Арарат не был первым: древнейшее предание о потопе в мировой литературе
Все знают историю Всемирного потопа, изложенную в Библии (Быт. 6:1-7:19) — основополагающем тексте нашей цивилизации. Однако подобные легенды встречаются в устном и письменном творчестве множества народов. Одним из первых эти взаимосвязи подметил и проанализировал британский антрополог-эволюционист Джеймс Джордж Фрэзер (1854–1941) в своем труде «Фольклор в Ветхом Завете». Первое издание этого трехтомника вышло в 1918 году, позже появилась сокращенная однотомная версия, которая была переведена на русский язык.
Мировые параллели
Изучая многочисленные легенды о потопе, Фрэзер хотел понять, чем объяснить их поразительное сходство. Он сформулировал две идеи: во-первых, сходство можно объяснить заимствованиями; во-вторых, одинаковые сюжеты и поверья могли возникать в разных частях ойкумены независимо друг от друга. Эту точку зрения ученый как раз подкреплял анализом легенд о потопе.
Впервые предание о потопе появилось в шумерских сказаниях, которые спустя века, когда шумерский уже стал мертвым языком, были записаны на аккадском и других семитских языках. Именно эту легенду Фрэзер считал прототипом библейского сказания и древнейшим текстом этого рода. Вместе с тем, надо отметить, что многие памятники устного творчества, в отличие от письменных, датировать невозможно.
«Начало потопа». Картина итальянского художника Витторио Бианчини (1797–1880) | gepezz.info
До того, как рассказать о шумерском предании, рассмотрим другие параллели. В греческой мифологии сохранилась легенда о сыне Прометея Девкалионе, который спасся в ковчеге вместе с женой, когда Зевс замыслил истребить людей. Спаслись лишь те, кто забрался на вершины гор. Когда спустя девять дней Девкалион вышел из ковчега, то попросил Зевса вернуть человечество на землю. Нечто похожее есть в древнем ведийском тексте «Шатапатха-брахмана», в котором описывается потоп и то, как его пережил Ману — прародитель человечества, единственный, кто спасся. О будущем бедствии его предупредила рыба, которую он до этого спас.
Сюжет о потопе распространен и в Восточной Азии (например, в Бирме). У народа банар (относятся к группе горных кхмеров) сохранилась такая легенда: коршун поссорился с крабом и так ударил его клювом по панцирю, что пробил в нем дыру. Мстя за это, краб вздул моря и реки до неба, все живые существа погибли, кроме брата и сестры, которые спаслись в огромном ящике. По воде они плавали семь дней и семь ночей. Об окончании потопа возвестило пение петуха.
Подобных параллелей много. Их объединяет потоп, спасение в ковчеге или ящике, «обнуление» прошлого человечества и начало новой жизни и т.п. Выше лишь несколько примеров, однако сходный сюжет обнаруживается практически во всех регионах — в Австралии и Океании, в Южной, Центральной и Северной Америке. Единственный континент, где сказания о потопе почти не распространены — Африка. По крайней мере, так думал Фрэзер, когда писал свою книгу. Мало подобных легенд сохранилось от дохристианской Европы (кроме Греции).
Подвиги Гильгамеша как пролог к истории потопа
Итак, впервые историю о том, как боги замыслили затопить землю и погубить человечество, мы встречаем в одном из гениальнейших произведений мировой литературы — «Эпосе о Гильгамеше», или «О все видавшем».
Есть версия, что легенда о потопе зародилась именно в Междуречье, потому что регион в силу особенностей климата и ландшафта часто подвергался наводнениям разного масштаба. Низовья Евфрата привлекали благодатной почвой, однако ежегодный разлив реки становился катастрофой для земледельцев до тех пор, пока они не обуздали ее, создав систему отводящих и оросительных каналов. Как отмечает востоковед Игорь Дьяконов, шумерские предания описывают это как времена «до потопа», мифическую древность, и период «после потопа». Обуздание Евфрата способствовало развитию местных обществ — они становились богаче, усложнялась социальная организация и религиозный культ, культура становилась разнообразнее. Этот этап начинается с IV тысячелетия до нашей эры.
Месопотамия во II тыс. до н.э. | wikipedia.org
Постепенно возникают города-государства, в III тыс. до н.э. одним из сильнейших среди них был Урук, где правил наш герой Гильгамеш. Исследователи отмечают, что у него был реальный прототип — жрец или военный вождь Урука Бильгамес (Гильгамеш), живший около 2800–2700 гг. до н.э. Как писал Дьяконов, когда складывались первые поэмы о его подвигах, память о реальной личности стерлась.
Созданная шумерами культура была перенята аккадцами — семитским народом, который создал Аккадское царство (XXIV–XXII вв. до н.э.). Именно на аккадском записана наиболее выдающаяся по художественным достоинствам и цельная по содержанию история Гильгамеша.
