Иосиф Орбели. Блокадный Ленинград: спасение Эрмитажа
Историк-востоковед Иосиф Орбели стоял во главе Эрмитажа, одного из крупнейших в мире художественных музеев, 17 лет — с 1934-го по 1951 год. Когда началась Великая Отечественная война, Иосифу Абгаровичу шел шестой десяток. Колоссальная ответственность и сознание общественного долга определили его действия с первых часов войны, как только возник вопрос о срочной эвакуации Эрмитажа. Он всегда знал, что в случае войны для спасения эрмитажных ценностей одной любви и преданности — пусть самой искренней и самоотверженной — окажется недостаточно. И когда было принято решение об эвакуации музейных памятников в глубь страны, оказалось, что планы ее разработаны до мельчайших подробностей, составлены списки с делением экспонатов по их научной ценности и очередности эвакуации, а на складах Эрмитажа имеются все необходимые для упаковки материалы.
Упаковка коллекции Эрмитажа перед эвакуацией. Фото: wikipedia.org
По этому плану и приступили к эвакуации эрмитажных сокровищ, и 30 июня, то есть через восемь дней после начала войны, первый эшелон, увозивший пятьсот тысяч музейных экспонатов, отправился на восток. Все эти дни Иосиф Абгарович днем и ночью руководил упаковкой. В этой работе принимали участие ученые с мировым именем, их опыт и знание специфики музейного дела оказались незаменимыми и при этих трагических обстоятельствах. Переносили и перевозили упакованные ящики в вагоны слушатели Военно-инженерного училища, отряд полковников и другие воинские соединения. В середине июля отправился на восток и второй эшелон. В Свердловске (ныне Екатеринбург) образовался филиал Эрмитажа, где сотрудники музея под руководством В.Ф. Левинсона-Лессинга осуществляли хранение ценнейших памятников эрмитажных собраний.
Подобно многим ленинградским ученым, Иосиф Орбели остался в городе. Под его руководством было налажено хранение невывезенных экспонатов: кроме них, в Эрмитаж на хранение и для эвакуации поступили рукописи Кеплера и Ломоносова, библиотека А.С. Пушкина, коллекция портретов астрономов Пулковской обсерватории, часть коллекций Музея истории религии, материалы из Союза архитекторов, вещи из пригородных музеев, частные коллекции. Часть этих ценностей была вывезена, часть осталась в осажденном Ленинграде.
В обширных залах Зимнего дворца устроили бомбоубежища, где находили защиту во время обстрелов и бомбежек до двух тысяч человек. Сотрудники музея обосновались там с семьями. Многих ученых, которые вряд ли вынесли бы тяготы жизни в осажденном городе, Орбели помог эвакуировать из Ленинграда. В эти годы тяжких испытаний Иосиф Абгарович многим пришел на помощь. Об этом свидетельствует ряд адресованных ему благодарственных писем.
Вера Милютина. «Зал Рембрандта», 1942. Бумага, акварель / hermitagemuseum.org
Все, кому суждено было пережить блокаду, утверждали, что самым тяжелым было время с середины ноября 1941-го по конец января 1942 года. Зима была тяжелая, морозы доходили до тридцати градусов. Подача электроэнергии была резко ограничена, центральное отопление не работало, водопровод замерз, канализация вышла из строя. 10 декабря перестали ходить трамваи. Вопреки всему город продолжал жить и бороться. Не прекратилась и деятельность научных учреждений. В этом подвиге участвовал и коллектив оставшихся в Ленинграде сотрудников Эрмитажа. Так, 10 декабря в Эрмитаже отметили пятисотлетие основоположника узбекской литературы Алишера Навои.
В своих сотрудниках Иосиф Орбели всячески поддерживал бодрость и работоспособность, стойко перенося трудности блокадной жизни. Оставаясь в осажденном городе, Иосиф Абгарович десятки раз выступал перед воинами Ленинградского фронта и своими согражданами. Его слушали моряки линкора «Октябрьская революция», крейсера «Аврора», экипажи тральщиков и катеров. В своем очерке «Дружба с ученым» писатель Н. Михайловский повествует о следующем эпизоде, происшедшем тяжелой зимой 1941/42 года.
«Против Зимнего дворца вмерз в лед пароход „Полярная звезда“, бывший когда-то царской прогулочной яхтой. Однажды на яхту прибыл командир бригады подводных лодок Герой Советского Союза А.В. Трипольский. Направившись в устроенную на судне ремонтную мастерскую, комбриг обратился к работавшим там электрикам:
— Вам есть поручение.
Краснофлотцы встали и насторожились.
— Эрмитаж знаете?
— Еще бы, напротив нас будет.
— Мы там летом картины и гробницу Александра Невского упаковывали.
— Правильно, — сказал Трипольский. — Стало быть, вы должны знать и директора Эрмитажа, академика Орбели.
— Знаем, ученый человек, — почтительно отозвались краснофлотцы.
Трипольский продолжал:
— Сейчас он пишет научный труд, а в кабинете у него адская тьма. Ходит с фонариком „жиу-жиу“… Мозоли на руке натер… Мы случайно узнали об этом и обещали помочь. Надо побывать у него сегодня же и провести с корабля электричество прямо к нему в кабинет.
