Григорис Ахтамарци. Песнь о розе и соловье
Григорис Ахтамарци (ок. 1470 – ок. 1550) — армянский поэт, духовный деятель. Был католикосом в Ахтамаре (1512–1544). Автор исторических поэм, любовных поэм и песен. В его поэзии религиозные мотивы сочетаются с воспеванием природы, радостей земной жизни и любви («Песнь о том, кто выстроил дом и разбил сад», «Прекрасный стих о саде души и тела»). Одним из первых в армянской литературе развивал традиционную для восточной поэзии тему розы и соловья (поэма «Песнь о розе и соловье»).
ПЕСНЬ О РОЗЕ И СОЛОВЬЕ
Когда исчезла роза, в сад явился соловей,
Узрев ее шатер пустым, затосковал по ней,
Всех спрашивал, не находя возлюбленной своей,
В ночи взывал, за часом час плачевней и грустней.
«О сад, с тобой я говорю! Дай мне, о сад, ответ!
Ты розы не берег моей, любимой розы нет,
Главы, царицы всех цветов, увы, пропал и след,
Чей был бессмертен аромат, чей был прекрасен цвет!
Так рухнет пусть твоя стена и распадешься ты;
Засохнут пусть твоих дерев и ветки и листы,
Пусть топчет всякая нога просторы пустоты,
Исчезнут злаки, и трава, и корни, и кусты.
Обильноводный, не теки, — я говорю ручью, —
Стряхните, дерева, листву зеленую свою!
Я, без смущенья, говорю, отчетливо пою;
Достойнейшую унесли любимицу мою.
Ах, розу унесли мою, и ныне я уныл,
Отняли свет очей моих, и мрак меня стеснил,
Я плачу и при свете дня и при лучах светил,
Моей привычкой стала грусть, в душе нет прежних сил.
То надо мною учинил садовник, может быть:
Он розу от меня унес, чтоб боль мне причинить.
Ее мне больше не видать! рабу, мне как же быть?
На грусть веселый свой напев я должен изменить.
Боюсь, быть может, ветер встал, суровый, страшный, злой,
И листья розы оттого увяли под грозой.
Иль дуновением ее палящий солнца зной
Обжег и розу омертвил с непрочной красотой.
Иль, мне завидуя, цветы свершили это всё,
Похитив, тайно унесли всё счастие мое.
Иль сильный град на розу пал, из туч, как лезвие,
Сразив жестоко, от куста отрезал он ее».
Одно в ответ цветы гласят на много голосов:
«Где роза спрятана, об том — нет вести у цветов.
Утеха мы тебе, певец — на тысячу ладов,
И каждый всё тебе из нас пересказать готов».
На крыльях в воздух соловей взлетел на этот раз,
Подумал: «Расспрошу у птиц я обо веем сейчас.
Что знают, пусть об том скорей мне сообщат рассказ,
А то, как море, хлынет ток слез у меня из глаз».
«Вы знаете ль, свершилось что? О птицы, к вам вопрос.
Из сада розу унесли, чистейшую из роз!
Не знаете ль, куда ушла иль кто ее унес?
Вы, может, видели ее иль весть вам кто принес?»
А те в ответ: «Создатель бог то ведает лишь сам,
Лишь он один читает всё, что скрыто по сердцам.
Иди, лети, ищи ее ты по другим местам,
Но розы не видали мы, господь свидетель нам».
И огорчился соловей, сказал: «Куда пойду!
Ведь до рассвета я всю ночь терзаюсь, как в бреду.
Мне страшно, что без розы вдруг я смерть свою найду,
Тоскуя, с розой разлучен, в могилу я сойду.
Хотя б, без розы, дали мне весь мировой простор,
Всё будет жалким для меня, презренный, лишний вздор!
Пусть песнопевцы мне поют и с музыкою хор,
Мне будет сладкий их напев — как тягостный укор.
Куда же унесли тебя иль скрыли где тебя?
Твою высокую любовь как позабуду я?
Страдает сердце у меня, как и душа моя,
И увядают все цветы сегодня, грусть тая.
Я весь дрожу, вся жизнь моя — как будто сны одни,
И самый солнца свет, как мрак, мне кажется в тени.
В мучениях и в горести провел я эти дни,
И жизни той, что прожил я, в счет не войдут они.
