Как читать картину «Сбор персиков в колхозе Армении» Мартироса Сарьяна

В 1938 году Мартирос Сарьян написал картину «Сбор персиков в колхозе Армении». На полотне изображены счастливые будни советского крестьянства. Яркие краски лета, богатство фруктового урожая и улыбающиеся лица сборщиц плодов убеждают зрителя в том, что новая жизнь в молодой республике — изобильна, свободна, радостна. Но всё ли было так радужно и светло, как изобразил художник? Не осталось ли чего-то такого за пределами лапидарности картины, о чём смутно догадывается зритель, понимающий, что в конце тридцатых годов сталинской эпохи посредством искусства пропагандировались высокие образцы «советского счастья», в то время как самого счастья, как проявления свободы воли, не было.

Мартирос Сарьян. «Сбор персиков в колхозе Армении», 1938 год

В тридцатых и начале сороковых главной темой Сарьяна остаётся природа Армении, жизнь селян и новый индустриальный быт горожан. Сарьян плодотворен. Он создаёт большое количество работ — пейзажей и натюрмортов, а также серию известнейших теперь портретов армянских деятелей культуры, искусства и науки. Как и многие другие, созданные Мартиросом Сергеевичем работы — портреты Р.Н. Симонова (1939 г.), А. Исаакяна (1940 г.), «Автопортрет с палитрой» (1942 г.) — классика жанра.

Время сложное. Задачи творческих союзов определены ещё в 1932 году решением ЦК ВКПП «О перестройке литературно-художественных организаций». Связь с жизнью, отражение эпохи, служение народу — таковы требования властей к работникам искусства. Ни шага в сторону.

В 1937 году случается трагедия. Всего за год до написания Сарьяном «Сбора персиков…» органами НКВД Армении принято решение изъять из музеев и сжечь 12 полотен кисти Мартироса Сергеевича. Причина — чистка «врагов народа», среди которых и герои полотен художника. Сарьян созидал историю в портретах, а под репрессии 1937 года попали позировавшие ему видные государственные деятели и представители интеллигенции, от которых власти решили избавиться, уничтожив их не только физически, но изъяв образы «врагов» из искусства. Всего одиннадцать портретов сожгли чекисты. А двенадцатый бесследно исчез. Это был знаменитый «Портрет поэта Егише Чаренца», который выкрали и спрятали музейные работники, с риском для жизни.

Мартирос Сарьян. «Портрет Егише Чаренца», 1923 год

Представим себе, что чувствует художник, который создал эти портреты, вложив в них своё мастерство, любовь к труду и к изображаемым людям? Горечь, разочарование, обиду? Страх, униженность, гнев? Вполне возможно, с чутким художником так и было. Однако, утрата одиннадцати полотен не остановила мастера, как мы видим. Он продолжил писать и год спустя, но больше в жанре тематической композиции, поставив во главу угла значимость простого человека. Казалось бы, взялся за решение поставленных государством задач. Так ли всё просто? На поверхности — да. Но посмотрим глубже и шире.

Как мы видим по картине «Сбор персиков…», Сарьян и правда сосредоточился на быте армянского народа, на настроении людей, на дарах родной земли. Но, видимо, это не столько госзаказ воплощения советского крестьянского быта в искусстве, сколько личное восприятие художником красоты родной природы, созидательной силы и плодоносности земли.

На его картине — женщины, деревья, животные, плоды, горы и небо. Центр композиции смещён в левый угол — это фактическая гора персиков, собранных крестьянками. Плоды насыпаны под деревом и сам ствол как бы вырастает из своеобразного фруктового постамента. Форма груды плодов треугольна, с небольшим изломом справа и повторяет форму дерева. Всё вместе — это своего рода алтарь плодородия, сужающийся к центру, расширяющийся вверх и вниз. От центрального ствола на втором плане дробно изображены женщины в разных позах. Сарьян показывает их в движении, создавая динамику композиции, по контрасту с горячими и расплавленными красками, тенями и полутонами. В свою очередь, работающих уютно обнимает фруктовая роща, манящая тенью и прохладой вглубь. На заднем фоне — угадываются растворяющиеся в горячем мареве очертания гор. Лето — жаркое, но работе не мешает, и жизнь идёт своим чередом. Справа на переднем плане — ослик, гружённый корзинами. Поклажу устанавливает улыбающаяся крестьянка. Настроение у работниц весёлое, женщины облачены в яркие синие, оранжевые и белые одежды. Кажется, эта картина воспевает плодородие как таковое, раз на ней и обильный урожай и собирающие его женщины. Но есть и что-то тревожное в этом идеальном мире советского труда.

Фигура слева с корзиной на плече — в синих брюках и рубашке, с повязанным на голове платком. Кто это? Женщина, раз безборода? Мужчина, раз в брюках? Юноша? Или это аллегория? И если аллегория, то чего? Той самой новой жизни, когда стирается идентичность, а больше половины населения страны носит лагерные робы тёмных цветов? Этот персонаж выбивается по настроению и цвету своей меланхоличностью и подчёркнутой андрогинностью. Что хотел сказать художник?

Кажется, теневая фигура идёт вразрез с требованиями «ступать вровень с жизнью» и «отражать значимость эпохи», выбиваясь из контекста «праздника урожая». Художник как бы призывает зрителя задуматься о непроизносимом. Может быть и так, что обладая высоким талантом, любовью к жизни, творчеству и, что самое главное, внутренней свободой, живописец высказывался в допущенном жанре, расширяя рамки дозволенного в самом полотне, официально не выходя за его пределы.

Но это — только интерпретация, основанная на том, что ничто не проходит бесследно. А что, как не искусство, даёт право на выражение самых потаённых чувств?

Арт-журналист, искусствовед Ольга Казак специально для Армянского музея Москвы

В оформлении обложки использована картина Мартироса Сарьяна «Сбор персиков в колхозе Армении», 1938 год