— Это мы в миг сделаем, товарищ комбриг, — сказал старшина электриков и вспомнил, как через несколько дней после начала войны эвакуировался Эрмитаж, вывозилось более одного миллиона экспонатов. Упаковкой картин, скульптур, различных вещей, найденных во время археологических раскопок, занимались сотни людей. И среди них были курсанты Военно-Морского училища имени Фрунзе под командованием вот этого старшины.
Встреча с Орбели осталась в памяти старшины, и, быть может, потому он с таким жаром принял теперь поручение Трипольского. В тот же день моряки-подводники протянули провод через набережную Невы в холодный кабинет ученого. Возвратившись, старшина рассказывал:
— Пришли мы, а там тьма, хоть глаза выколи. Подвели проводку к настольной лампе, дали свет. Академик обрадовался, даже в ладоши захлопал. Потом сели — закурили. Он на больные ноги жалуется: глянули мы под стол, а там электропечка бездействующая. Ну, мы мигом подвели контакты к печке, и спираль стала накаляться. Академик не знал, как нас благодарить. Вспомнил, что во время эвакуации моряки картины Ван-Дейка упаковывали, а мы говорим: ,,Так это мы и работали“. Он еще больше обрадовался. „Ну,— говорит,— в долгу я перед флотом, после войны рассчитаемся“…
Он считался своим человеком среди балтийских моряков. Он был их другом».
Георгий Верейский. «Портрет академика И.А. Орбели», 1942 / respectme.ru
В апреле 1942 года Иосиф Орбели был откомандирован в Ереван — он должен был на месте приступить к исполнению своих обязанностей в качестве Председателя Президиума Армянского филиала Академии наук СССР. Здоровье его было тяжело подорвано, в Ереване ему пришлось перенести тяжелую операцию глаз. Едва выздоровев, Иосиф Абгарович с головой окунулся в дела.
В 1944 году Иосиф Орбели вернулся в Ленинград. Эрмитаж представлял собой страшное зрелище. За время войны в его здания попало тридцать снарядов и две авиабомбы, десятки снарядов и авиабомб взорвались в непосредственной близости. Было выбито 20 тысяч квадратных метров стекла из окон и световых фонарей; отопительная и водопроводная системы оказались совершенно разрушенными. Пострадали паркетные полы, стены, стенные росписи и плафоны. Музею был нанесен колоссальный ущерб. С первого взгляда становилось ясно, что для возвращения Эрмитажу его былого облика понадобятся годы сложнейших работ. Вместе с главным архитектором музея А.В. Сивковым Иосиф Абгарович разработал общий план восстановления Эрмитажа и начал добиваться средств на реставрационные работы, к которым должны были привлекаться лучшие специалисты. Пока же сами сотрудники приводили музей в порядок, убирали выставочные залы, натирали полы, мыли окна, реставрировали люстры Павильонного зала, где 8 ноября открыли небольшую выставку предметов искусства, остававшихся в Ленинграде в годы блокады. За несколько дней эту выставку посетило до тридцати тысяч человек. Одновременно в Эрмитаже также начали готовиться к приему эвакуированных в 1941 году памятников. Они прибыли в Ленинград 10 октября 1945 года, а уже 4 ноября шестьдесят девять залов Государственного Эрмитажа были открыты для посетителей. Музей, без которого город на Неве не мыслится, зажил прежней бурной жизнью.
В эти годы научные заслуги Иосифа Орбели еще раз получили международное признание. В 1944 году он избирается почетным членом Лондонского археологического общества, в 1945-м — почетным членом Академии наук Ирана.
В 1944–1945 годах Иосиф Абгарович активно участвует в работах Чрезвычайной Государственной комиссии по обследованию ленинградских пригородных дворцов и по установлению нанесенного им ущерба, куда он был привлечен по предложению академика Е.В. Тарле. Знаток Ленинграда и его окрестностей, Орбели вместе с другими членами Комиссии объезжал ленинградские пригороды, навек, казалось, утратившие свое великолепие. Зрелище, представившееся взорам Комиссии, потрясло его. С тем большей силой и убедительностью звучала его речь, когда, вызванный в качестве свидетеля, он начал свои показания на Нюрнбергском процессе. Гневно и страстно он обвинял фашистов, хладнокровно обстреливавших Эрмитаж, переливших на медь самую великолепную статую Петергофа — Самсона, разрывающего льва, разрушили и ограбили прекрасное творение Растрелли — Большой Екатерининский дворец в Пушкине…
Иосиф Абгарович Орбели в залах Эрмитажа после реэвакуации, 1945 год. Фото: waralbum.ru
В послевоенные годы деятельность Иосифа Абгаровича Орбели связана в первую очередь с восстановлением Эрмитажа. Под его руководством один за другим реставрировались выставочные залы, готовились новые экспозиции, в ряде залов — при большой помощи академика С.И. Вавилова — были смонтированы лампы дневного света. Как и прежде, Орбели выступал с научными докладами, но на собственную исследовательскую работу времени оставалось меньше чем когда-либо — текущие дела в Эрмитаже поглощали его целиком.
Источник: К.Н. Юзбашян. Академик Иосиф Абгарович Орбели. — Москва : Издательство «Наука», 1964.