Сразу после Вардениса — последнего городка перед Зодским перевалом, за которым начинается Нагорный Карабах (Арцах), видишь последствия войны — подорванные и сгоревшие боевые машины, легковые автомобили, разбросанные по полям их части. Этот город на территории Армении тоже подвергся бомбёжке. И сегодняшняя тишина имеет оттенки боли и горя — не знаю ни одного человека, в семье или среди друзей которого нет погибших.

*Карвачарский район Карабаха. Фото © Елена Шуваева-Петросян*

14 ноября — последний день перед тем, как Карвачарский район Карабаха должны были передать Азербайджану [сейчас продлили до 25 ноября. — Прим. авт.]. С Зодского перевала по новой дороге спускается поток машин, гружёных мебелью, скотом, дровами, кровлей от домов. На развилке военные направляют нас на старую дорогу, чтобы не создавать «пробки», — ту самую, по которой мы вернулись из Карабаха в первый день войны, 27 сентября. Впереди — горный маршрут по грунтовке с набором высоты до 2610 метров. Внизу остаётся тёплая золотая осень, наверху — наледь и снег.

Зодский перевал. Фото © Елена Шуваева-Петросян

На высшей точке все останавливаются, чтобы в последний раз сфотографировать горный серпантин, альпийский пейзаж и Мравский хребет. Говорить ни о чём не хочется. Но рядом с нами останавливается старенькая «Нива», из которой выходит мужчина: на лице боль, тревога и растерянность. Он, завидев славянские лица, подходит к нам и, с отчаянием махнув рукой в сторону Карабаха, на диалекте говорит: «Лучше бы всего этого у нас никогда не было, чем хоронить сыновей». Что на это сказать? Как утешить? «Чем хоронить сыновей… чем хоронить сыновей…» — повторяет он, уходя, с трудом передвигая ноги. Неподъёмная боль — когда дети умирают раньше родителей.

Карвачар охвачен суетой. На первый взгляд может показаться, что в городке поселкового типа развернулась великая стройка, но всё наоборот: это не строят, а разбирают дома — кто-то только крышу, двери и окна, а кто-то по камням весь дом или половину. Карвачарцы пилят деревья, выкапывают могилы, чтобы увезти с собой прах предков и надгробия во избежание осквернения. На крышах больших, просторных однотипных домов, видимо, построенных недавно по какому-то единому проекту, сидят парни, снимают кровлю, внизу мужчины постарше принимают листы железа и грузят в кузова грузовиков.

Привлёк внимание один необычный дом: он построен внутри руин прошлой войны, но сегодня полыхают огнём и старые и новые стены. Слышны треск пламени, жужжание пилорам, всё вокруг покрыто дымом. Великое разрушение! Потерянные люди! Ещё долгое время им некуда будет поставить снятые двери. И уж точно никогда не заживут раны от потерь детей…

Почему-то вспомнился пример из дикой природы: некоторые звери съедают детёнышей, почуяв опасность. Армяне никогда раньше не сжигали свои дома. Но опыт прошлых войн, скитание, боль, обида выработали новую защитную реакцию: оставить дом врагу — это тоже осквернение. Да и вряд ли счастливо будут жить азербайджанцы на земле, которая претерпела столько боли, напиталась кровью. Дома, которые армяне покинули более 100 лет назад во время Геноцида, устроенного турками, так и остались пустовать. На вопрос почему, турецкие курды отвечают: «Там духи армян». И здесь останутся одни духи — бестелесные хранители обгоревших очагов и стен.

По дороге одна колонна машин направляется в Армению, другая — из Армении: это люди едут попрощаться со старейшим и красивейшим монастырём Дадиванком.

Монастырь Святой Богородицы (Девичья пустынь). Фото © Елена Шуваева-Петросян — *Монастырь Святой Богородицы (Девичья пустынь). Фото © Елена Шуваева-Петросян*

Не доезжая несколько километров до армянской святыни, останавливаемся на берегу реки Тартар рядом с мостиком, уводящим на другой берег. Там, в зарослях леса, прячется другой монастырь — Святой Богородицы (Девичья пустынь). Уникальный комплекс, состоящий из девяти сохранившихся до наших дней построек, самая древняя из которых датируется 1174 годом. Мало кому он открывается с дороги, а вывеска не очень приметна. Скорее всего, мы видим его в последний раз. Что говорить об уничтожении таких малоизвестных монастырей, когда азербайджанцы на глазах у всего мира уничтожали другие армянские памятники, между прочим, охраняемые ЮНЕСКО?

На подворье монастыря Дадиванк тоже суета: кто-то молится, кто-то плачет, кто-то грузит в машины хачкары и церковную утварь. Только настоятель храма — отец Ованес смирен: он решил остаться здесь вопреки всему. Несколько дней назад он снял церковный колокол, но потом, узнав, что храм будут охранять российские миротворцы, вернул набат в звонницу.

*Дадиванк. Фото © Елена Шуваева-Петросян*

Действительно, у входа в монастырь стоит взвод российских миротворцев. На волнующий всех вопрос, что же будет с Дадиванком, ребята отвечают: «Мы тоже христиане, будем охранять армянскую святыню!».

Отец Ованес благословил нас, потом спешно направился в храм. Уже темнело. В церкви его ждали другие прихожане, которые проделали долгий путь из Еревана. Вряд ли они ехали сюда, чтобы креститься, но это желание родилось здесь и сейчас, ситуативно.

Тут же несколько человек быстро принесли тяжёлую каменную купель. Крещаемые в темноте, подсвечивая телефонными фонариками, продевали тесёмки через ушки скромных деревянных крестиков, готовились. Отец Ованес, прежде чем приступить к таинству крещения, сказал прихожанам: «Я был здесь и я останусь здесь». Духовное войско настоятеля храма пополнилось желающими остаться вместе с ним, охранять святыню и молиться.

Обратный путь в Ереван занял очень много времени. Доехав до Карвачара, встали в неподвижную колонну машин, которая за три часа не продвинулась ни на метр. Если днём горели несколько домов, то ближе к вечеру полыхали почти все. Дым и туман накрыли округу. Оставался час до полуночи 15 ноября.

Журналист, писатель, литературовед, основатель проекта «Гора» Елена Шуваева-Петросян

специально для Армянского музея Москвы

Казаки на страже Карабаха: вчера и сегодня