Аршил Горки: «А теперь, совершенно естественно, я с Пикассо»
Многие искусствоведы говорят, что Аршил Горки очень быстро стал профессиональным художником. Трагический опыт лишил его права на длительное, последовательное ученичество. Страх перед уничтожением его семьи, нищета ереванской жизни и смерть матери, отъезд в США. Пережив все это, Горки подростком был уже зрелой личностью.
В 1924 году художник перебрался в Нью-Йорк, где его вновь ожидало преподавание, и опять в школе дизайна (среди его нью-йоркских учеников был другой яркий представитель абстрактного экспрессионизма — Марк Ротко). В 1925-м Горки перешел в Школу искусств, расположенную в здании нью-йоркского вокзала Гранд Сентрал, и в следующем году получил должность штатного преподавателя. В 1927 году он поселился в просторной студии на площади Вашингтон Сквер и постепенно познакомился с нью-йоркскими художниками, многие из которых были к тому времени хорошо известны.
Безусловно, он нуждался в том, чтобы на его художественный метод влияли другие крупные мастера. Горки никогда не был во Франции. А с французской живописью знакомился уже по выставкам и публикациям в Америке, по рассказам современников. Сезанн в его жизнь пришел раньше, чем Пикассо. Как говорит известный искусствовед Том Бирченоф, натюрморт Аршила Горки «Груши, персики и графин» — прекрасная вариация на тему Сезанна. Он отмечает, что в этой работе Горки не пытался копировать старшего собрата по цеху, но исследуя его практический опыт, целиком окунулся в творчество французского художника.
И все же он отходит от сезанновской поэтики и моделировки пространства, попав под влияние искусства Пабло Пикассо. Говорят, что никто из творцов не поклонялся Пикассо больше, чем Аршил. Он говорил: «Когда Пикассо капает, я – капля».
Раннее рука знаменитого испанца, в будущем автора живописного манифеста антифашистов «Герника», не избежала влияния Лотрека, Мунка, Ван Гога, африканской скульптуры. Известные слова художника – «действительность должна быть расколота» – отражена в постоянной тяге к созданию самых неожиданных взаимоотношений между вещами, в которых он ищет гармонию и напряжённость. И все же позволим себе предположить, что на Аршила Горки в большей мере повлиял «голубой период» Пабло. Если мы в одной воображаемой развеске разместим работы этого периода испанца и самую знаменитую картину Аршила «Автопортрет художника с матерью» (1926−1936), то поймем, что во многом эти полотна создавались в одной интонации, с единым посылом преодоления страха смерти.
Да, Пикассо не видел всех ужасов и страданий, которые выпали на долю Аршила и его соплеменников, но, как говорится, своя боль – самая сильная. Первый творческий прорыв испанского художника в Париже связан с горечью утраты. В феврале 1901 года Пабло узнал о смерти своего близкого друга Карлоса Касагемаса. С ним Пикассо был неразлучен, когда в 1899 году вернулся из Мадрида в Барселону. Они оба окунулись в богемную жизнь, посещая известное питейное заведение «Четыре кота». Устроили мастерскую в одном из помещений дома богатых родителей Карлоса. Его стены и расписал Пабло недостающей мебелью. Алкоголь и морфий приблизили конец друга.
Пабло в Париже поселился в комнате, где его друг провел последние дни с возлюбленной Жермен, из-за которой он покончил жизнь самоубийством.
Жизнь золотой молодежи во Франции, самоистребление и трагедия армянского народа, изгнанного со своей земли… Какие разные мотивации для творчества. Но…Всмотримся в полотна Пабло и Аршила: нас удивят похожие формообразующие принципы (жесткие контуры фигур, уход от перспективы). Но не только это. Отчаяние и переживания человека из-за ухода друга и потери не только матери, но и большой части целого народа могут «травмировать» зрителя с одинаковой силой.
Армянский музей Москвы и культуры наций предлагает вам еще раз взглянуть на эту метафизическую связь двух художников, которые никогда не встречались друг с другом. Вот они: «Портрет художника с матерью», «Смерть Касагемаса», «Голова женщины», «Нищий старик с мальчиком». И особенно «Мать и дитя» (1904 год), полотно, которое сейчас находится в Музее Фогга, Кембридже, штат Массачусетс.
До Армянского геноцида оставалось больше 10 лет…
Валерия Олюнина