Землетрясение: мемуары волонтера
Лене Давидян было всего пятнадцать лет, когда она стала участницей группы "Поиск", помогала пострадавшим найти детей, родителей, сестер и братьев. Многие в те годы попадали в госпиталя без сознания, кто-то не помнил своего имени, некоторые дети просто не умели еще разговаривать... После ликвидации последствий землетрясения, Елена Давидянц долгие годы работала в Красном Кресте.
Каждый год в этот день, где бы не находилась и чем бы не занималась, мыслями возвращаюсь в тот страшный, действительно страшный миг, когда осознала весь ужас произошедшего. И случилось это не в момент землетрясения, а гораздо позже.
Помню, что толчкам предшествовал какой-то странный глухой гул, который, как потом выяснилось, слышали многие. Помню, как нехорошо, тоскливо как-то затошнило на последнем толчке, горизонтальном, неправдоподобно долгом, как прямо на глазах поползла трещина по стене, как затряслись руки у учительницы, как набатом загудела висевшая в коридоре во всю высоту школьного здания огромная кованная люстра, ударяясь о стены четырехэтажного колодца.
Из школы нас упорно не выпускали, наш бравый военрук самолично запер двери, заявив, что никто не выйдет из здания в учебное время (если бы я жила в эпицентре, это было бы последним, что я услышала и увидела в своей жизни). Директриса оказалась мудрее, взяла огонь на себя, и выпустила всех на волю.
Признаюсь, что многих из нас в этот миг более волновало то, что, уроков, возможно, в ближайшие дни не будет. Девятиклассники, дорвавшиеся до неожиданной свободы и впервые столкнувшиеся со стихией, стайками разбегались со школьного двора.
Ужас и морок наступили позже. Вечером. Когда мы с отцом отправились проведать бабушку с дедушкой, на одной из остановок в автобус вошли двое мужчин и с нескрываемым безумием в голосе сказали, что Ленинакана и Спитака больше нет. К ним сразу кинулись с расспросами, но они упорно, как заведенные, повторяли «Спитака – нет, Ленинакана - нет». И вот тогда с ног до головы окатила ледяная волна.
Помню как все ринулись в зону бедствия, помню брата, который уехал с сокурсниками в Спитак, а вернувшись, курил не переставая, не разговаривал, практически не ел несколько недель, а в глазах была абсолютная пустота и темень. Он до сих пор никогда и никому не рассказывает о тех днях.
Помню рассказ мамы, которая переждала толчки в дверном проеме, подхватив на руки двухлетнего моего племяшку, а он потом еще долго делал совершенно круглые глаза и потрясал кулачками.
Помню, как металась по дому, словно зверь в клетке, сходя с ума от бездействия и понимая, что в эпицентр мне, девятикласснице, никак не добраться. Сложа руки сидеть было невыносимо, и я кинулась в одну из городских больниц, куда привозили пострадавших. Продержалась я там два дня до того момента, как у меня на руках ушел маленький ребенок, единственный выживший из большой ленинаканской семьи, а меня, трясущуюся, врачи выпроводили в коридор и сказали, чтоб я им лишней работы не добавляла.
А потом при Красном Кресте сорганизовалась служба «Поиск», где я выкладывалась по полной программе, составляя списки и картотеки, записывая адреса, обзванивая больницы в Ереване, Москве, Ленинграде и за рубежом. Школу забросила, в десятый класс перешла каким-то чудом, ночевала на работе, потому что часто не успевала уйти домой до комендантского часа. Не хочу хвастаться, но очень многим мы смогли помочь, вернуть надежду и смысл жить дальше, соединить семьи. С каждым возвращенным родителям ребенком мне казалось, что я искупаю свою вину перед тем, в больнице, которому помочь не смогла.
Через нас прошло множество историй, но одна из них запала мне в душу навсегда. К нам обратилась супружеская пара из Спитака с просьбой найти их сына младшего школьного возраста. Поиски наши увенчались успехом, и нам удалось найти мальчика в одной из московских больниц. Радостные родители перед отъездом в Москву зашли к нам попрощаться, а перед самым уходом, женщина, вдруг, посерела лицом и рухнула в обморок.
Придя в себя, она сказала, что у них, оказывается, есть еще один ребенок, тоже мальчик, на несколько лет старше брата, и они о нем ЗАБЫЛИ. Да, такое случается, может, защитные силы сработали, может, замкнуло что-то, но оба, и мать и отец, помнили только о младшем сыне, искали только его. А когда нашли, их, видимо, разжало, и память включилась. В это трудно поверить...
Мы их отправили в Москву, взяв данные о старшем сыне, и обещали найти также и его. Какого же было наше удивление, когда они нам позвонили из Москвы и сказали, что дети, ОБА, лежали в одной больнице. Их откопали из-под развалин вместе, старший был без сознания, а младший еще не разговаривал, чтобы сообщить спасателям, что они братья. Это выяснилось потом, в больнице, после нашего запроса. Не совру, если скажу, что мы обрадовались не меньше их родителей.
Мне бы очень хотелось, чтобы такое не повторялось. Никогда и нигде. Но, понимая, что это невозможно, скажу, что иногда очень важно проявить заботу, простую человеческую заботу к тем, кто в этом нуждается. Многие утратили эту способность, некоторые так ею и не обзавелись. Но никогда, ни в какие мрачные или трагические моменты жизни нельзя забывать главного: радости, что вы еще живы, и что вы можете кому-то помочь.