Моя разлука тяжела, терпимая едва.
Не обо мне ли издавна сказал пророк слова:
«Не хуже ль я, чем пеликан, в стране, где жизнь мертва,
И на развалинах не я ль уселся, как сова!».
Пришел садовник и его утешил средь забот,
Сказал: «Не плачь, о соловей, ведь роза вновь придет.
Смотри — фиалка уж пришла, предтеча розы — вот,
Я с доброй вестью прихожу, несу поклон вперед».
И соловей благодарил и был безмерно рад:
«Дай бог, чтоб ты блаженно жил и дней бессчетных ряд,
Пускай твои цветы цветут, распустится твой сад,
Пусть обновятся в нем фонтан и камни из оград!
Все веточки и все ростки пусть зеленеют в нем,
Росой покроются с небес, заплещут как огнем,
Размерно зыблются пускай под нежным ветерком,
На радость людям аромат пусть разливают днем!».
Взяв, розе ко двору снесли посланье от певца,
Там розу-астру перед ней избрали, как чтеца.
Встав на ноги, она, держа посланье у лица,
Прочла от соловья письмо всем громко до конца:
«Душой любимая! тебе я низкий шлю поклон!
Блаженная! здорова ль ты, лишь этим я смущен.
На господа надеюсь я, кто всем обогащен,
Что беспорочной и живой тебя содеял он.
Простерши руки, целый день я возношу мольбы,
Молюсь, чтоб длились для тебя дни радостной судьбы.
Ты — всем земным цветам глава, они — твои рабы,
Над ними всеми ты царишь и правишь без борьбы.
По цвету несравненна ты, и запах твой хорош,
Ты ярче солнечных лучей сиянье утром льешь.
Когда увижу я тебя, как будет час пригож:
Ведь по природе ты кротка и ненавидишь ложь.
Покорнейший пишу поклон тебе издалека,
Прошу тебя: вернись ко мне и пожалей слегка.
Коль хочешь ведать, как живет покорный твой слуга,
Знай: у него и толк, и ум — всё отняла тоска.
Покой и мир утратил я, гнезда не создавал;
Ни капли сил нет у меня, всю кровь я потерял;
Тебя не видя, я дрожу, почти совсем пропал,
До утра в бденьи нахожусь, все ночи я не спал.
Тоскуя, надрываюсь я: наступит ли весна!
В печали, в думах по тебе душа изнурена.
Морозная, суровая — зима проведена;
Всё горе по тебе, всю скорбь изведал я сполна.
С упреком говорили мне: „Зачем страдать любя!
Ты — раб! Царица всех цветов полюбит ли тебя!“».
И отвечала роза так, когда закончил чтец:
«Отправлю множество цветов к нему я, наконец,
Да скрасят горы, и поля, и за дворцом дворец,
Чтоб с радостью среди цветов мог обитать певец.
Мне ехать не пришла пора, немного подожду.
Пусть подождет и соловей немногих дней чреду,
Что высока его любовь — не подлежит суду.
Ему скажите, чтоб меня он поискал в саду».
Услышав это, соловей стал очень ликовать,
Сказал: «Благую нынче весть мне довелось узнать:
Прелестнейшая роза — в сад вернется к нам опять.
С единой розой твари все возможно ли равнять!».
Поднялось солнце в небеса и до Овна дошло*.
Вдруг туча на небе росой взгремела тяжело,
И тысяч тысяча цветов внезапно возросло,
Но розы, хоть искал певец, там не было назло.
Зеленой розы лист потом он заприметил вдруг,
Она была еще светлей и ярче всех подруг, —
За завесой, на трон воссев, обозревала луг,
И били, как рабы, челом ей все цветы вокруг.
«О боже! — молвил соловей, — тебя благодарю!
Все славят господа уста, и я хвалой горю.
Всё славословье вознесем небесному царю!
Я розу меж кустов узрел в счастливую зарю».
Опомнись, Ахтамарец, ты! в стихах не суесловь!
Припомни, что колючий шип — здесь, на земле, любовь:
На слезы обречет и скорбь, согрев недолго кровь.
Что проку в радости, когда — потом рыдать нам вновь!
Пер. Валерия Брюсова
* «Поднялось солнце в небеса и до Овна дошло», то есть был март месяц.