Армянский музей Москвы рассказывает о творчестве выдающегося писателя Атома Еарчаняна, создававшего свои произведения под псевдонимом Сиаманто. В начале XX века западноармянская поэзия испытала небывалый подъем, продлившийся, к сожалению, всего 12–13 лет. Геноцид армян уничтожил общественную и литературную жизнь армян Константинополя, обезглавил народ. Поэтому важно помнить и повторять эти имена сегодня — в начале XXI века.

Атом Еарчанян родился 15 августа 1878 года в Западной Армении, в небольшом городке Акн провинции Харберд. Кроме Сиаманто в этой местности родились — патриарх Кучак, А. Арпиарян, Г. Зограб, М. Мецаренц, А. Чобанян.

Немного о городе Акн — небольшом по численности, но очень богатом с культурной точки зрения. Эта скалистая и пустынная территория, находящаяся на берегу Восточного Евфрата, благодаря труду человека превратилась за долгие годы в райский уголок. «Акн на многочисленных коврах нашего дома», — писала в своих воспоминаниях сестра писателя Забел.

Семья Еарчанянов была большой (16 человек), в ней бытовали патриархальные традиции — оба брата отца Атома жили одним домом со своими женами и детьми. Отец писателя занимался драгоценными камнями, мать Назени очень хорошо пела народные песни Акна, а бабушка Егине слыла талантливой сказительницей. Родные брат и три сестры — с ними Атом не расставался.

Псевдоним Сиаманто юноша получил еще в начальной школе. «Крестным отцом» Атома в литературе стал известный прозаик и собиратель фольклора Гарегин Сруандзтянц, преподававший в колледже Акна Нерсисян, где учился юноша. Сруандзтянц часто в шутку называл юного Атома «Сиаманто» — так, с легкой руки учителя, к Еарчаняну и прикрепился этот псевдоним.

В 1891 году будущий поэт с отцом переехал в Константинополь, а позднее, во время гамидовских погромов (1894–1896), понеся многочисленные человеческие и материальные потери, остальные члены семьи последовали их примеру. Так завершились «дни рассвета и надежды» молодого Атома. Ностальгия по родным местам не покидала его до конца жизни. В поэзии Атома красной нитью читается обращение к Акну: «Вечер, наполненный тоской по прошедшим дням, неизлечимой тоской вспоминаю о тебе сегодня».

Национальная тема в поэзии Сиаманто зародилась в родном Акне, где от матери, бабушки и других акнийцев поэт слышал народные песни, сказки, сказания и легенды. Его сестра Забел Амбардзумян, рассказывала, что мать пела детям на ночь народные колыбельные: «У моей матери был очень красивый голос, и она пела своему первенцу Атому колыбельную-антуни».

В Константинополе Сиаманто учился в местной школе Мириджанян, затем в известном колледже Ретэос Перперян. В годы гамидовских погромов юноша, делающий свои первые шаги в литературе, по совету Перперяна был вынужден отправиться в путешествие. Эти годы он провел в дороге, посетив Грецию, Египет, Швейцарию, Францию и Австрию. В качестве свободного слушателя Сиаманто посещал в Париже лекции филологического факультета в университете Сорбоны, изучал общественные науки, философию, западноевропейскую и мировую литературу, исследовал новые течения в литературе, а также познакомился с находящимися в Европе армянскими интеллигентами и национальными деятелями, тесно был связан с членами армянского студенческого союза Европы.

Жизнь молодого писателя на чужбине чрезвычайно тяжела — его гнетет безграничная тоска по родине и семье, тяжелое материальное положение, тревога за свой народ. В то же время годы, проведенные в Европе, стали для Сиаманто лучшими — он созрел интеллектуально, сформировалось его мировоззрение, он стал опытнее как литератор. Вместе с тем, узнав прогрессивную Европу, ознакомившись с европейской литературой, находясь под перекрестным воздействием новых течений искусства и литературы, Сиаманто не потерял черты армянина, наоборот, в нем еще больше укрепился национальный стержень. В эти годы все способствовало дальнейшему творческому развитию Атома Еарчаняна, ведь он смог установить широкие связи с литературными кругами диаспоры, сотрудничать с армянскими журналами и газетами, публикуемыми в различных странах. «Вахва дзайн» («Завтрашний голос»), «Нор кянк» («Новая жизнь»), «Анаит», «Ширак Банбер», «Дрошак» («Флажок») — и это еще не весь список изданий, в которых публиковался поэт.

