Вадим Арутюнов: «Азербайджанцы помогли бежать моей маме»
В своей колонке индолог, путешественник и автор проекта Антитопор Вадим Арутюнов делится с читателями Армянского музея Москвы страницами своей биографии. Автор рассказывает, как сохранить чувство собственного достоинства и уважение к людям после пережитых в детстве бакинских погромов.
О жизни в Азербайджане
Я родился в Баку, в полной семье. В этом городе прошло моё детство, а потом начались известные всем события. К сожалению, не все наши члены семьи оттуда уехали, бабушка умерла, пришлось её там, в Азербайджане, похоронить. Ещё одно событие — трагическая гибель отца. Он умер насильственной смертью, оказавшись в гуще всех этих беспорядков. Когда отца не стало, мы уехали.
Мне тогда было 12 лет.
© Вадим Арутюнов. Последнее фото, сделанное в Баку
Повлияла ли гибель отца на моё отношение к азербайджанцам? Стал ли я хуже относится к людям этой национальности? Нет. Один мой товарищ, а он чеченец, удивляется и спрашивает, а как ты после такого относишься к азербайджанцам? А я отношусь к азербайджанцам ровно так же, как к представителям других национальностей. Они не все поголовно звери. Те же азербайджанцы помогли бежать и моей маме, деду моему помогли бежать.
О переезде из Баку, соседях и последующей адаптации
Мы до последнего оставались в Баку — до того случая, как с папой это произошло. Мы оставались не потому, что не хотели уезжать. Ну, во-первых, мы думали: куда ехать? Кто нас и где ждет? Ехать некуда. На какие деньги ехать? Квартиры наши не покупают потому, что местные азербайджанцы знают: зачем покупать, если они рано или поздно всё равно уедут, и мы туда вселимся спокойно. Соседи уже были в стадии мухи на карамельке. Облепили нас и наперебой просили: оставьте нам, оставьте нам. Ну, естественно, мы никому ничего не собирались оставлять, но пришлось, в конце концов… Когда в Баку начинались беспорядки, мы на время уезжали. Многие насовсем, а мы, как бы, надеялись, что всё будет хорошо. Нам звонили и говорили — уже всё спокойно, возвращайтесь, всё прекрасно. И мы возвращались, переждав события. В Раздане пережидали события. Где были какие-то родственники, там и пережидали. В Карабахе пережидали, в Мартуни. И вот, когда уже не стало папы, когда уже и деда с работы выгнали, и мама не могла работать, потому что они армяне, пришлось насовсем уехать.
Мы были «последними из Могикан» — уехали в девяностом году. Большая часть уехала в 1989-м. Умная часть в 1988-м. Я думаю, в 1991 году там никого не оставалось, разве что отдельные люди. Например, она армянка, а муж азербайджанец и у неё, соответственно, азербайджанская фамилия. И они обычно продавали свои квартиры и переезжали в другой район города. Потому что соседи знали, в любом случае, что она армянка. А на новом месте, ну, азербайджанцы и азербайджанцы — вопросов не возникало. И вот, когда сейчас Азербайджан говорит, что в Баку до сих пор живет тридцать тысяч армян, полагаю, они имеют в виду вот тех азербайджанских жён. Но опять же, не думаю, что даже их тридцать тысяч наберется. Много лет прошло. Пожилые умерли, а большая часть молодых тоже уехала, потому что смешанной семье армяно-азербайджанской будет некомфортно там жить. Уехали. Кто в Россию, кто в какие-то другие республики, страны. Я много таких людей знаю. И тридцать тысяч в любом случае не наберется.
О собаке Томке
У меня всегда была собачка. Мы даже, когда бежали из Баку, у нас была собачка. Нам пришлось её с собой забрать, потому что она чуть не стала жертвой азербайджанского террора. Во дворе стали кричать: убейте её — это армянская собака. Да, да. Это действительно так было, и я помню, покидал Баку со слезами на глазах и сказал тогда маме, что, ну, ребенок понятное дело, сейчас бы я такое не сказал. А тогда велел маме: без Томки не приезжай. Она мне сказала: ты лети, а я через два-три месяца тоже прилечу. Я знал, что, если Томка останется там, — её убьют. Болонка была такая. И была велика моя радость, когда мама всё-таки прилетела вместе с собачкой. Сейчас у меня пудель. Прекрасный пудель, да. Четыре года.
Он остается с мамой, когда я уезжаю.
