Рассказ «Мой сын идёт на войну». Главы III и IV

Армянский музей Москвы опубликовал I и II главы рассказа Рубена Григоряна «Мой сын идёт на войну» — размышления обыкновенного, самого простого гражданина своей страны, который, несмотря ни на что, всё же хочет остаться им. Сегодня, продолжая публикацию рассказа, представляем вашему вниманию III и IV главы.

Рубен Григорян

Рубен Григорян

МОЙ СЫН ИДЁТ НА ВОЙНУ

Рассказ

III

«Сердце моё, сердце отца, разрывалось на части. Мне надо было к нему»

Сердце моё, сердце отца, разрывалось на части. Мне надо было к нему. Ноги мои привели к военкомату, я не шёл, я почти бежал. Здесь собралась толпа молодых и не очень людей. Тот день я помню смутно, но всё же помнится одно — вялые, неторопливые движения военных чиновников. Непонимание или нежелание понимать, а главное, почувствовать важность происходящего на родной земле, ведь шла война. Сейчас только смутно вспоминая то время, я понял, что не было жёсткого, всеобъемлющего, устрашающего приказа, какие вообще бывают, когда война и враг идёт на тебя.

Как ни странно, на фронт было трудно попасть, но меня разве можно было удержать… Я шёл по пыльной дороге. Была жара. Капли пота глубоко проникали в военную материю на мне, одежда прилипала к телу. Казалось, что никогда больше мне не удастся оторвать её от себя. Я понимал, что плохо вооружён — у меня в руках только автомат Калашникова и один магазин патронов. Но разве это важно, когда идёшь защищать родину? А я к тому же шёл за моим сыном. Казалось, ничто не может остановить нас. Казалось, наше дело честное и потому справедливое, наш дух невозможно сломить.

Ночью было холодно. Мы спали прямо на сырой земле. Быстро стемнело, и мы оказались во мраке. Ничего нельзя было увидеть. Мы, уставшие, заснули.

…Кто-то идёт ко мне, медленными и неуверенными шагами. Я жду его, жду, пока он подойдёт. Я очень терпеливый. Я даже удивляюсь, насколько я могу быть терпеливым. Я очень жду его. Наконец, вижу его лицо, такое маленькое, такое детское и, конечно, родное, ведь это же моё дитя. Ему всего два годика. И мама, стоя на другом конце комнаты, отпустила его прошагать ко мне, к отцу.

Он ещё не успел подойти ко мне вплотную. Когда я поднял взгляд, то увидел военного человека, заметил, что он был вооружён и, кажется, неплохо. На штанах военной формы у него висел огромный нож, какие бывают в специальных войсках. И я ужаснулся, когда он неожиданно схватил его. В ужасе я бросился к ребёнку, поднял, обнял его, прижал крепко к груди и начал инстинктивно искать злодея, чтобы защититься от него. И вдруг ужасной взрывной волной меня отбросило далеко назад. Инстинктивно я прижал к себе моего маленького сына. Я в это время совсем не испугался. Я твёрдо знал, что ничто на этом свете не сможет оторвать из моих объятий моего маленького.

…Прошло немного времени, я уже не спал. Оглянулся и увидел ужасающую картину. Огромная сосна полыхала и стала как огромный костёр. Вокруг было очень светло и жарко от огня. И я слышал ужасающие крики, крики боли и помощи. Люди горели, изворачивались от боли и звали на помощь. Куски мяса и части тела валялись повсюду. Повсюду кровь, кровь, кровь. В ушах моих стоял постоянный гул и свист. Казалось, в этом мире не осталось больше звуков. Это была уже не мирная жизнь, это была война!!!

Командир, ещё довольно молодой парень, кричал мне что-то, но, впрочем, поняв, что это бесполезно, стал тащить меня за рукав. Он вытащил меня куда-то в поле. Туда же собрались остатки нашего отряда.

Мы были в ужасе, и никто не знал, даже командир, что же делать дальше. Особенно с теми, кто потерял конечности.

Прошло ещё совсем немного времени. Наступила абсолютная тишина. Ночь продолжалась. Командир наш подошёл ко мне и сказал что-то. Потом стал кричать. И наконец показал на мои руки. Они были крепко прижаты к моей груди. Я как будто продолжал обнимать ребёнка. 

⠀

IV

«Мужество, подумал я. Мужество.

Вот что мне нужно как никогда. Всем нам нужно мужество»

Очень медленно я приходил в себя. Мужество, подумал я. Мужество. Вот что мне нужно как никогда. Всем нам нужно мужество. В темноте ориентировались с помощью света от ещё горящих веток деревьев. Мы собрали раненых, перевязали их раны и с небольшой группой отправили назад. И они ушли, как будто растворились во мраке и исчезли. Тогда мне показалось, что они исчезли на самом деле, ведь из них никто не ориентировался на местности.

До утра оставалось времени не так много, и я спросил:

— Командир, как они в полной темноте нашли нас и смогли так точно взорвать снаряд?

— Это не снаряд и это не пушечный выстрел. Это дроны. Беспилотники, которые управляются электромагнитными волнами, им свет не нужен. У них есть приборы ночного видения.

«Что же нам делать?» — подумал я. Что за новости, как же нам защититься от них. Почему у нас ничего нет против них, почему мы просто не знали и не подумали об этом. Ну что же, нужно было идти вперёд.

Позади наша родная земля, впереди тоже. А значит, только вперёд. И мы пошли, медленно, тяжёлыми шагами, с тяжёлой душой.

Я шёл и размышлял о том, что война, наверное, самое гнусное, самое мерзкое, что могли придумать люди. Убивать, резать, насиловать, издеваться. И кто?! Человек над человеком. Зачем бог дал этому существу разум. Кто может гарантировать жизнь человеку, если рядом ещё один человек. Почему я спрашиваю? Почему это происходит с нами?

…Наконец посветлело. Стали заметны фигуры, характерные очертания вещей, предметов и лиц. Лиц солдат. Они все стали суровые и безразличные. Всего за одну ночь эти молодые люди изменились. Теперь, увидев смерть, каждый из них готов был убивать сам.

Мы вышли к дороге. Чуть дальше виднелась деревня. Мы приблизились и вошли в неё. Дома были очень колоритные. Такие, какие обычно бывают в этой местности. Я чувствовал что-то родное, национальное. Скоро послышалась и родная речь. Девочка выбежала со двора на дорогу и чуть не столкнулась со мной. Она смущённо подняла большие глаза и внимательно посмотрела на нас. В её глазах был испуг. Она видела вооружённых людей в форме. «Кто они?» — наверное, подумала она. В этих местах уже 30 лет было неспокойно. А теперь ещё и враг решил напасть и ввёл войска. Я поспешил улыбнуться ей, посмотрев в глаза. Я теперь солдат, а значит, защитник.

Глаза мои выражали жёсткость и суровость. Мне очень хотелось, чтобы она знала, что я и многие другие, которым суждено было родиться мужчинами на этой земле, теперь здесь и, как положено, пришли по первому зову защищать свой народ.

Продолжение следует…