Исторической датой основания армянского кинематографа принято считать 1923 год, когда в Советской Армении была построена первая национальная киностудия «Арменфильм». В советское время армянские картины в определенной степени сохраняли свою национальную идентичность, но в то же время были ориентированы на зрителей всего СССР. Картины «Арменфильма», «Мосфильма» и «Ленфильма», кроме всего прочего, роднила одна общая проблема — дефицит реквизита и костюмов. Ввиду этого некоторые вещи «переходили» из фильма в фильм. Историк и переводчик Нуне Мхитарян предлагает в формате ироничной игры проследить провенанс реквизита, кочующего из одного советского фильма в другой.

Великий, пестрый, богатый на открытия и события XX век подарил нам новый иллюзорный мир — мир кино. И мир этот, как и любая иллюзия, очень быстро стал востребованной, необходимой частью жизни. В определенные этапы истории кино было и средством пропаганды, и популяризатором классической литературы. В «годы застоя» на французские фильмы ориентировались любители мира моды, а в начале 90-х, в самые тяжелые годы современности, зрители детально изучали предметы интерьера, планировки особняков латиноамериканских столиц, забывая о своих проблемах и заботах на сорок минут в день.

Я, наверное, не очень ошибусь, если предположу, что сейчас, когда на смену заокеанским сериалам пришли российские, многие с любовью и тоской по тихой жизни, настоящим чувствам, вернулись к просмотру советских старых фильмов. Добрые, разобранные на цитаты фильмы привлекали и привлекают зрителей показом непритязательного быта, режиссерской работой и удивительно талантливой актерской игрой.

Кстати о непритязательности быта: недавно в соцсетях тиражировался кадр из сериала «Семнадцать мгновений весны» с забавной подписью. На изображении стоят Штирлиц (Вячеслав Тихонов) и Шелленберг (Олег Табаков) по обе стороны скульптурной группы «Персей и Пегас».

Где-то я уже видел эту лошадь, — подумал Штирлиц.

Новосельцев принес, — ответил Шелленберг.

Мне кажется, мало кому нужно объяснять, кто такой Новосельцев, и куда он приносил эту скульптурную группу. Внимательные зрители могут добавить, что, прежде чем попасть в культовый сериал, этот реквизит засветился не только в «Служебном романе», но и в «Бриллиантовой руке», в комиссионке, где герой Никулина, по заданию милиции коротал время, дабы держать злоумышленников в глубоком неведении.

Истинные любители советского кино могут рассказать о многих фильмах, где мелькал один и тот же реквизит. Можно даже составлять «хронологии использования» того или иного предмета в разных кинофильмах. Очень часто говорят об актерских амплуа, так почему бы не поговорить о характерном реквизите для тех или иных фильмов? А ведь можно выстроить увлекательную и захватывающую игру, если окунуться в этот мир иллюзий и выдать все происходящее за действительность.

Например, любители комедий Леонида Гайдая наверняка помнят потрясающую коллекцию китайских ваз нэпмана Горбушкина (Михаил Пуговкин) в комедии «Не может быть!». Одна из этих ваз (зеленая, с высоким горлышком) до выхода этого фильма уже засветилась на долю секунды в фильме «Двенадцать стульев» того же Гайдая в кладовой Коробейникова (Леонид Гайдай). Потом та же ваза появляется в фильме «Иван Васильевич меняет профессию» в квартире дантиста Шпака (Владимир Этуш). До этого, в 1956 году, ваза на насколько секунд появлялась в фильме «За витриной универмага», в 1976 году в фильме Петра Тодоровского «Последняя жертва», в кабинете богатого московского купца Флора Федулыча (Михаил Глузский), а вот в оскароносном «Москва слезам не верит» эта же ваза появляется в квартире профессора Тихомирова (Михаил Зимин).

Кадр из фильма «Иван Васильевич меняет профессию»

На минутку поверим в реальность историй кино и попробуем создать хронологический порядок «скитаний» этой вазы. Получается, что собственность московского купца Флора Федулыча после революции досталась нэпману Горбушкину, затем, вероятнее всего, после экспроприации этого нэпмана ваза перешла к перекупщику, затем попала в универмаг, на стол заведующей отделом Веры Ивановны, оттуда как-то передалась профессору Тихомирову в «Москва слезам не верит», а тот, в свою очередь, в знак благодарности за вылеченные зубы, подарил ее дантисту Шпаку?

