Матеос Зарифян — яркий западноармянский поэт первой четверти XX века, о котором, к сожалению, известно совсем мало. Прожив практически всю жизнь в родном Константинополе, писатель умер в 30 лет от туберкулеза, в каком-то смысле повторив судьбу талантливого Мисака Мецаренца. Редакция Армянского музея Москвы знакомит читателей с некоторыми стихотворениями Зарифяна.

Матеос Зарифян родился 4 января 1894 года в пригороде Константинополя Кетик Паша в обеспеченной семье. Учился будущий поэт в американском пансионате Константинополя, где овладел английским и французским языками. В 1913 году окончил известную семинарию Перперян, получив диплом искусствоведа.

Я сызнова пришел к себе,

в свой нищий дом, через порог которого

один переступаю что ни вечер,

один — да разве что еще печаль.

Вот комнатушка жалкая моя,

тоскою полная, как брошенная вещь,

вот колченогий стол, вот пыль,

а над столом

потрепанный и обветшалый

Толстой — задумчив, бос,

а чуть подальше — зеркало,

и для меня в каморке

нет ничего дороже, чем оно.

И еженощно с колеблемой свечой в руке

я застываю перед ним, вперяя взгляд

в улыбку губ и непроглядность глаз,

а после молча установлю свечу

и в полумраке потянусь губами

к губам, что в зеркале,

холодным и надменным, —

и чудится, целую собственную душу.

Я этот поцелуй

ни на какой иной не променяю.

Затем Зарифян стал преподавать английский язык и физическое воспитание в Адане, пока по причине болезни в 1914 году не вернулся в Константинополь. В начале Первой мировой войны писателя призвали в армию — он служил в военном училище. За уклонение от службы в действующей армии поэта лишили воинского чина и приговорили к каторжным работам, после чего он попал в военный госпиталь, где работал санитаром.

Боль всё злее, и некуда деться,

а глаза расцветают светло,—

май приходит в застылое сердце,

озаряется солнцем чело.

Я упьюсь этим пиршеством мая,

чтобы всласть посмеяться над Той,

кто, великую боль унимая,

нас укроет могильной плитой.

В 1918 году Зарифян служил переводчиком в английской армии, а также оказывал помощь жертвам войны. После ее окончания поэт вернулся в Константинополь, где снова начал преподавать — на этот раз в семинарии Перперян (1919—1922). В то же время писатель издал два сборника стихов: «Песни печали и покоя» и «Песни жизни и смерти».

Моя душа — ночь зимняя, и слепо

оттуда всё еще глядятся в небо

до утренней зари

больные фонари.

Но заметает снег тропу надежды,

и стынет всё, что душу грело прежде.

И черный пилигрим

грядет, неотвратим.

Зарифян был болен туберкулезом, и когда его состояние ухудшилось, поэта перевезли на остров Принкипо в Мраморном море. Там выдающийся армянский писатель и скончался 9 апреля 1924 года.

«Пойдем, — звала, — бродить по тем полянам,

на мрачный холм к цветам благоуханным

и обомрем, пьянея в полутьме,

среди цветов на мрачном том холме».

«Нет, — я сказал, и спазмы сердце сжали. —

Ты не боишься мрачной этой дали?

Я слышал песню Смерти, смертный зов

на мрачном том холме среди цветов».

Пошла, не вняв, бродить по тем полянам,

на мрачный холм к цветам благоуханным,

и плач ее еще звучит во тьме

среди цветов на мрачном том холме.

Источник: Армянские поэты Нового времени. Л., 1983

Фото обложки: houshamadyan.org

Мкртич Пешикташлян — первый классик новой армянской лирики

Смех как лекарство от несовершенства мира: сатира в армянской поэзии 1930-х годов