По дорогам мира: проза Сильвы Капутикян об армянах спюрка

Сильва Капутикян — крупнейшая армянская поэтесса XX века, имя которой известно далеко за пределами Армении. Поэт Михаил Дудин, друживший с ней и переводивший её стихотворения, писал: «Книги Сильвы Капутикян читают не только армяне в самой Армении, через переводы на русский язык они хорошо известны почитателям её светлого таланта во всей нашей стране. Они полны добра и света и доходят до её соотечественников, развеянных по всей земле бедой».

Стихотворения Сильвы Капутикян, замечает Михаил Дудин, тревожны и открыты, в них есть любовь ко всему сущему. «…больше всего и глубже её волновала и волнует Армения, чья культура и история поражают упорством и жизненной силой народа, умеющего добывать хлеб и вино из камня. Всей тревогой и очарованием своим Армения входит в строчечную суть стихов Сильвы Капутикян. И, наверное, её неоценимая заслуга поэта в том и заключается, что она песней души своей перекидывает мостики родства от Армении ко всему миру, к душам и сердцам всех людей», — говорил Дудин о таланте Капутикян в своём очерке «Слово на камне» (1979).

Сильва Капутикян (1919–2006). Фото: irazek.am

Продолжением поэзии Сильвы Капутикян стала проза, которую она сама называла «книгой жизни». Её прозаическое наследие составляют три главные книги: «Караваны ещё в пути» (1964–1967) — об армянах Сирии, Ливана и Египта, «Меридианы карты и души» (1975) — о спюрке США и Канады, «И снова те же меридианы» (1986) — о встречах с армянами Греции, Франции, Болгарии, Уругвая, Аргентины, Бразилии.

Проза Сильвы Капутикян не просто подготовлена её поэтическим творчеством, но и выросла на его прочном фундаменте. Оттого так много прямых нитей тянется к прозаическим книгам Капутикян от отдельных стихотворений, которые им предшествовали.

Сильва Капутикян

НАШ ПАНТЕОН

Наш пантеон не пышен, не просторен:
Всего лишь несколько простых могил.
О мой народ, богатый смертью, горем,
Где ж ты других великих схоронил?

Веками в горьких думах об отчизне
Они трудились от неё вдали:
Родного крова не нашли при жизни,
По смерти не нашли родной земли.

Теперь на старых кладбищах чужбины
Покоятся они меж трав и мхов,
Одни — под небом дальней Аргентины,
Другие — возле Сены берегов.

А сколько их под острым ятаганом
В немой пустыне обрело конец!
Могилы их — сухой песок с бурьяном
Да боль живущих, раны их сердец.

Наш пантеон… В безмолвии, в забвенье
Разбросан он по всем краям чужим.
Лишь слёзы, слёзы и благословенье
Наш дар могилам дальним дорогим!

1957

Перевод Веры Звягинцевой

Геноцид армян, планомерно организованный младотурецким правительством Османской империи, не только лишил жизни 1,5 млн людей. Те, кто выжил, разбрелись по миру: осели в Ливане, Сирии, Египте, обосновались в Европе, добрались до Канады и Америки. «И вот он нежного, поэтического армянского слова „спрвел“ — рассеяться, расстилаться — образовалось жёсткое, исполненное горечи и отчаяния, совершенно новое слово в нашем многовековом словаре — „спюрк“, что означает рассеянное по свету армянство», — писала Сильва Капутикян.

Впервые об армянах спюрка Сильва Капутикян рассказала в книге «Караваны ещё в пути», написанной по следам поездки на Ближний Восток. «…книга эта, — писал, обращаясь к читателю, Мартирос Сарьян, — не обычные путевые заметки. И хотя перед тобой раскинется Восток, с его солнцем и пальмами, пустынями и пирамидами, чаще всего на твоём пути будут вставать армянские глаза. Ты увидишь и познакомишься с людьми, которые чудом уцелели из караванов смерти, разбрелись по всему свету, имеют разное гражданство, но сверхчеловеческими усилиями стараются остаться жителями одной и той же „духовной территории“ — остаться верными своему происхождению, своей истории, языку, культуре, своему опалённому веками духу и справедливым чаяниям. Ты увидишь также отражение той истины, что никогда, ни в какие века нельзя умертвить народ, когда он не хочет умирать. И, значит, тщетны старания всех тех насильников, которые хотели или хотят неволить свободу и права, пойти против человека, против естества и разума. Всё равно рано или поздно побеждает человек, естество и разум, побеждают лиловые горы, пурпурный рассвет, стремительные зелёные тополя и Арарат, вечно чистый и величавый Арарат…»

