Писатель и драматург Анатолий Головков – об Армении серебряной

Все эти твои горы и ущелья, цепочки домов, лозы у домов, висящих над небом, могут остаться декорацией к спектаклю. Набором открыток из сувенирной лавки. 
Но могут стать и мольбой о прощении. 
На всю жизнь. Как у друга моего, блистательного питерского художника Завена Аршакуни.
Дорога к подлинной Армении друзей, на самом деле, нелегка. Ее надо заслужить.
Зато потом притяжение - бесконечно.
Я начал путь к Армении с маленькой григорианской церквушки возле Ваганькова в Москве, под звуки фисгармонии. Через черные свечи Спитака и мандельштамовский Эчмиадзин. 
Через «Книгу скорби» Григора Нарекаци: «И если груз грехов неискупленных/Потянет в пропасть грешника, пусть он/Всей сутью слов, Тобою мне внушенных,/Спасен навечно будет и прощен».
Мой путь лежал от кустика сирени во дворе районной больницы, - всё пропало, а он уцелел, - к монастырю Агарцин в Дилижане, который строили триста лет. Где спят цари рода Багратидов. И где монахи устроили себе просторную трапезную.
Армянские блюда подают по всему миру. Но ереванцы водили меня в таверну «Кавказ». Или в кафе «Моя деревня», в подвальчик за оперным театром. 
Всё на керамике, вино в кувшинах, да еще играет дудук.
А зелень, а сыры! 
Что будешь к вину, брат, - чанах или лори?.. Несите всё!.. 
И несут.
Рассольный чанах, каждая головка вызревает в горшке.
И лори – но не из московского магазина, а тот, что делают в местности Лори, - из буйволиного молока. 
И косички чечила. 
И мотал из козьих бурдюков с листьями тимьяна. 
И Ехегнадзор с горным чабрецом, похожий на творог.
Серебряная Армения в заветном уголке души. 
Полный кубок с друзьями, чьи движения неторопливы, а улыбки скорбны и мудры.
Маленькое окошко в вечность.