В основу большинства современных публикаций легла «ниневийская» версия — группа списков XIII–XII и VII–VI вв. до н.э. Это таблицы, найденные в XIX веке на раскопках ассирийского города Ниневии, где располагалась библиотека царя Ашшурбанипала (VII в. до н.э.). Так часть истории о Гильгамеше оказалась в Британском музее, где на нее обратил внимание исследователь-самоучка Джордж Смит. В 1872 году он выступил с докладом, ставшим сенсацией. В нем говорилось, что найдена самая древняя история о потопе. Затем он отправился в Месопотамию и сумел сделать невозможное — отыскать недостающие таблицы поэмы. Так эпос вновь обрел цельность.
Научный перевод с аккадского на русский язык сделал выдающийся востоковед Игорь Михайлович Дьяконов (1915–1999). Этот перевод вышел в свет в 1961 году. Эпос рассказывает историю шумерского царя Гильгамеша, правителя «огражденного Урука», и его друга Энкиду. Они воплощали образы солнечного и лунного божеств.
Первая таблица начинается с описания массивной крепостной стены, которая окружала Урук, особенно подчеркивается, что они сооружены из обожжённого кирпича — большая роскошь для бедного деревом междуречья Тигра и Евфрата.
О все видавшем до края мира,
О познавшем моря, перешедшем все горы,
О врагов покорившем вместе с другом,
О постигшем премудрость, о все проницавшем:
Сокровенное видел он, тайное ведал,
Принес нам весть о днях до потопа,
В дальний путь ходил, но устал и смирился,
Рассказ о трудах на камне высек,
Стеною обнес Урук огражденный,
Светлый амбар Эаны священной.
Осмотри стену, чьи венцы, как по нити,
Погляди на вал, что не знает подобья,
Прикоснись к порогам, лежащим издревле,
И вступи в Эану, жилище Иштар, —
Даже будущий царь не построит такого —
Поднимись и пройди по стенам Урука,
Обозри основанье, кирпичи ощупай:
Его кирпичи не обожжены ли
И заложены стены не семью ль мудрецами?
Раскопки Урука (Ирак, 2008) | wikipedia.org
Гильгамеш, «на две трети — бог, на одну — человек», не имел равных по силе и буйству, но вел себя своеобразно: губил сыновей и соблазнял дочерей направо и налево, от чего были несчастны жители города. Они воззвали к богине Аруру и просили создать подобие Гильгамеша, чтобы двое мужей соревновались в силе между собой и не трогали простых жителей. Аруру отщипнула кусок глины (ничего не напоминает?) и создала Энкиду-героя, могучего и дикого, как первозданная природа, жившего среди лесных зверей и всячески мешавшего охотникам.
Однако этот зверь-человек не избежал грехопадения: по совету отца один из охотников приводит в лес блудницу Шамхат. Она соблазняет Энкиду, разрывая его связь с дикой природой, звери больше не желали к нему приближаться. Шамхат уговаривает героя отправиться в Урук. Между тем, Гильгамешу уже было предсказано явление Энкиду, который станет ему верным другом и соратником (правда, начнется все со знатной драки). Он стал подобен людям — начал носить одежду, пить и есть привычное для других человеков.
Рельеф VIII в. до н.э. из дворца царя Саргона II в Дур-Шаррукине, столице Ассирии. Предположительно, он изображает Гильгамеша, чьим символом был лев | wikipedia.org
Вместе Гильгамеш и Энкиду совершают свой первый подвиг — отправляются в далекие горы Ливана, где живет страж кедрового леса свирепый Хумбаба — «уста его — пламя, смерть — дыханье» (как вы поняли, кедры — символ Ливана с 3 тыс. до н.э.). Герои хотели убить Хумбабу и нарубить кедра. Так Гильгамеш собирался обессмертить свое имя. Подвиг оказался успешным. В Урук они вернулись героями.
Красота Гильгамеша пленила богиню Иштар, она захотела сделать его своим супругом. Он же ответил, что готов жертвовать ей богатые подношения, но не станет ей супругом, больно непостоянной была богиня (тут Гильгамеш обстоятельно перечисляет, кому не повезло стать объектом ее страсти). Иштар пожаловалась отцу — богу Ану, который в результате шантажа оскорбленной дочери согласился создать быка-гиганта, который должен был отомстить Гильгамешу за ее позор. Но герой и его верный друг смогли одолеть чудище, чем еще больше разгневали Иштар и других богов. Посовещавшись, они решили сохранить жизнь Гильгамешу, но умертвить Энкиду — «Его постигла судьба человека!».
Смерть друга глубоко потрясла Гильгамеша — страх поселился в его душе, страх неизбежной смерти, на которую обречены люди:
Как же смолчу я, как успокоюсь?
Друг мой любимый стал землею!
Энкиду, друг мой любимый стал землею!
