Театр Древней Армении

Алла Тер-Саркисянц. Театр Древней Армении

Первое известное нам в Армении театральное здание по эллинистическому образцу и предназначавшееся для большого числа зрителей построил царь Тигран II Великий (95–55 до н.э.) в своей новой столице Тигранакерте в 69 г. до н.э.

Начало армянскому национальному театру положил сын Тиграна II — царь Артавазд II (54–34 до н.э.). При нем в 53 г. до н.э. в городе Арташате, где до этого ставили трагедии и комедии греческих авторов, был создан армянский театр. Это было связано со следующим изложенным Плутархом эпизодом. Когда Артавазд II и приехавший к нему парфянский царь Ород II праздновали победу над римским полководцем Крассом в битве при Каррах в царском дворце Арташата, где шла трагедия Еврипида «Вакханки», во время действия туда вбежал парфянский сатрап Силлак и швырнул в зал отрубленную голову Красса, посланную с поля битвы. И тут же греческий актер Ясон Тралльский, игравший роль Агавы, поднял эту голову, заменил ею маску и бутафорскую голову героя трагедии Пентея и, «впав в состояние вакхического экстаза, с энтузиазмом произнес: «Мы приносим с гор домой рога оленя, только что убитого на нашей счастливой охоте».

Плутарх пишет, что «всем присутствующим это доставило наслаждение».

По мнению известного театроведа Г. Гояна, этот многозначительный эпизод был не случайным, а заранее обдуманным и сыгранным по предварительно составленному самим Артаваздом II сценарию. Об этом свидетельствует, как указывает Плутарх, присутствие на царском пиру участника битвы при Каррах парфянина Помаксафта (Эксатра), обезглавившего Красса. Голова Красса была привезена в Арташат до начала пира в честь победы над Римом, а не во время спектакля; следовательно, эпизод с головой Красса был разыгран силами труппы арташатского театра согласно режиссуре Артавазда II, вошедшего в историю культуры Древней Армении как ее первый драматург.

Таким образом, уже в I в. до н.э. в Древней Армении существовала профессиональная театральная культура, которая, однако, имела свою предысторию, во многом связанную с религиозными верованиями, когда культ каждого божества сопровождался своим специфическим церемониалом, включавшим те или иные священные действа, разыгрывавшиеся при храмах. Участниками священнодействий и мистерий помимо жрецов и жриц были и находившиеся при храмах разного рода лицедеи — плясуны, певцы, акробаты, музыканты.

Одним из важнейших истоков профессионального театра были всевозможные народные театрализованные действа и представления. В частности, очень распространен был самобытный театр гусанов (слово, тождественное греческому мимос и обозначающее играющих или поющих в театре), развивавшийся в трагедийном, комедийном и фарсово-буффонном жанрах. Происхождение трагедийного жанра в Армении было связано с древнейшим культовым церемониалом обрядов погребения сначала «умирающего божества», а затем царей и придворной знати с ее потребностью в таком культе предков, который, прославляя ушедших в загробный мир, укреплял бы власть оставшихся на земле «родственников богов». Непременными участниками этих пышных обрядов были гусаны, возвещавшие своим голосом (дзайн) печальную весть. Эти гусаны назывались дзайнарку (букв.: голосящий, оплакивающий) или вохбергак («воплепевец»). Они сообщали обстоятельства смерти знатного человека, прославляли его и совершенные им подвиги, оплакивали его смерть. Стремясь возможно живее напомнить об умершем, гусаны старались наглядно изобразить покойного путем подражания его голосу, жестам, движениям. Так рождался трагедийный жанр. Тексты представлений исполнялись в виде рассказа либо передавались речитативом; при этом обязателен был хор, движения актеров характеризовались как танцевально-пантомимные.

Глубокие связи этого жанра с языческими обрядами погребения, оплакивания умерших и воспевания их подвигов нашли отражение в самом слове вохбергутюн («воплепение»), которым в армянском языке до сих пор выражается понятие «трагедия». Когда греческие трагики появились в Армении, они застали там искусство гусанов на определенной стадии его художественного развития — на пути перехода от языческих культовых обрядов и действий к античному театру. Это позволило армянам увидеть в привезенной из Греции античной трагедии уже нечто хорошо знакомое, имеющее свое местное наименование. Вот почему греческий термин «трагедия», вошедший во многие языки мира, в армянский язык так и не вошел, поскольку в нем для обозначения трагедии утвердился местный термин вохбергутюн, которым издревле называлась языческая погребальная церемония.

