Ованес Туманян и его первая школа в селе Дсех
Продолжаем знакомиться с биографией Ованеса Туманяна, связанной с его детскими и юношескими годами. В сегодняшней публикации — первые ученические шаги будущего поэта в родном селе Дсех, о которых рассказала его дочь Нвард Туманян в своей книге.
Ованес Туманян. Фото: mediamax.am
Нвард Туманян
Детство и юность Ованеса Туманяна
В дсехской школе
Школой поэта был родной дом, деревенская среда и горная природа, учителями — мать, отец, бабушки, старики-сказочники и сам народ.
Живя в отчем доме в деревне, Туманян не мог получить систематического образования. Грамоте он научился у своего отца. Хотя отец для своего времени был человеком образованным и передовым, в его доме почти не было литературы, да и имеющиеся книги были религиозного характера, как, например, псалтырь, требник и т. д. Среди отцовских книг самыми любимыми и часто перечитываемыми были «Раны Армении» Xачатура Абовяна и «Путешествие в Великую Армению» Саркиса Гасан-Джалаляна. Под впечатлением этих книг в душе поэта уже с раннего детства пробудились патриотические чувства и любовь к историческому прошлому родного народа.
С восьмилетнего возраста он стал читать и писать в только что открывшейся «школе» своего дяди — Гришки-бидзы. Этот деревенский дьячок собирал детей у себя дома в ода [комната для гостей в доме крестьян] — это и называлось «школой» в Дсехе. Писали здесь свинцовыми палочками, чернилами служил сок мака, который собирали сами ученики. Помимо грамоты, маленький Ованес учился у Гришки-бидзы и пению. Пользуясь слабостью характера своего учителя, ребята шалили и бездельничали на уроках. Понятно, что в этой школе Туманян не мог многому научиться, ибо сам учитель был едва грамотным человеком.
Потом маленького Ованеса отдали в школу учителя Саака, где он проучился два года. Вот как пишет об истории создания этой школы Туманян в своей «Автобиографии».
«Как-то раз мать пряла, сидя перед домом, а я играл во дворе. И вдруг видим — проходит мимо дома какой-то чужой человек в чустах [род домашних тапочек], с длинными волосами и бородой, постукивая по земле железной палкой. „Беги за ним позови этого лудильщика, пусть вылудит нам посуду!“ — окликнула меня мать. Я кинулся за чужаком, остановил его. Оказалось, что он вовсе не лудильщик, а дьячок Саак, наш родственник, вернее, зять. Завязалась беседа. Тот похвалился своей ученостью. „Ну, почему бы тебе не остаться у нас в селе, поучить наших детей?“ — попросила мать. „А что ж если согласны меня кормить, останусь!“ — заявил дьячок Саак. В селе такое желание было, и вскоре тирацу [дьячок] Саак превратился в варжапета [учителя] Саака.
В одной комнате собрали нескольких мальчиков и девочек, усадили на длинные и высокие скамейки, и получилась школа.
Саак-варжапет управлял нами при помощи „жезла железного“. Его посох, похожий на ружейный шомпол, частенько гулял по спинам детей. Он так тянул за уши, словно хотел их вырвать с корнем, а его большая дубовая линейка сдирала кожу со „щенков“. До сих пор не могу я забыть этот педагогический террор…
Стоящий перед варжапетом Сааком ребёнок при первой же ошибке терял голову от страха, и уже невозможно было добиться от него чего-нибудь путного,— он говорил одну нелепость за другой.
И вот, багровея от гнева и засучивая рукава чухи, вставал наш варжапет и начиналось… С брызжущей из носа и рта кровью валялся у варжапета под ногами провинившийся ученик и с воплями вымаливал прощенье… А мы, побледнев, смотрели на расправу, съёжившись на высоких и длинных скамейках, словно продрогшие цыплята. Отбросив избитого ребёнка, варжапет вызывал следующего: — А ну, иди!
Помню такой случай. Посылая в школу маленького сына, один из крестьян внушил ему: „Что бы ни говорил варжапет, повторяй за ним!». И вот варжапет говорит мальчишке: „Скажи „айб“. Тот повторяет: — Скажи „айб“. Варжапет прикрикнул: „Эй ты, собачий сын, скажи „айб“! А тот повторяет: «Эй ты, собачий сын, скажи „айб“!
Дела этого мальчика с самого начала пошли так плохо, на его долю выпало столько побоев, что он не выдержал — сбежал из дому и из села, бродил где-то в окрестностях. Но всё дело в том, что наш варжапет Саак делал всё это не по злобе; такие безбожные побои считались в порядке вещей и были приняты в сельских школах».
Варжапет Саак учил детей лишь чтению и письму, а все учебники были духовного содержания.
Один из одноклассников Туманяна рассказывал, что ученики, встав рано поутру, зажигали печку, согревали и подметали ода, приносили воду из родника, из дому таскали дрова и носили мацун с хлебом для Саака. Летом же собирали для него землянику и ежевику, приносили хворост. А вот для приготовления уроков времени уж не оставалось.
Из исторических событий того времени неизгладимое впечатление на Туманяна оставила русско-турецкая война 1877–1878 годов, под впечатлением которой он написал ряд стихотворений. Примерно к этому времени относятся первые литературные попытки Туманяна. «Я начал писать, когда мне было 10–11 лет. В народе пели песни, я к ним прибавлял куплеты, так получались различные стихотворения — сатирические, патриотические и любовные».
В 1879 году в августе, когда Туманяну исполнилось десять лет, отец отвёз его в Эчмиадзин, чтобы определить в интернат при духовной семинарии Георгян. Однако увидев пожелтевшие физиономии одетых в подрясники учеников и узнав, что один из них недавно скончался, отвёз сына обратно в село.
В автобиографии Туманян так описал эту поездку: «Однажды, когда я был ещё мал, отвёз отец меня в Эчмиадзин. Запомнились мне сестра отца, наш зять Вардан, их дом с жёлтой глиняной стеной и сад с кустами чёрной смородины, баклажаны и помидоры, а также эчмиадзинский храм, пыльная дорога под палящим солнцем, гранатовые и шпатовые деревья вдоль неё…».
Вернувшись из Эчмиадзина в Дсех и узнав о новой школе в Джалал-оглы [название города Степанаван до 1924 года. — Прим. ред.], отец в ту же осень отвёз туда Ованеса и его младшего брата и отдал в большую образцовую школу известного в Лори учителя Тиграна, где дети оставались три года.
В автобиографических материалах Туманян вспоминает ночь накануне отъезда в джалалоглинскую школу: «В ночь перед отъездом всё было готово — гата, печенье. Матери не спалось, она молола на жерновах соль, плакала и говорила сама с собой. Я тоже не спал и плакал. Дорога была в снегу, дул сильный ветер. Отец, усадив меня с младшим братом на лошадь и покрыв нас своей рясой, шёл рядом по грязи и снегу. Его седую, длинную бороду развевал смешанный со снегом ветер, ударяя в грудь и плечи. В эту ночь мы дошли до Колагерана, разместились в теплой ода». На следующий день они из Колагерана выехали на лошадях с Джалалоглы.
Читайте в следующей публикации, посвящённой Ованесу Туманяну, о его учёбе в джалалоглинской школе.
Источник: Нвард Туманян. Детство и юность Ованеса Туманяна. — Ереван : Издательство «Луйс», 1968.