Мартирос Сарьян. Портрет Сильвы Капутикян, 1952. Национальная галерея Армении

В «Меридианах карты и души» продолжен этот рассказ о разбросанных по свету соплеменниках. На первый взгляд может показаться, будто одну книгу от другой отличает лишь география: там — Сирия, Ливан, Египет, здесь — Канада и США. «Ведь первую книгу от второй, — напоминает Капутикян, — отделяет не только океан, но и десять лет, в течение которых столько изменилось и в спюрке, и в самой Армении, и во взаимосвязях спюрк — родина. Что говорить, и меня время не миновало. Прибавились не только годы, но и опыт души, жизни, глаз стал трезвее и острее…»

Дневник своего путешествия по Канаде и США Сильва Капутикян писала в Егварде под Ереваном и строила так, что в него то и дело включались события жизни в Армении «за такой же отрезок времени, за такие же четыре месяца». В одном случае это были Пушкинские дни в Ереване, в другом — поездка с зарубежными друзьями в Ленинакан (Гюмри), в третьем — вечер армянской поэзии в Тбилиси.

Проза Сильвы Капутикян не просто посвящена встречам на дальних широтах, но и движению времени — как в жизни вокруг, так и в самой душе. Это не путевой дневник, предполагающий хроникально точное воспроизведение впечатлений, но проза поэта, как и стихотворения, исполненная сокровенного лирического исповедания и открытой публицистической проповеди.

Иллюстрация к книге Сильвы Капутикян «Меридианы карты и души» (Москва : Известия, 1982)

«Необъяснимая горечь» неотступно сопровождает даже «приятные, милые отзвуки дней», проведённых, например, во Фресно — самом «армянском» городе Америки, который «хранит ещё отсвет воспоминаний, хранит дыхание Уильяма Сарояна». Сильва Капутикян пишет: «Хотя там и живут сорок или сорок пять тысяч армян, хотя и действуют там культурные союзы, хотя и откроется скоро ежедневная школа, но пульс бьётся не так чётко и наполненно. Молодёжь, большей частью говорящая по-английски, уезжает в Лос-Анджелес, перебирается туда и много семей. Газеты „Нор ор“ и „Аспарез“, основанные во Фресно, теперь также издаются в Лос-Анджелесе. Свидетелем прошлой живой жизни остаётся, как это ни странно, кладбище, которое неизвестно почему называется „Арарат“. Может, потому, что на этом кладбище лежат павшие за Арарат, павшие на пути к нему — Андраник, Согомон Тейлерян?».

Сильва Капутикян замечает, «сколько армян в Америке, столько и биографий». Среди множества людей, встреченных ею на поэтических вечерах и литературных собраниях, на концертах, спектаклях, выставках, официальных приёмах и товарищеских застольях, были писатели и издатели, художники и актёры, журналисты, учителя, врачи, инженеры, учёные, предприниматели-бизнесмены, религиозные проповедники, государственные чиновники, политические деятели.

Разные лица и характеры населяют прозу Сильвы Капутикян, разные судьбы вторгаются в сюжет повествования. Одни удачливы и благополучны, другие не очень, одним в чужих краях «повезло» больше, другим меньше, с одними легко устанавливались открытые, доверительные отношения, достигалось взаимопонимание, в общении с другими «надолбы вставали сплошняком, как стена». Но сквозная, напряжённая, беспокойная мысль автора становится как бы магнитом, притягивающим к себе различные биографии-судьбы и образующим поле, в котором сливаются все наблюдения и впечатления, вынесенные из поездок.

ИСТОЧНИКИ:

1. Дудин М.А. Собрание сочинений: в 4 т. Переводы. Поле притяжения: Проза о поэзии. — Москва : Современник, 1988. — Т. 3.

2. Оскоцкий В. «Умей её беречь!» Два этюда к творческому портрету Сильвы Капутикян ‖ Капутикян С.Б. Меридианы карты и души. — Москва : Известия, 1982.

3. Капутикян С.Б. Кровля Армении. — Москва : Советский писатель, 1981.

Фото обложки: Сильва Капутикян / irazek.am