Тесное общение с учащейся и работающей в Европе передовой армянской молодежью на литературных вечерах вдохновили чувствительную душу Сиаманто, укрепили его решение вернуться на родину. «Перетерпев лишения, духовно и физически настрадавшиеся, ущербные, неся ущербность в душе, с поднятой головой, с какой-то гордостью и даже высокомерием, мы с энтузиазмом двигались к цели, которая пока не была нам ясна, но веру в ее существование мы хранили без колебаний», — так описывала Забел Есаян находящуюся в Европе армянскую молодежь.

О несгибаемой воле поэта говорит и его отношение к собственной болезни — с юных лет он страдал болезнью легких. В 1904 году, когда здоровье Сиаманто ухудшается, он вынужденно переезжает из Парижа в Швейцарию. Прогнозы врачей — неутешительны. Однако воля к жизни Симаманто оказывается сильнее — наперекор всему поэт преодолевает тяжелую болезнь. Бороться с болезнью ему помогает поддержка друзей: «пишущий титанически, молодым не умирает…» — писал Атому его товарищ Минас Чераз. Другие, наполненные нежностью и заботой письма, получал поэт от девушки Сатеник — большой любви поэта.

В 1908 году, после младотурецкой революции, Сиаманто, как и многие из его друзей, возвращается в Константинополь: «Приехал найти нас, и мать принимала друзей Атома… Варужана, Минасяна, Зардаряна и всех остальных. Атом был счастлив своими родственниками и друзьями», — спустя годы пишет об этих счастливых временах его сестра Забел.

Несмотря на большие надежды и бесчисленные демократические лозунги новой власти, воодушевление поэта продлилось недолго. 1909 год омрачился резней армян в области Адана. В сборнике стихотворений «Красные вести другу» Сиаманто разоблачил и осудил перед общественностью это преступление. «Бесчеловечная несправедливость, позволь мне плюнуть тебе в лицо», — декламировал поэт в стихотворении «Танец».

Наступила новая пора скитаний… Сиаманто уезжает в США — в Бостон. В газете «Айреник» (Родина) он публикует новые работы, посвященные проблем армян Америки. Всё о чём он мечтает — это объединение и возрождение своего народа.

Спустя несколько лет, в 1911 году, он возвращается в Константинополь, где начинает писать в газету «Азатамарт» под псевдонимом — ведет рубрику «Свободные мнения», где выступает от лица писателя-гражданина, живущего проблемами широкой общественности. В статья представлен его здравый взгляд на многочисленные вопросы организации национальной жизни. Не без его участия в Константинополе активизируется литературно-творческая жизнь. Двое титанов времени — Даниел Варужан и Сиаманто — настоящие кумиры армянской молодежи Константинополя.

В 1913 году в Константинополе должны отмечать 1500-летие возникновения армянской письменности и 400-летие изобретения книгопечатания. Усилиями молодежи организационные работы превратились в общенациональное движение. В этих работах, как и в деле возвеличивания армянской письменности и в пропагандистской деятельности, принимал активнейшее участие Сиаманто.

С целью ознакомления и установления связей с восточными армянами осенью того же года поэт отправился в Тифлис, а затем в Эчмиадзин, где удостоился теплого приема собратьями по перу. Тогда же он подружился с Ованесом Туманяном. «Была бы у меня возможность, остался бы здесь», — писал Сиаманто. Вскоре поэт вернулся в Константинополь, где полностью посвятил себя литературе. В эту пору Сиаманто уже был поэтом, имеющим национальную славу, но интерес к его личности и творчеству вышел за пределы национального, его работы ждали в армянских общинах, его читали в Европе.

Первая мировая война (1914–1918) нарушила привычный образ жизни западноармянской интеллигенции. После первого этапа преднамеренных и запрограммированных турецкими властями геноцидальных действий по разоружению и уничтожению армянских мужчин турецкое правительство перешло к следующему шагу истребления армян — аресту и убийству армянской национальной элиты.

Атом реагировал очень остро на текущие события. 5 сентября 1914 года в ответ на письмо своего друга доктора Базарчяна Сиаманто написал: «В дни безнадежности, отвращения, непозволительного рабства, позорного смирения, заслуживающих отсутствующей в моем и вашем лексиконе всяческой ругани, ваша маленькая теплая открытка дала мне повод подумать, что есть еще люди, есть друзья. Но прежде моих страданий, поговорим о страданиях нашего народа. Весь цвет армянской молодежи съели гиены, увели в солдаты. Невыносимая паника. В деревнях не осталось людей. До 45 лет… к гибели, к верной гибели. Эта смерть не на войне, а от голода. Вся Турция голодная. Больше не осталось армянских или греческих купцов, нет больше купечества. Правительство все захватило, всех забрало, обокрало и ограбило. Везде грабеж не муки или шелка, а всего, что найдут у армянского или греческого купца. В Константинополе и везде одно и то же».