Комедийный жанр театра катакагусанов развился из шуточно-веселого пения — катакергутюн, — которым сопровождался церемониал древнего культа, связанного с «воскресающим божеством», с обрядом радостного празднования возрождения природы, наступления весны; в нем наряду с мужчинами-гусанами участвовали и женщины — вардзаки (от варз — плата за труд, наём; от среднеперс. varza — «плата»). Карнавальное веселье на городских площадях, заполненных массой зрителей, сопровождалось разного рода шутками, насмешками. Этот комедийно-фарсовый жанр, особенно любимый в народе, был известен еще до знакомства армян с греческим комедийным театром. Поэтому понятие «комедия» с древнейших времен и до наших дней обозначается в армянском языке не греческим словом, а своим местным термином катакергутюн. От него происходят слова «комедиант» (катак) и «комедиограф» (катакергак). Этим же именем в Армении называли греческих комедиографов Аристофана и Менандра, традиции которых продолжили местные катакергаки.

Само слово «театр» (арм. татрон) вошло в армянский язык через греческое слово театрон в его сирийской транскрипции татр.

Как и на всем эллинистическом Востоке, в Армении театр был неотъемлемой частью городского быта. Большой популярностью в народе пользовались также бродячие труппы комедиантов, мимов, канатоходцев, которые разыгрывали на улицах бытовые сценки, выставляя на всенародное осуждение человеческие пороки.

В раннесредневековый период театральное искусство, унаследовавшее опыт армянского эллинистического театра, испытало подъем. В тот период театры продолжали строиться по античному образцу, в виде амфитеатрообразных каменных зданий. Специальные зрительские места в верхних рядах отводились женщинам. Театральный репертуар был двоякого рода. С одной стороны, он продолжал складываться из трагедий и комедий Еврипида и Менандра, а также, по всей видимости, был представлен и пьесами местных драматургов, подражавших греческим авторам, — трагиков (вохбергаков) и комедиографов (катакергаков), создававших свои трагедийные спектакли в духе армянских эпических поэм, а комедийные — в духе народной сатирической поэзии. С другой стороны, существовала и развлекательная фарсово-буффонная драматургия пантомимы в виде театра площадной народной комедии.

Театры пользовались огромной популярностью, причем не только среди зрителей-мирян, получивших за свою приверженность к этому виду искусства прозвище гусанамол (т.е. гусанаман), но даже среди некоторой части духовенства, которое, правда, поддерживало лишь общественно полезные, с его точки зрения, «назидательные» комедии Менандра и «героические» трагедии Еврипида, а произведения, основанные на сказочно-мифологических сюжетах, не принимало. Ортодоксальная же часть армянского духовенства целиком отвергала театр как институт опасного язычества, мешавший глубокому освоению христианства. Такого рода борьба христианской церкви против языческого искусства античного театра велась также в Византии и Сирии. В Армении были хорошо известны переведенные на армянский язык проповеди Иоанна Златоуста (ок. 350–407), в частности его «Речи против тех, кто, оставив церковь, устремляется на ипподромы и в театры». Подобных воззрений придерживался и армянский католикос Иоанн I Мандакуни (478–490). В своей выразительно озаглавленной речи «О беззаконных театрах дьявольских» он, обращаясь к соотечественникам, с гневом и скорбью говорит, что «от гнуснейших беззаконий ваших ежечасно театры дьявольские радуются и торжествуют, а церкви Христовы горько плачут и скорбят».

Несмотря на общий упадок культуры в Армении в период арабского господства (VII–IX вв.), театральное искусство, прочно вошедшее в жизнь народа, продолжало существовать и в это время, а отцы церкви, видя его популярность, по-прежнему сокрушались и говорили, что, «когда ставятся театральные представления, тогда церковь оплакивает гибель народа». Между тем известно, что уже сравнительно рано в старейших восточных христианских церквях (сирийской, греческой, армянской) началось использование элементов театральности в богослужении. Некоторые из этих театральных элементов держались недолго, другие же сохранились до наших дней, например, алтарь в армянской церкви, который устроен в точности как театральные сценические подмостки. Это закрепилось и в языке, поскольку одним и тем же словом бэм (от древнеевр. bama, т.е. возвышенность) обозначается и возвышение для алтаря, и театральная сцена, а прилагательное бэмакан — понятия «алтарный» и «сценический». Кроме того, для обозначения алтаря в армянском языке имеется слово хоран, которому в древнегреческом и латинском языках соответствуют термины скенэ и сцена. По обеим сторонам алтаря находятся ступени, соединяющие его с основным помещением церкви. Во всю ширину алтаря протянут подвижной занавес. Когда он задернут, перед ним образуется просцениум, используемый так же, как и в театре.

Богатейший материал для изучения театра дают средневековые армянские миниатюры с изображениями актеров и даже целых театральных представлений на различные светские (например, жанровые сценки, на темы притчей, басен, аллегорий и т.п.) и культовые (в частности, из Ветхого и Нового Завета) сюжеты, сцен с ряжеными, дрессированными животными, выступлений музыкантов, танцовщиц.

Алла Тер-Саркисянц,

доктор исторических наук.

Алла Тер-Саркисянц. Театр Древней Армении ǁ Газета «Ноев ковчег». — 2006. — Апрель