Так же, как он, и я не лягу ль,
Чтоб не встать во веки веков?
Герой хочет найти способ стать бессмертным. Так он узнает об Утнапишти — прообразе Ноя, который спасся в ковчеге и которому была дарована вечная жизнь: «Я спрошу у него о жизни и смерти!». Считается, что в рамках шумерских преставлений поход героя за бессмертием воплощает подземное путешествие Солнца от заката до восхода.
Разыскав воды смерти, Гильгамеш переправляется в царство бессмертных с помощью корабельщика Уршанаби (прямо как древнегреческий Харон, который перевозил души умерших через Стикс. В древние шумерские погребения также было принято класть маленькие лодочки). Найдя Утнапишти, он хочет выяснить, почему боги сделали его бессмертным.
История первого потопа
Утнапишти рассказывает, что жил в городе Шуриппак на берегу Евфрата, который с помощью потопа замыслили погубить боги. На своем божественном совещании они решили не афишировать коварный замысел, но один таки проболтался: бог мудрости Эа рассказал все хижине и велел ее владельцу построить ковчег: «На свой корабль погрузи все живое». Утнапишти созвал горожан на строительство корабля:
Едва занялось сияние утра,
По зову моему весь край собрался,
Всех мужей я призвал на повинностпь —
Дома сносили, разрушали ограду.
Ребенок смолу таскает,
Сильный в корзинах снаряженье носит.
За пять суток соорудили кузов. У корабля было шесть палуб, которые делили его на семь частей. Все дни грандиозной стройки Утнапишти щедро угощал жителей мясом быков и овец, «соком ягод, маслом, сикерой, вином и красным и белым». Все ценное, мастеров и тварей земных Утнапишти погрузил в свой ковчег:
Нагрузил его всем, что имел я,
Нагрузил его всем, что имел серебра я,
Нагрузил его всем, что имел я злата,
Нагрузил его всем, что имел живой я твари,
Поднял на корабль всю семью и род мой,
Скот степной и зверье, всех мастеров я поднял.
Когда начался дождь, земля погрузилась во мрак, раскололась, налетел страшный ветер, суша стала уходить под воду. Сами боги устрашились того, что сотворили, удалились на небо, прижались друг к другу, «как псы»: «Теснятся друг к другу, пересохли их губы».
Глиняная таблица из библиотеки Ашшурбанипала с фрагментом «Эпоса о Гильгамеше» | wikipedia.org
Шесть дней и семь ночей бушевала стихия, на седьмой день море успокоилось. Ковчег Утнапишти оказался на вершине горы.
Я открыл отдушину — свет упал на лицо мне,
Я взглянул на море — тишь настала,
И все человечество стало глиной!
Плоской, как крыша, сделалась равнина.
Я пал на колени, сел и плачу,
По лицу моему побежали слезы.
Стал высматривать берег в открытом море —
В двенадцати поприщах поднялся остров.
У горы Ницир корабль остановился.
Гора Ницир корабль удержала, не дает качаться.
Один день, два дня гора Ницир держит корабль, не дает качаться.
Три дня, четыре дня гора Ницир держит корабль, не дает качаться.
Пять и шесть гора Ницир держит корабль, не дает качаться.
На седьмой день герой выпустил голубя, но тот не нашел места и вернулся, выпустил ласточку — то же самое, только ворон не вернулся — нашел себе место. Тогда и Утнапишти покинул корабль и совершил воскуренье, на которое, «как мухи», слетелись боги. И все они набросились на Эллиля, которому и принадлежала крайне неудачная идея погубить людей. Уж лучше бы просто поубавил людей — говорят они ему, а то кто же нам подношения будет делать? Эллиль же делает Утнапишти и его жену бессмертными, подобными богам. Однако жить он должен в отдалении от людей, поэтому Гильгамешу пришлось долго его разыскивать.
Герой жалуется бессмертному на свое горе — потерю друга и страх смерти. На что Утнапишти говорит ему опуститься на дно океана и сорвать цветок с шипами, который вернет ему молодость. Гильгамешу удалось раздобыть чудесное растение, он собирался отнести его в Урук, чтобы предварительно испытать его действие на своих подданных (очень предусмотрительно). Но когда на середине пути Гильгамеш решил освежиться в небольшом водоеме, цветок утащила змея, которая тут же сбросила кожу. Герой возвращается в Урук ни с чем. Он делится с Уршанаби:
Поднимись, Уршанаби, пройди по стенам Урука,
Обозри основанье, кирпичи ощупай —
Его кирпичи не обожжены ли
И заложены стены не семью ль мудрецами?
Финальные строки закольцевали поэму, возвращая нас к тому, что сказано в первой таблице — Гильгамеш обрел желанное бессмертие в своих делах. Его имя будет вспоминать каждый, кто увидит бесподобную крепость Урука и услышит о подвигах его царя.