В эти тревожные дни поэт мог покинуть Константинополь, освободить себя от неминуемых страданий, но вместе с другими выдающимися интеллигентами и писателями остался рядом с народом. Конечно же, Сиаманто был арестован. Несколько месяцев его пытали в тюрьме Аяша, в августе 1915 года по дороге в Анкару был жестоко убит. Поэту было 37 лет, когда прервалась линия его жизни — незавершенными остались многие прозаические произведения и стихотворения Сиаманто.

Из тюрьмы Сиаманто успел отправить своей семье пять открыток: три — матери и сестре, две — младшему брату Вагану. Любое письмо, отправленное из тюрьмы, строжайше изучалось тюремной цензурой, поэтому Сиаманто не мог передать родным много информации. Письмами он пытался подбодрить членов семьи, интересовался судьбой своей любимой девушки — Маник Перперян, выражал надежду, что в скором времени они увидятся: «все знают, что я не имею никакого отношения ни к политике, ни к другим преступлениям…». Он не учел, что, с точки зрения турецких властей, преступлением было то, что он был крупнейшим армянским поэтом.

Да, творчество Сиаманто трагично, но оно имеет и позитивное содержание. Его перо описывало исключительно действительность, пробуждая, как отметил Даниел Варужан,«онемевших живых». В героических стихотворениях Сиаманто восславил героев самообороны, защитников Отечества. Например, в стихотворении «Я хочу умирать с песней на устах» Сиаманто развил мысль, что песня должна вести героев на справедливый бой. Из героических стихотворений составлены части «Храбреца», «Света агонии и надежды». Уже в «Айрени гравер» («Зов отечества»), написанном в сравнительно мирные годы (1910 год), Сиаманто говорил о репатриации: армянин должен вернуться в свою страну, рассеявшееся армянство может жить только на родной земле, питаясь своим трудолюбием и творческим духом.

Героический пафос его произведений поддерживал армянских сирот. Воспитанники швейцарского приюта Себастии [основан в 1895 г. для осиротевших вследствие гамидовских погромов детей, в дальнейшем — после Первой мировой войны — руководство перешло к Американскому комитету помощи Ближнему Востоку. — Прим. ред.] тайно переписывали пламенные стихотворения как Сиаманто, так и других поэтов того времени. Вызывает уважение тот факт, что воспитанники приютов часто подвергались наказанию, так как переписывание и декламация национальной поэзии запрещались руководством. Эти тетрадки с написанными от руки стихами хранятся теперь в различных архивах и частных коллекциях.

Творчество Сиаманто — национальное явление, воплотившее общечеловеческие ценности. Колоссальные усилия, приложенные народом для выживания, безграничная храбрость, вечная драма победы и поражения — все это стирает национальные границы. Он «с большим талантом» воспел трагедию уничтожаемого народа, возбуждая ненависть в отношении всех видов насилия. Для выражения своего безграничного гнева перед насилием он создавал новое слово, новую фразу, придумал новую стихотворную речь, в которой объединил необузданный ураган. Песне национальных бедствий Сиаманто придал широкую идеологическую включенность, попытавшись рассмотреть перекрестки истории своего народа в свете общечеловеческих идеалов.

Начиная литературное творчество с таких произведений, как сборник сочинений «Храбрец» или стихотворение «Дорога надежды», он, по велению судьбы, стал «певцом страданий», часто пророчествуя трагедию своего народа. Его поэзии было суждено стать авангардом армянской освободительной мысли. Рука поэта всегда нащупывала пульс народа, вне зависимости от географии. «Атом пел, и все те армяне, которые слышали его песни, почувствовали душу поэта внутри себя. Ощутили, что он их человек, их духовный брат, их близкий», — писал современник Сиаманто литературовед, учитель, редактор Гарегин Хажак.

По материалам статьи «Сиаманто 140» Аревик Аветисян, сотрудника МИГА. Источник: Музей Геноцида

В оформлении обложки использована фотография Сиаманто из архивов Музея Геноцида