Аветик Исаакян. «Будда-птица»
Поэт Аветик Исаакян был мастером и в области прозы. Стройность сюжета, эмоциональная яркость в обработке материала, отточенность языка и кружевная отделка деталей.
Будда-птица
(Индийское сказание)
Однажды душа Будды на пути в вечную Сансару приняла образ птицы.
Был конец осени.
Приподняв крылья над головой, сидела Будда-птица на голой ветке, с которой уже облетели листья, и из-под крыльев взирала на мирскую суету.
Со снежных вершин и пожелтевших горных склонов катился дышавший стужей ветер.
Сухие, увядшие листья, гонимые вихрем, трепеща и вздыхая, осыпались всюду, задерживаясь на миг в дуплах деревьев или в расщелинах скал.
Все, что было живого в этом мире, уповая лишь на теплоту своего дыхания, дрожало, ежилось, терзаемое холодом.
Зябла и сама Будда-птица. Как шипы торчали перья ее, и она содрогалась всем телом.
Голод одолевал ее. И голод был для нее нестерпимей стужи, и стужа была для нее нестерпимей голода.
И, вся погруженная в себя, так размышляла она:
«Жизнь — мученье. Но воля к жизни еще мучительней: она толкает жаждущее существо на преступленья, она понуждает приносить страдания другим.
Жизнь — кровавая борьба, в которой каждая тварь терпит пораженье и где нет победителя.
Я побывала всюду: пересекала моря и пустыни, скиталась по полям и лесам, видела города и веси.
Я слетала на зубцы башен и на колонны дворцов; спускалась на кровли и окна мудрых отшельников — и созерцала все то же, что видела во времена своих былых существований: ничего, кроме зла и преступлений, кроме болезней и нужды, кроме обманчивых удовольствий и незаслуженных страданий…
Увидела я мир необъятным, а чувствующую тварь ничтожной, но жажда и страдания ее были необъятнее мира.
Увидела я: жизнь — бремя, растущее с каждым часом; дни наши рассеиваются, как дым, и одна лишь жажда неутолимо гложет нас.
Каждый миг рождает страх и трепет, ложные надежды, а там болезни, старость и распад.
И мир во всем, что ни обещает, лжив, кроме одного, что осуществляет он без промедления и без промаха, — смерти, неутолимой смерти, перед лицом которой жизнь — тень мечты…
Но люди стремятся поймать ее, эту тень, — и видела я везде: плачь и кровь, убийства и грабежи, страдания и гонения…»
Зябла Будда-птица жестоко, и неумолимый голод понукал ее волю к жизни.
И клювом продолбила она древесную кору, и когтями разодрала она древесную кору и под корой увидела рои насекомых.
Голод — корень ненависти — толкнул ее съесть насекомых; а милосердие — источник любви — победило голод.
«Воля к жизни, — заговорила она по-своему, — вот вечная утроба зла, чье плодородие никогда не убывает.
И все жаждут жить, и каждый жаждет жизни — человек на земле, червь в тине, рыба в воде и зерно в земле…»
В это время мужчина и женщина, неся на руках посиневшего от холода ребенка, подошли, чтобы укрыться под деревом.
Рубища прикрывали их тела.
Ребенок плакал и раздирающим душу голосом кричал:
— Голоден я, озяб!
Мать, прижимая к груди дрожавшего младенца, пыталась согреть его, укутав своими лохмотьями. Обнажились бока несчастной матери, беззащитные перед разящими ударами бури.
Отец набрал хворосту и сухих листьев и развел огонь. Запылал костер.
Ребенок, согревшись, на минуту замолк, но снова разразился рыданьями:
— Голоден я, голоден!
Муж и жена в отчаянии переглянулись. Не было у них ничего.
— Потерпи, милый, потерпи; утихнет ветер, пойдем в ближайшую деревню, и добрые люди дадут тебе поесть…
Но ветер, дышавший холодом, бушевал и выл без устали.
Будда-птица созерцала трогательное зрелище, открывшееся перед нею.
— О, горькая необходимость, что зовется жизнью! — заговорила она. — Беспредельны ваши страданья, жители земли! О, приходящие и уходящие в безначальную и бесконечную даль времени бесчисленные страдальцы! Беспредельны томления желающего жить. Но да живет этот младенец… ом, ом, ом!*
Изрекла птица и ринулась в костер…
И когда ребенок пожирал жареное мясо, душа птицы, выпорхнув, воплотилась в Ситхарте; она превратилась в человекообразного Будду — в совершенный и мудрый светоч, завещающий миру священные истины —
для спасения человека:
от мук необходимости родиться, стареть и умереть;
и для достижения
совершенного блаженства.
Венеция.
1925
*Слово «ом» соответствует библейскому «аминь», «да будет».
Воспроизводится по изданию:
Армянские новеллы / составил и перевел А.С. Хачатрянц. — Москва : Издательство «Советский писатель», 1945.
На обложке: Николай Рерих. «Будда Победитель», 1925