Или эпизод с упомянутой выше скульптурной группой. Если следовать исторической хронологии, или логике нашей игры, то получается, что после победы советских войск в Великой Отечественной войне, крылатый конь со своим наездником в качестве военного трофея был привезен в Советский Союз. Но тут он как-то не вписался в быт. Может, много места занимал в квартирах, поэтому и попал в комиссионку, где сначала приглянулся счетоводу Горбункову (Юрий Никулин), а затем Шуре (Людмила Иванова) из бухгалтерии статистического управления, а позже растворился где-то в зале заседаний того же управления. Вероятно, скульптура и дальше украшала съемочные площадки, но уже не так заметно.

Кстати, занавески в шикарной квартире замдиректора из «Служебного романа» плавно перекочевали в сериал «Следствие ведут ЗнаТоКи», и там они уже совсем не шикарные. А тяжелые шторы изобретателя машины времени Шурика (Александр Демьяненко), потом колышутся на окнах общежития ткацкой фабрики в «Одиноким предоставляется общежитие» с Фрунзиком Мкртчяном.

То же самое происходит и с костюмами героев. Нет, замшевый пиджак Шпака больше вроде не попадался, но вот платье из «Вечного зова» потом оказывается на молодой Светлане Дружининой, в фильме 56-го года. Будто бабушка подогнала по фигуре внучки свое лучшее платье. А ведь в это время как раз бывали такие случаи.

Со следующим эпизодом гораздо проще. В фильмах «По семейным обстоятельствам» и «Дамы приглашают кавалеров» героини Галины Польских и Марины Нееловой предстают в одинаковых халатах. Тут и объяснять ничего не надо. Люди из СССР прекрасно помнят, что конец квартала был самым благодатным временем для покупок. Именно тогда, чтобы выполнить план по продажам, «выбрасывали» на прилавки модные и качественные импортные вещи. Именно тогда можно было и в Москве, и в далеком Поварихино (где жила героиня Нееловой) купить одинаковые халаты. Кстати, в таких же халатах часто сидели и сами зрительницы. Костюмеры добавляли нотку правдивости в фильм, выбирая одежду именно из вещей массовой продажи.

И все-таки решиться на предложение такой игры меня заставил фильм, который я еще не упоминала. «Визит дамы» — фильм Михаила Козакова по мотивам произведения Фридриха Дюрренматта. Фильм снят уже в последние годы Советского Союза, и вся его атмосфера прекрасно передает тогдашнюю растерянность и тревогу, а также упадок и нищету нет, но не СССР, а славного германского городка Гюллена. И вот, совсем недавно, просматривая этот фильм, я обнаружила, что одна из добропорядочных горожанок Гюллена воскресным днем прогуливается по центральной улице городка в праздничном платье Ирины Муравьевой, в котором героиня фильма «Москва слезам не верит» ездила на дачу к родителям жениха своей подруги. С точки зрения кинематографистов это вполне объяснимо. Тем более, что в каждой передаче о фильме «Москва слезам не верит» обязательно рассказывали, каких мучений стоило создание приличного гардероба для актрис. Шили чуть ли не из матрасных тканей или чего-то подобного.

Но, с точки зрения предложенной игры, что получается? Героиня Муравьевой в 50-х щеголяла на дачном участке в платье горожанки из ФРГ? То есть, купила у «спекульянтки», «фарцовщицы» подержанное платье? Некрасиво получается. Конечно, объяснить можно, но давайте лучше искать другие совпадения в «золотой эре» советского кино и придумывать им интересные и правдоподобные объяснения.

Историк, переводчик, преподаватель армянского языка Нуне Мхитарян специально для Армянского музея Москвы
На обложке: кадр из фильма «Служебный роман»

Из прежнего Еревана с любовью

Волшебная сила искусства, или Анни Жирардо в Ереване