Ко дню рождения великого пианиста: автограф Рихтера

Армянский музей Москвы публикует воспоминание главного редактора нашего сайта о встрече с выдающимся пианистом Святославом Теофиловичем Рихтером в день его рождения. Святослав Рихтер - один из крупнейших пианистов XX века, чья виртуозная техника сочеталась с огромным репертуаром и глубиной интерпретаций. 

Не знаю, что на меня тогда нашло. Так ли нужны мне были деньги, не помню. Просто однажды я решила продать автограф Святослава Рихтера. Его уже давно нет в живых, а чувство вины перед ним меня всё мучает. Глупо, конечно, переживать из-за того, что хотела продать помятый билет на его концерт в детской музыкальной школе в сибирском городке моего детства, в Ачинске.
  Я хорошо помню тот августовский день, когда мы всей семьёй собирались на концерт Гения. Святослав Теофилович любил путешествовать в своём « рафике» и где-то запаздывал. Слышала, что он боялся летать на самолёте. Время концерта менялось дважды. Надвигались уже сумерки, когда мы, оживлённые, как будто немного опьяневшие от жары, сутолоки в фойе и близости пианиста, расселись в концертном зале. 
  В это трудно поверить, но я и Рихтер играли на одном рояле. Он назывался «Эстония», был огромный, чёрный, непостижимый. Входить туда, где проживал рояль «Эстония», нас учили только тихим шагом. Каждый раз перед экзаменом мама отпаивала меня валерьянкой. Но и это не помогало: перед выступлением вытирала о гипюровый фартук потные руки, иногда присыпая их тальком. 
     Рояль «Эстония» — название его писалось латинскими золотыми буквами псевдоготическим шрифтом — презирал меня, средненькую ученицу. Ему было наплевать на валерьянку, на тальк, на то, что за окном январь и минус двадцать пять... На то, что до музыкалки было страшно идти, потому что два года назад здесь во дворах изнасиловали маленькую девочку, потому-то мне, коротая путь, приходилось перелазить через забор, каждый раз рискуя насесть на остриё металлического прута. Роялю было наплевать, что в доме в военном городке, где я жила, часто выключали свет и этюды Черни и « Поэму» Фибиха приходилось учить при свете керосинки. И тянуть, тянуть без конца мизинец маленькой руки. 
     Я теперь понимаю, почему так изводил меня мой первый и последний в жизни рояль. Он ждал Мастера. Святослава Теофиловича Рихтера. Я помню, как замер зал, когда Рихтер, чуть сгорбившись, вошёл, поблёскивая очками. Его помощник, тот, что перелистывал страницы нот, был совсем молоденький, лет шестнадцати. Мне он казался служителем культа, служкой из католического храма… 
     В зале была почти полная темнота, только на рояле стояла лампа, издали похожая на канделябр, скупо освещавшая средневековое, может, даже какое-то вневременное, лицо Рихтера. Я сейчас не помню, что играл он тогда. Да и так ли это важно? Но я до сих пор вижу, как ложились на клавиши, нет, входили в клавиши, как в живую тёплую субстанцию, его пальцы. 
     После концерта меня, заливающуюся краской смущения, в белом тонком батистовом платье, втолкнули в кабинет к Рихтеру, всучив в руки букет цветов. Я вошла и сказала: «Святослав Теофилович (я могла бы и Теофил Святославовичем его в тот момент назвать), спасибо вам большое за концерт». В это время нас щёлкал фотограф для газеты « Ленинский путь». 
     Мастер дежурно улыбнулся. Я продолжала: «Можно взять ваш автограф?» — и протянула свой билет. Рихтеру подали ручку, но она царапала. «Не пи-и-ишет»,— капризно сказал Рихтер. Дали ручку другую. 
     Я никогда не видела этих фотографий. Представляю своё лицо, когда мне спустя двадцать лет кто-нибудь покажет валяющиеся на пыльном, самом дальнем стеллаже «Ленинского пути», который сейчас, впрочем, называется «Ачинской газетой», эти снимки. Я и Святослав Рихтер. Святослав Рихтер и я. Юрий Башмет, много игравший с прославленным пианистом, как-то спросил его: «А почему моё имя на афишах пишется крупным шрифтом, а ваше — маленьким?» Рихтер сказал: «Кто стоит — тот и главный». На той фотографии мы стояли бы оба. «Конечно, Рихтер главный»,— говорю я. «Нет, главная — девочка, юная, в белом батистовом платье»,— возражал бы Рихтер. 
     И вот однажды я решила продать автограф Рихтера. Объявление разместила на каком-то сайте. Но никто не позвонил. Бог уберёг. Или не уберёг? Когда я переехала на новую квартиру, автографа просто не нашла.