Валерий Исаянц: «Жизнь истончается – и это незаметно»
Осенью 2019 года вышел двенадцатый номер литературного журнала «Носорог», построенный вокруг центрального материала — подборки поэзии Валерия Исаянца (1945–2019), человека удивительной судьбы.
На обложке журнала помещена работа Валерия Исаянца «Калейдоскоп солнца. Экзотика духа» (2011). © «Носорог», № 12
Поэт и художник Валерий Исаянц — друг Анастасии Цветаевой и герой ее книги «История одного путешествия», поэт, чей первый сборник редактировал Арсений Тарковский, вечный скиталец, оказавшийся без места жительства и выбравший своим домом леса и электрички Черноземья.
«Витражная» графика Исаянца и его стихи — ритмо- и смыслообразующее ядро этого номера журнала «Носорог». Вокруг них, порождая пока не до конца проговариваемые пересечения, так как эти тексты едва начали жить по соседству: дневниковый «мозаичный» роман Александра Ильянена и имитирующая дневниковую же фиксацию быта поэзия Дарьи Суховей, греческий андеграунд начала XXI века — тексты Константиноса Папахараламбоса, барочный «Маньяско» Юрия Лейдермана, поэзия Нины Ставрогиной и Евгения Сошкина и начало нового романа Андрея Иванова с продолжением в следующих номерах.
14 сентября в лектории Армянского музея Москвы состоится вечер памяти Валерия Исаянца, на котором можно будет приобрести тот самый номер журнала «Носорог», посвященный творчеству поэта. С разрешения издателей «Носорога» Армянский музей Москвы публикует поэтическую подборку Валерия Исаянца из 12-го номера журнала.
Валерий Исаянц
Они вошли в пылающий Рейкьявик
⠀
***
Памяти Сергея Параджанова
Пепла арийского горные верхи,
горстка индийского красного перца,
скальные кряжи халвы пехлевийской,
греко-египетской соли щепотка,
черный сухарь каменистых пророчеств,
голубь вина в белоснежном бокале –
вот и весь стол.
Тамада, это громко,
то, что о жизни сейчас говорилось.
⠀
***
Жизнь истончается – и это незаметно.
Все недосуг продеть ее в иглу
и подрубить хоть как-то, худо-бедно,
дешевую затасканную мглу.
⠀
Позор лохмат. Но ровненько, красиво
пройдет подзор по всей его длине.
Пока ж лохмотья. Срам. И несносима
бессмертья мгла, повисшая на мне.
⠀
***
В июле – небо. В небе – птицы.
Вдоль горизонтовой тропы
легко секут воронежницы
перворассветные снопы.
⠀
Тулят крязанок москворцы,
кольцом уфаисты зависли.
Тронь журавльвиные дворцы,
качнись на здешней хоромысле.
⠀
Перисторук и клюволиц,
сердцестремителен, как пуля,
храни верней семи зениц
от небыльцов и небылиц
в себе сияние июля,
в июле – небо, в небе – птиц.
⠀
***
За горизонт в горизонтальном лифте
тащусь на север по боку земли.
О Господи, зачем так молчалив ты?
Скажи лифтерам, чтобы подмели
⠀
все эти звезды, фантики и спички.
Сор не растет, не тает, не горит,
но развращает душу Елекрички,
ползущую на встречный Елекрик.
⠀
***
Поэта Серафим из Хиросимы
вел за язык по памяти ко мне.
Их тишина была переносима,
как две сумы молитвенных камней.
⠀
Пешком, из переплета в переплет,
по горло вбред, минуя реки яви,
с безмолвием, сияющим, как лед,
они вошли в пылающий Рейкьявик.