Поэт-акмеист Сергей Городецкий о Ванском царстве

Поэт, переводчик и общественный деятель начала XX века Сергей Городецкий много путешествовал по Кавказу — во время Первой мировой войны он был специальным корреспондентом в Западной Армении. Свое литературное творчество он посвящал Армении, глубоко понимая историческую судьбу армянского народа и разделяя её. Поэт отдавал должное древней армянской культуре и героическому прошлому армян. Городецкий искренне полюбил эту страну, ее многочисленные памятники, города, горы и ущелья. «Сияющее Ванское озеро» — таким эпитетом поэт наградил водную жемчужину древнего Ванского царства, рассказывая о стране и уроках, которые можно извлечь из истории падения древнего, как Священное Писание, государства.

Фото из архивов М. Золотарева. С.М. Городецкий. 1923 год

«История иногда вдруг устает от грандиозного и громоздкого, ей надоедают такие громады, как Египет, Ассирия и Вавилон. Ей хочется изящного и небольшого. Тогда она шутя, на несколько веков создает маленькие царства. Таково было Ванское царство», — писал Городецкий в статье «Разоренный рай» из цикла «В стране ручьев и вулканов».

Сергей Городецкий о прошлом, настоящем и будущем Армении — фрагмент:

Клинописи Вана. Фото: Научно-исследовательский центр ЛАИ

«Имена, уцелевшие от него [Ванского царства], певучи и нежны. Постройки его вплотную подходят к сооружению самой природы. Страна по-ассирийски называлась Наири, что значит: страна ручьев. На своем языке (он был) она звалась Бийана (откуда Ван). Временами была велика эта страна: так, например, царь Аргишти основал Эрийани — нашу Эривань [Ереван. — Прим. ред.]. Народ у Геродота называется алародами, у армян он известен под именем урарту. Так же музыкальны имена наирских царей: Сардур, Испуини, Менуа, Аргишти.

Письмо этого народа похоже на орнамент: это — клинопись. Архитектура его простодушна. Царь выбирал скалу. Склоны ее покрывались высокими ступенями (они сохранились). Наверху ставился храм. Внутри скалы продалбливался дворец — прекрасный дворец в шесть комнат, как, например, в Ванской скале, или с огромной лестницей, по которой можно верхом ехать, как по Топракской скале. Во дворец издалека проводилась вода. Души рабов вопиют из этих сооружений. На отвесных местах этой скалы царь делал каменную рамку и в ней — клинопись о своих подвигах, только о подвигах: поражений и несчастий ручейковой страны история не должна была знать.

Лестница царей. Фото: Научно-исследовательский центр ЛАИ

И все-таки страна Наири погибла.

С юга на аскетически настроенных и уже готовых к принятию христианства армян стала наплывать восточная роскошь. Вся нега, прелесть и разврат Вавилона олицетворены легендами о царице Шамурамат — Семирамиде, будто бы создавшей Ван с его сказочными садами.

Озеро Ван. Бухта Татвана и гора Нимруд (Немрут) — вулкан, который не следует путать с одноимённой горой в Анатолии, знаменитой огромными каменными изваяниями. До 1915 года. Источник: asketic-travel

Образ Семирамиды веет над Ваном. Море влюбляется в нее и ближе подходит к ее скале. Царь аскет Ара, устоявший перед ее красотой, трагически погибает от меча ее любовников. Канал, построенный царем Менуа, носит имя Семирамиды. Сады ее до сих пор цветут под скалою. Да, Семирамида победила: царство армян — передовой пост христианства, погибло в неравной борьбе с Востоком. Ван — его царственная могила…

Апрель 1915, Ван. Армянские повстанцы с захваченной турецкой пушкой.
Источник: asketic-travel

Прекрасный по природе, богатый исторически, Ван был цветущим городом перед войной. Культура садов, в которых каждое дерево выращивалось отдельно, стояла очень высоко. Жили в Ване сыто и богато. Процветали там ремесла и искусства. Ван издревле славился плетеньем кружев, художественной обработкой серебра, перламутровой инкрустацией по ореху. Это был город-сад, цветущий рай. Турецкие пушки и исступление народа превратили этот рай в груды развалин.

На фото: Раскопки Тушпы, древней столицы Урарту, 1915–1916 годы. Исследования проводились Русским археологическим обществом в тот период, когда Ван был занят российскими войсками. Источник: asketic-travel

Как нестерпимо грустно было въезжать в Ван весной, в годовщину его взятия русскими войсками! Словно в нежных хлопьях снега или в жемчужных ожерельях, стояли все сады в цвету. Красавицы-ветки всюду просовывались в развалинах, обвивали их и осыпали лепестками. Контраст зияющей смерти и разрушения с непобедимой весной был потрясающим. А смерть, не стесняясь, показывала свои язвы. Всюду на улицах лежали втоптанные в землю тряпки, остатки одежды убитых…

Захваченный турками и разрушенный Ван в 1915 году. Руины ещё не снесены до основания. Источник: asketic-travel

Потом, в работе, привыкаешь ко всему этому, но первое впечатление омрачает душу.

Такое же болезненно-жуткое зрелище представляет собой теперешнее население Вана. Настоящих ванцев в городе нет или очень мало. Но из окрестностей набрел народ. Несчастья портят человека. Целыми часами могут они лежать неподвижно там где легли. Когда их ставят на работу, они работают медленно и безучастно. Это — с омертвевшей от боли душою люди. Их надо воскрешать. Их надо снова заставить поверить, что на земле можно жить, что плоды труда не будут сметены мгновенно, что жизнь и честь не будут у них отняты. Как много нужно для этого сделать, и как мало еще делается!

На фото: 1) Крепость Вана со стороны Тебризских ворот (запад). 1923 год. 2) Ван в 1884 году.
Источник: asketic-travel

Беженцы более всего нуждаются в восстановлении душевной жизни. Нужна для них какая-то особая система труда, ритмично разработанная, незаметно приводящая от мелких форм к нормальным. Нельзя купить беженцу корову и пустить его: он продаст ее. Он уже в вихре небытия, он вырван из жизни, он вне ее.

Вид на Ван со стороны озера. Скала и стоящая на ней крепость тянутся с востока на запад. На снимке видна западная часть крепости. 1923 год. Источник: asketic-travel

Возвратить его к ней нельзя одной материальной помощью. Дух загорается только от духа, перелетает только из уст в уста. Замученная, маленькая Армения ждет дуновения жизни от великой России.

Прошлое тяжело. Настоящего нет. Есть только будущее, и чувство будущего — надежда».

1916 год

В оформлении обложки использован портрет С. Городецкого из архивов М. Золотарева