Блиц-интервью Армянского музея Москвы и культуры наций

На вопросы музея отвечает прозаик Ованес Азнаурян

Когда ты начал писать, как это вышло?

Все началось с самого раннего детства. Сколько я себя помню, постоянно твердил себе: «Запомни это!» Многое, наверное, казалось очень важным в том самом раннем-раннем детстве и не хотелось потерять, забыть. «Запомни этот запах, запомни это чувство...». Зачем я это делал, не знаю. Интуитивное желание сохранить – а вдруг понадобится когда-то. А зачем может понадобиться, я понятия не имел. И это стало привычкой – запоминать увиденное, услышанное, пережитое. Писать я стал с тех пор, как выучил буквы, которые удивительным образом складывались в слова, а слова – в предложения. Потом появились первые прочитанные книги. И начались подражания сначала «Трем мушкетерам», героями которых были мои школьные друзья, «Айвенго», а потом «Кон-Тики» (как мы со школьными друзьями на плоту переплыли Тихий океан!), но это все было как-то стихийно, что ли... И вот однажды, когда пошли уже совсем другие книги, с которыми меня знакомила мама (отец же пристрастил меня к истории), случилась одна вещь. А именно – мама как бы между делом сказала: «Хватит Ремарка, почитай Хемингуэя» – «Что именно?» – Рассказ «Кошка под дождем», например. И я прочел. И погиб... Я почувствовал себя очень несчастным от того, что не я написал этот рассказик на полторы страницы. Я даже обиделся на Хемингуэя... Это был серьезный толчок. И я понял, что буду писать. Времена стихийного писания закончились. Так, в 89-ом появился рассказ «Город, который вы любите». С этого все и началось. Это первая осознанная вещь. Кстати, тогда я перестал писать стихи, которые до того рождались в изобилии...

Ты работаешь системным администратором, у тебя семья - как ты успеваешь писать, публиковаться?

Отвечу так: не успеваю. Писать получается редко, урывками, и это очень нервирует, надо сказать. А ведь писать очень трудно, и чем дальше, тем труднее. И для того, чтобы выжать из себя абзац теперь нужно больше времени... Я системный администратор уже десять лет, до того – пятнадцать лет был учителем истории.  Тогда тоже получалось писать лишь урывками, приступами, да и то лишь полноценно – на каникулах. И преподавание и IT потом всегда воспринимались и воспринимаются скорее как средство получения стабильной зарплаты – и ничего больше. Ведь понимаешь, что семью кормить надо. Что до семьи – то семья поддерживает. И всегда поддерживала. Семья понимает...

Твои рассказы придуманы или взяты из жизни, из реальных историй?

Сюжеты абсолютно всех рассказов придуманы. Никогда в жизни не было того, что описано в том, или ином рассказе в прямом смысле. Да, я ездил с дедом на дачу собирать лоби, но никогда дед меня не забывал там и не уезжал – это уже придумано. Понимаете? Бывает, что в жизни было иначе, или могло быть так, как в рассказе. Это очень сложная химия. Все смешивается в котле, происходят реакции, рождается совершенно новое (чего никогда не происходило на самом деле) и так далее и так далее. И опять хемингуэевское: «Нужно сочинять, но сочинять так, чтобы читатель верил, что так было на самом деле».

Кто твой читатель?

Один мой друг шутит, говоря, что меня читают женщины добальзаковского, бальзаковского и постбальзаковского возраста. Но я думаю, что мужчины тоже что-то там читают моего... Это шутка.

Если серьезно, то о том, «кто мой читатель», еще рано говорить. И вообще я думаю, что  все только начинается. Всегда  в жизни так казалось. И всегда нужно так думать: «Все только начинается!»

Тогда никогда не перестанешь хотеть жить!