«Встретились Армения с Россией»: Эдуард Асадов — о любви Сергея Есенина к Шаганэ Тальян
Встреча Сергея Есенина с Шаганэ Тальян в декабре 1924 года не только вдохновила рязанского поэта на «Персидские мотивы», но и стала основной темой одного из стихотворений советского писателя Эдуарда Асадова — спустя почти полвека после выхода есенинского цикла. У Асадова перед читателем предстает уже совсем другой образ героини: не «милой Шаганэ», «армянки, одетой в наряды персиянки», а «седой женщины» Шаганэ Нерсесовны Тальян с «морщинками-трещинами» вокруг глаз, которая, вглядываясь в мрак ночного Еревана, вспоминает о времени, когда-то проведенном вместе с Есениным.
Сергей Есенин встретил Шаганэ Тальян во время своей поездки в Батум, и благодаря знакомству со школьной учительницей появился цикл «Персидские мотивы», написанный в 1924-1925 годы. Во многих стихотворениях встречается не просто образ Шаганэ, а ее имя, и это, конечно, лишь подтверждает то, что именно Тальян стала музой Есенина: «Ведь одна отрада мне — / Чтобы не было на свете / Лучше милой Шаганэ» («Ты сказала, что Саади…»), «И зачем? Кому мне песни петь? — / Если стала неревнивой Шага, / Коль дверей не смог я отпереть, / Ни к чему в любви моей отвага» («В Хороссане есть такие двери…»), «И твой голос, дорогая Шага, / В этот трудный расставанья час / Слушаю в последний раз» («Голубая родина Фирдуси…»), «Я не знаю, как мне жизнь прожить: / Догореть ли в ласках милой Шаги / Иль под старость трепетно тужить / О прошедшей песенной отваге?» («Руки милой — пара лебедей…»). А начало знаменитого есенинского произведения «Шаганэ ты моя, Шаганэ!» (1924) и стало эпиграфом к «Шаганэ» (1969) Асадова.
Сергей Есенин (1919) и Шаганэ Тальян (1921). Фото: wikimedia.org, wikimedia.org
Шаганэ
Шаганэ ты моя, Шаганэ!
С. Есенин
Ночь нарядно звездами расцвечена,
Ровно дышит спящий Ереван…
Возле глаз, собрав морщинки-трещины,
Смотрит в синий мрак седая женщина —
Шаганэ Нерсесовна Тальян.
Где-то в небе мечутся зарницы,
Словно золотые петухи.
В лунном свете тополь серебрится,
Шаганэ Нерсесовне не спится,
В памяти рождаются стихи:
«В Хороссане есть такие двери,
Где обсыпан розами порог.
Там живет задумчивая пери.
В Хороссане есть такие двери,
Но открыть те двери я не мог».
Что же это: правда или небыль?
Где-то в давних, призрачных годах
Пальмы, рыба, сулугуни с хлебом,
Грохот волн в упругий бубен неба
И Батуми в солнечных лучах…
И вот здесь-то в утренней тиши
Встретились Армения с Россией —
Черные глаза и голубые,
Две весенне-трепетных души.
Черные, как ласточки, смущенно
Спрятались за крыльями ресниц.
Голубые, вспыхнув восхищенно,
Загипнотизировали птиц.
Закружили жарко и влюбленно,
Оторвав от будничных оков,
И смотрела ты завороженно
В «голубой пожар» его стихов.
И не для тумана иль обмана
В той восточной лирике своей
Он Батуми сделал Хороссаном —
Так красивей было и звучней.
И беда ли, что тебя, армянку,
Школьную учительницу, вдруг
Он, одев в наряды персиянки,
Перенес на хороссанский юг!
Ты на все фантазии смеялась,
Взмыв на поэтической волне,
Как на звездно-сказочном коне,
Все равно! Ведь имя же осталось:
— Шаганэ!
«В Хороссане есть такие двери,
Где обсыпан розами порог.
Там живет задумчивая пери.
В Хороссане есть такие двери,
Но открыть те двери я не мог».
Что ж, они и вправду не открылись.
Ну а распахнись они тогда,
То, как знать, быть может, никогда
Строки те на свет бы не явились.
Да, он встретил песню на пути,
Тут вскипеть бы яростно и лихо!
Только был он необычно тихим,
Светлым и торжественным почти…
Шаганэ… «Задумчивая пери»…
Ну а что бы, если в поздний час
Ты взяла б и распахнула двери
Перед синью восхищенных глаз?!
Можно все домысливать, конечно,
Только вдруг с той полночи хмельной
Все пошло б иначе? И навечно
Две дороги стали бы одной?!
Ведь имей он в свой нелегкий час
И любовь, и дружбу полной мерой,
То, как знать, быть может, «Англетера»…
Эх, да что там умничать сейчас!
Ночь нарядно звездами расцвечена,
Ровно дышит спящий Ереван…
Возле глаз собрав морщинки-трещины,
Смотрит в синий мрак седая женщина —
Шаганэ Нерсесовна Тальян…
И, быть может, полночью бессонной
Мнится ей, что расстояний нет,
Что упали стены и законы
И шагнул светло и восхищенно
К красоте прославленный поэт!
И, хмелея, кружит над землею
Тайна жгучих, смолянистых кос
Вперемежку с песенной волною
Золотых есенинских волос!
(Эдуард Асадов, 1969)
Эдуард Асадов. Фото: wikimedia.org
Лирическая героиня стихотворения Эдуарда Асадова — Шаганэ Тальян, уже пожилая женщина. Шаганэ Нерсесовне не спится, она вспоминает строки из произведения, которое ей посвятил Есенин. Асадов рассуждает: что, если бы они не расстались? Может быть, поэт так и не написал бы свои «Персидские мотивы». А может, если бы герои остались вместе — «две дороги стали одной», — Есенин был еще жив (поэта нашли мертвым в ленинградской гостинице «Англетер» в декабре 1925-го, спустя год после встречи и с Тальян). Конечно, «закружили жарко и влюбленно» тут — лишь домыслы Асадова, поэтический прием. Писателю было два года, когда ушел из жизни Есенин (Асадов родился в 1923-м), поэтому о чувствах рязанского поэта к школьной учительнице он мог лишь делать предположения — по «Персидским мотивам» и воспоминаниям самой Тальян, если был с ними знаком.
Подробности же о встрече Сергея Есенина со своей музой, а также об истории создания «Персидских мотивов» и дальнейшей судьбе Шаганэ Тальян расскажет сотрудник Московского государственного музея С.А. Есенина Софья Лапидус на лекции, которая состоится 22 октября в Армянском музее Москвы.
В оформлении афиши использованы фотопортреты Сергея Есенина и Шаганэ Тальян
Подготовлено по материалам: Асадов Э. Стихотворения о любви, 2014; Есенин С. Избранные стихотворения. Персидские мотивы. Поэмы, 2016