и зарыдал, как ребенок. Из глаз окружающих полились слезы умиления и радости.

Воспользовавшись общим волнением, ожившая во мгновение ока Нунуфар скользнула с постели и, скрывшись в соседнюю комнату, вышла оттуда разодетая, как подобает царской дочери. Красота ее наполнила счастьем Арега.

Рука об руку вышли они в царскую залу, где собрались придворные. Был тут и старый князь Арман вместе со своими двумя дочерьми, которых уже давно призвала к себе Нунуфар, тоскуя по Apery. Все были веселы и счастливы.

Арег подвел Нунуфар к царю и, опустившись перед нам на колени, попросил благословенья. Со слезами радости обнял царь своих детей, благословил их и сказал следующие слова:

— О, могучее небо, я — человек, и недоступно мне полное знание доброго и злого. Но ты знаешь за нас, что кому нужно, и за пазухой у тебя скрыты тайные щедроты. Осыпь ими моих детей и дай им насладиться всеми земными благами!

Как только царь кончил, зала озарилась странным светом. Наверху возникла радуга, тонкая и сияющая; все смотрели на нее и любовались, как постепенно сгущались ее цвета. И вот, когда радуга определилась во всем своем блеске, по ней, как по лестнице, сошли в залу чудные небесные девы. Каждая из них была словно маленькое солнце, а числом этих солнц было десять. Одежда их была соткана из облаков и звездных лучей. Зала наполнилась благоуханием.

Огненные девы по очереди стали подходить к молодым и, протягивая им цветы, осыпать их пожеланиями. В одной Арег узнал свою прекрасную деву-голубя.

Заиграла музыка, начались танцы, и ошеломленные придворные, придя немножко в себя, осмелились предложить девам сладкие напитки и попросить их потанцевать вместе со всеми. Огненные девы охотно приняли участие в танцах, но от напитков отказались. Они имели при себе иные напитки и, напившись, дали отведать и новобрачным. Нунуфар, сестры Арега и женихи их — все пригубили напиток, не испытывая никакого удовольствия. И только одному Apery дано было вкусить его небесную сладость.

Сорок дней и сорок ночей длилось свадебное пиршество. Когда оно кончилось, Арег с Нунуфар сделали небольшое путешествие по Байскому берегу.

Едва лодка выплыла на середину озера, Арег вынул волшебные жезлы старухи, выпрямился во весь рост и сказал:

                               Тоните, жезлы, в водах Вана 
                               И не всплывайте никогда! 
                               Власть чародейства и обмана
                               Да сгинет, сгинет без следа. 
                               Тоните! Впредь да не случится, 
                               Что силой вашею навек 
                               Из человека превратится
                               В осла иль в камень человек. 
                               Закон земли да не нарушить,
                               Отныне чарами. Над ним
                               Лишь небу власть! И наши души
                               С молитвой небу предадим.

Сказав так, он бросил жезлы в озеро и та ким-то образом упразднил владычество темных сил.

В это самое время упали с неба три яблока.