Каждый, кто когда-либо пытался выучить иностранный язык, знает, как это нелегко. Особенно это непросто в случае армянского, когда после месяцев, а то и лет изучения литературного восточноармянского, встречаешься с суровой реальностью, а именно с носителями живого языка, чья речь зачастую очень сильно отличается от того, что мы видим в учебнике или слышим по новостным каналам армянского телевидения. Кого-то, вероятно, такое положение дел даже отвадит от дальнейшего изучения армянского, а меня, наоборот, заставило погрузиться в вопросы диалектологии.

Языковое разнообразие внутри армянского языка впечатляет. Разумеется, в определённом смысле, практически в любом языке есть территориальные диалекты, да и речь любого языка варьируется от носителя к носителю, но в случае армянского мы имеем дело с двумя явлениями, которые наслаиваются друг на друга. Во-первых, некоторые группы поныне существующих диалектов разошлись настолько далеко, что между ними затруднено, а порой и отсутствует, взаимопонимание. Даже разговор между носителями восточноармянского и западноармянского литературных языков может быть полон неловких пауз и переспросов, а уж если, скажем, носителю карабахского диалекта придётся объясниться на родном диалекте с сирийским армянином из Кесаба, то построить глубокий диалог у них вряд ли получится.

Во-вторых, среди множества армян распространена диглоссия, то есть явление, когда в официальной среде используется общепонятная литературная разновидность языка, в то время, как дома — местный диалект. Ровно по этой причине изучающие армянский язык, попадая из комфортной для понимания публичной сферы в ситуацию неформального общения, порой сталкиваются с довольно серьёзными трудностями.

Чтобы не быть голословным, приведу конкретный пример. Один из наиболее популярных текстов, которые армянские языковеды используют — это рассказ «Гикор» О. Туманяна. Он переведён на многие диалекты совершенно разной территориальной принадлежности. Вот небольшой отрывок из него — буквально пара предложений — представленный ниже в научной транслитерации, чтобы читатель, не знакомый с армянским алфавитом, тоже смог оценить ситуацию:

Mi xaġaġ aȓavot er, mi təxur aȓavot. Tanəcʿikʿ u harevannerə yekan minčʿev gyuġi cerə, Gikʿori tʿəšerə pačʿecʿin u čampʿa dərin. Kʿuyrə — Zanin — lacʿ er linum, isk pʿokʿrik Galon mor gərkicʿ jayn er tali: «Gikʿol, ed ul es gənum…?»

На русском языке этот отрывок звучит так (перевод Каринэ Халатовой):

Было тихое унылое утро. Домочадцы и соседи проводили Гикора до околицы, расцеловали и благословили в путь-дорогу. Сестра Гикора, Зани, плакала, а малыш Гало выкрикивал на руках у матери: «Гикол, куда это ты, эй, Гикол!»

Для простоты, чтобы не сравнивать между диалектами целые абзацы текста, вверху я выделил жирным шрифтом некоторые ключевые слова и выражения. Среди этих слов — գյուղ ‘село’ и տուն ‘дом’, два базовых и широко распространённых существительных армянского происхождения. Помимо этого, нас будет интересовать, каким словом в тексте характеризуется Гало, а также какую форму имеет вопрос «Гикор, куда это ты идёшь?» В общем, мы попробуем проследить, какое находят отражение в различных диалектах конкретно эти языковые особенности. Теперь настало время сравнить исходный текст с переводами, для чего возьмём пару весьма экзотических диалектов — марагинский и арамойский.

Первый из них, а именно марагинский, — распространён в районе города Марага (Мераге) на севере Ирана, к востоку от озера Урмия. Судьба этого диалекта после волны репатриации середины XX века не вполне известна, но до последнего времени на нём говорили и в ряде сёл Нагорного Карабаха, основанных переселенцами из Мараги. Вот перевод на марагинский диалект:

Me pʿis aȓatun tunu xalxa meyn el konšinerä yekan unčʿun keġi kəraġa, Kirikʿorə tʿəšeren pačʿən, čambäxä tirin. Ür baĵi — Zanin — laler, amma balaĵa Galon däyäyi kuǰaġen kančʿeler: «Kilikʿol, et värti yes etʿäli?»

