К 70-летию Карена Джангирова
В Москве режиссер Артак Игитян представлял свой фильм «Рассвет над озером Ван» в 2011 году, в «Кодак киномире». Уже с марта была развязана война в Сирии, и когда я смотрела этот фильм, на душе появлялись какие-то проталины. Этим словом русские называют место, освобожденное от снега и льда, где проснулась земля. Сам сюжет был посвящен диалогу армян и турок уже силами молодых людей, которые полюбили друг друга.
До Артака я не знала второго армянина, кто так мастерски применил бы прием Уильяма Сарояна: резкий переход от боли к фарсу. В творчестве писателя он был настолько част, что со временем я стала воспринимать их как эмоциональные ловушки. Сароян не дает ни плакать, ни смеяться. Он создает такое невероятное вибрирующее пространство из живых разноприродных энергетических сгустков, которые несутся навстречу друг другу и сталкиваются в тебе.
Артаку Игитяну тоже удалось это сделать, не только на экране. Где он применил его в монтаже, раз. Помните, где герой Карена Джангирова пересматривает фотографии, запечатлевающие ужасы Геноцида, в комнату входит его сын, и отец резко падает со стула. И два, сам актерский темперамент и харизма Джангирова притягивали так, что само его участие было «над фильмом». В то время я только начинала увлекаться армянским искусством, и не знала, что этот актер, сыгравший старика, один из выдающихся армянских актеров.
Однажды брат Карена Павел Джангиров прислал мне фотографию, где запечатлены два больших актера. Молодой Карен, студент 2 -го курса Ереванского художественно-театрального института, который он окончил в 1971 году, и Сос Саркисян в фильме "Хаос". Сос Арташесович считал Карена Сергеевича своим альтер эго, и говорил, что Карен заменит его после смерти. Сос его рекомендовал на недавний российский сериал "Переводчик". Должен был сниматься сам, но заболел. Карен сыграл в нем роль сапожника, который заколол шилом немца.
Возможно, что когда Сос видел в молодом актере своего приемника, он имел ввиду не их одноприродность, а уровень дарования, которое может менять человека, не только давать ему надежду, но и воспитывать.
Харизма Соса Саркисяна была интровертированной, сосредоточенной, немногословной. Карен же в кадре подвижный как ртуть.
Эксцентрику Карен Сергеевич применял не всегда, если бы он это делал, вряд ли бы Сос Арташесович передал бы ему часть своей энергии и судьбы. В этом я убедилась, когда посмотрела фильм «Председатель ревкома». Его Генрих Маркарян снял в 1977 году. В этом фильме Карен играет главную роль, цельного, устремленного в красное будущее человека, которого рвут на части гражданский долг и родственные отношения. Особенно мне понравилась здесь операторская работа Артема Джалаляна –я раньше не видела, чтобы в 1980 году фильм о гражданской войне снимался такой свежей камерой.
Жаль, что мне не довелось увидеть его на сцене его родного театра им. Сундукяна. Всегда интересно сравнить дарование на театральной сцене и в кино. Думаю, что на сцене Джангиров был еще более выразителен, потому что кино все же вторичнее для любого актера.
В 1993 году Карена Сергеевича наградили премией Станиславского и Вахтангова «Фантастический актёр» за роль Беранже в спектакле Э. Ионеско «Король умирает». Две русских школы: одна из них строилась на психологической достоверности актерской игры, вторая – на эксцентрике, ритме, пластике, жесте и зрелищной форме наряду с правдой образов, в полной мере раскрывали дар Джангирова. Сатин, Серебряков «Дяде Ване», Фирс в «Вишневом саду»…
То, что его признали как мастера школы Станиславского, выделяет его в тот ряд зарубежных актеров, которые получали эту премию в России. Среди них такие легенды, как Марлон Брандо и Мерил Стрип.
Но не будем забывать, что Вахтангов – армянин, и Джангиров армянин, также награжденный премией «Артавазд». А стало быть, их искусство брало истоки в древности, когда были заложены традиции наряду с греческим и римским. Где любили ораторский пафос и пантомиму. Именно ее-то и применял в большинстве эпизодов в «Рассвете…» Вспомним сцену, где Карен с трубкой выходит на балкон, аристократически небрежно поддергивает пиджак, как в менуэте переставляет ноги, достает бинокль, чтобы вдруг увидеть молодую красавицу. Он как бы проживает несколько минут молодой жизни, и вдруг его спина снова горбится под тяжестью воспоминаний, и он уходит с балкона как с «площадки».