© Вадим Арутюнов. Фото 1: с Марией Кожевниковой и Виталием Гогунским. Фото 2: на встрече с читателями календаря «Вокруг света армянского». Фото 3: с друзьями на пикнике. Фото 4: в Казахстане
О доверии и врагах
Из-за моего доверия я врагов нажил. Были люди, которые вызывали доверие как друзья, как старшие товарищи, а потом оказывались просто предателями. Я не говорил об этом публично, но некоторые недруги азербайджанские говорят: вот мы провели расследование и создали сайт против Вадима Арутюнова — можно почитать там про него гадости. На самом деле, азербайджанцы к этому «расследованию» не имеют никакого отношения. Это сделали лица армянской национальности, которые вошли в доверие ко мне, в своё время, а потом совершили подлость. На этом сайте только 20% правды. Правда заключается в том, что у меня, действительно, есть и не армянские корни тоже. Правда в том, что я, действительно, родился в Баку. А 80% всего остального — вымысел. Фотографии напичканы из того, что я сам выкладывал в социальные сети — такие фотографии имеются в каждом доме, у каждого нормального человека, потому что все мы люди, все мы иногда сидим за столом — едим и пьем, и, естественно, фотографируемся. Первое время некто даже позвонил моей маме и сказал ей, что ваш сын в аварии погиб. У меня телефон как раз был выключен, она не могла дозвониться. Можете представить себе её состояние…
Мама и другие женщины
Мама — это главная женщина в жизни. До сих пор.
В отношении женщин я как еврей. Очень привязан к матери, но я не могу сказать, что маменькин сынок. А… потому что меня от неё оторвать легко — у нас характеры отличаются абсолютно. Бывает, даже ссоримся. Я чертовски к ней привязан, потому что из родных людей практически никого не осталось с тех времён. Она единственная, кто у меня есть. Поэтому вот в этом и вся привязка.
Есть у меня и друзья, конечно, и подруги есть тоже. Это обязательно — всегда в принципе были. Где бы я ни поселился, у меня появлялись новые друзья, с которыми я до сих пор поддерживаю отношения. Созваниваемся, ездим друг к другу в гости. Я, сам по себе, человек коммуникабельный.
Среди моих друзей и татары есть, и башкиры есть, и русские. У меня армян никогда не было друзей, кстати говоря. Они стали появляться когда я запустил Антитопор [Посвящённый армянофобии информационно-аналитический портал, созданный Вадимом Арутюновым. — Прим.ред.]. Есть друзья азербайджанцы тоже. Можете спросить: а они не обижаются? Ни в коем случае они не обижаются, потому что в своих выпусках я ни разу не позволил себе оскорбить азербайджанский народ. Если у меня и есть какие-то замечания и критика, то только к властям Азербайджана и азербайджанцам, которые идут на поводу у этой власти, заражены армянофобией. Мои азербайджанские друзья армянофобией ни в коем случае не заражены. Скажу больше. Один из азербайджанских друзей на моих документах юридических делал концерт — у него не было ИП, а у меня ИП есть. Я ему доверял и все было прекрасно. Другой азербайджанский друг — я его провёл впервые на сцену, когда шоу-бизнесом занимался. Очень хотел петь. Я ему предоставил сцену, собрал ему публику, и он мне тоже до сих пор благодарен. Так что, не дождутся мои враги ни с армянской, ни с азербайджанской стороны, чтобы говорить о том, что я какой-то азербайджанофоб или еще что-то в этом роде.
© Вадим Арутюнов. Фото 1: Вадиму чуть больше года, Баку. Фото 2: Тихий океан, Аляска. Фото 3: На сьёмках очередного сюжета для новостей. Фото 4: в Мексике на пирамиде Луны в Теотиуакане
О великой географической мечте
Над моей детской кроваткой на стене вместо коврика висела политическая карта мира. Я со школы испытывал страсть к географии и уже в первом классе знал все столицы государств и мог очертить контуры каждой страны на бумаге. Очевидно, география по мне «плакала», и я надумал поступать на геофак в МГУ. Намерения мои были тверды, но тут кто-то из знакомых испугал меня — сказал, что при поступлении на геофак нужно сдавать математику. Я с математикой не дружил, и я даже не стал проверять — нужно ли, действительно, её сдавать, и просто отказался от мысли поступать на геофак, а поступил на отделение востоковедения. Специализация — индология, институт стран Азии и Африки. Я поступил туда только потому, что это тоже своего рода география.
Если бы мне сказали: вот тебе несколько часов в школе — преподавай географию, я бы бросил всё и пошёл. Мне нравится рассказывать. Как живут сверстники в других странах, чем они занимаются и как проводят время после школы. У меня есть опыт, работал в школе немного. Три года я поработал в школе историком. Но опять же не географом. Мне же хочется преподавать именно географию — не шаблонную, прописанную в учебниках, а подойти с другой стороны — как человек видавший виды. География — это моя мечта. Есть такой срез — история географии. Это гораздо интереснее, чем то, что написано в учебнике. Наверное, страсть к путешествиям — оттуда, из детства. Я планирую посетить ещё пятьдесят стран — в которых не был.