Слову tun ‘дом’ соответствует tun, слову gyuġ — keġ. Литературному слову, описывающему Гало, соответствует заимствование из азербайджанского языка (balaca ‘маленький’). «Где/куда» по-марагински будет värti (< որտեղ), но что гораздо более важно — форма глагола в этом диалекте совсем другая, не gən-um es и даже не ertʿ-um es, а ertʿ-ali es. Это, к слову, типичное свойство диалектов, распространённых в приграничных районах между Арменией и Ираном (в литературном языке можно увидеть что-то похожее в глаголах типа գալ-իս ես ‘приходишь’, լալ-իս ես ‘плачешь’, տալ-իս ես ‘даёшь’).

Сравним теперь этот текст с переводом на диалект села Арамо, расположенного на севере Сирии. Сам диалект структурно весьма близок к диалекту Кесаба, ныне печально знаменитого по причине войны в Сирии. По моим данным, носителей у этой разновидности армянского больше не осталось. Они либо эмигрировали из Сирии, либо смешались с другими группами западноармянского населения. Вот перевод отрывка из «Гикора», сделанный в середине XX века:

Me hančʿucʿ təllays ar, me kəššey təllays. Deünadira u dəracʿnera ikayn likʿi kiġayn zzira, Krikorin irisa pagayn u drayn zä čampʿug. Är kʿuayra — Zanin — hay ulir, lakʿan är bəzdäg Kalon yär mura kərgen məne hay gənčʿir: «Gikʿol, yor hay ertʿus?»

На первый взгляд, в тексте непросто сориентироваться. Тем не менее, в этом диалекте восточноармянскому tun ‘дом’ соответствует deün, а gyuġ—kiġ. Такое перекрёстное соответствие между согласными не удивит читателя, знакомого с западноармянским языком, в котором наблюдается похожий эффект. Маленький Гало будет bəzdäg Kalon, что является вариантом западноармянского պզտիկ Գալոն. Наконец, «где» будет yor, а сам глагол имеет форму hay ertʿus (опять же, в каком-то смысле, разновидность западноармянского կ’երթաս, где по числу и лицу склоняется смысловой глагол, а не вспомогательный). Получается интересная картина: несмотря на то, что тексты в целом визуально очень сильно различаются, при выборе определённых параметров, сходство с восточноармянским или западноармянским литературными стандартами становится более очевидно, а также понятнее становятся и индивидуальные различия между диалектами.

Классификация армянских диалектов

Как видно из приведённых выше примеров, диалекты друг на друга не очень-то похожи, хотя между ними есть и немало общего. В конце концов, генетически они восходят к одному праязыку. Возникает закономерный вопрос: как наука, а точнее, армянская диалектология, подходит к этому языковому разнообразию? И вообще, что это за наука? Классические задачи армянской диалектологии были разработаны ещё несколько веков назад, и в краткой форме были суммированы многими исследователями XIX века, например, в весьма краткой форме, Левоном Мсерианцем в 1898 году на защите диссертации:

Армянская діалектологія находится еще въ зародышѣ и предстоитъ еще не мало работы, пока большинство діалектовъ будутъ изучены и станутъ достояніемъ науки. Тогда только выяснится и взаимное отношеніе между діалектами и станетъ возможною самая ихъ классификація, а затѣмъ и построеніе обще-армянскаго языка.

Собственно, их трёх задач, описанных Мсерианцем, я ограничусь двумя, а именно обсуждением диалектного разнообразия и классификации армянских диалектов. То, как связаны диалекты современного армянского языка с более ранними его состояниями, например, с древнеармянским — вопрос сложный, и ему можно будет посвятить отдельный разговор.

Ответ же на вопрос о классификации диалектов, между прочим, отчасти содержится в упражнении, которое я изложил выше. Сначала мы взяли за основу для анализа ряд существенных признаков, по которым армянские диалекты систематически различаются. Признаки эти вовсе не случайные, и используются уже не первое десятилетие для описания и классификации армянских диалектов. Далее, мы — подобно настоящим диалектологам — внимательно изучили приведённые из одного и того же текста отрывки и собрали данные о видимых отличиях между диалектами, которые можно теперь свести вот в такую таблицу соответствий:

Сравнительная таблица диалектов Арамо, Мараги и восточноармянского литературного языка

Каждый из признаков представляет один языковой уровень. Первый — переход (непридыхательных) взрывных согласных в начале слова — представляет собой фонетическое, то есть звуковое изменение. Науке достоверно известно, что в древнеармянском в словах типа գիւղ gyuġ ‘село’ и տուն tun ‘дом’ начальный согласный произносился именно как [g] и [t], и благодаря этому мы можем проследить, что произошло с этими согласным на более поздних этапах развития языка. Как мы видим, в восточноармянском литературном языке взрывные сохранились в неизменном виде, а в марагинском диалекте лишь глухие непридыхательные согласные остались в неизменном виде, в то время, как звонкие — оглушились. В арамойском же, глухие перешли в звонкие, а звонкие — в глухие.

Второй признак — лексический, то есть указывающий на различия в словарном запасе. Главное различие тут лежит между восточноармянскими диалектами, где используется pʿokʿrik в значении ‘маленький’, и западноармянскими, где используется bəzdig и его разновидности. Как видно из текста на марагинском диалекте, в живой речи вполне может использоваться и заимствование из соседствующих языков, в данном случае — тюркских.

Третий признак относится к морфологическому уровню, то есть к уровню внутреннего устройства слов. Как можно заметить, восточноармянский язык и марагинский диалект могут быть сгруппированы на основании того, что для выражения настоящего времени они используют неизменяемую форму смыслового глагола — причастие — вкупе со вспомогательным глаголом, в то время, как в диалекте Арамо (и в западноармянском языке) используется спрягаемая форма глагола с рядом приставок, например, kə или hay.

Один из важнейших вопросов, которые себе задавала армянская диалектология на протяжении XX века — какие признаки считать самыми главными, и как на их основании проводить границу между диалектами и их группами. Например, было бы очень удобно найти один признак и использовать его как классифицирующий. Ровно так и думали армянские диалектологи в начале прошлого века, в некотором виде этот подход дожил до наших дней.

Итак, первую влиятельную классификацию армянских диалектов предложил в 1909 году великий армянский лингвист Рачия Ачарян, который внёс неоценимый вклад в описание армянских диалектов, успев исследовать их до того, как они угасли вследствие геноцида и бегства армянского населения из Османской империи и сопредельных территорий. В плане классификации диалектов его идея состояла в том, что использованный нами выше морфологический признак, а именно тип образования настоящего времени, как раз и является решающим для описания армянских диалектов. Вот как выглядит армянская языковая карта, построенная на основании классификации Ачаряна:

Классификация диалектов по Р.А. Ачаряну (1909)

На карте различается три группы диалектов. Жёлтым (вместе с оттенками) обозначаются западноармянские диалекты, которые, подобно арамойскому (№11 на карте), образуют настоящее время с помощью спрягаемого глагола и приставки, например, k-ertʿam ‘я иду’. Зелёными оттенками обозначаются восточноармянские диалекты (например, №1 — это ереванский диалект, приближенный к литературному языку). В этой группе настоящее время образуется с помощью причастия на -um/-əm и вспомогательного глагола, например, ertʿəm em ‘я иду’. Наконец, серым на карте обозначены диалекты, в которых настоящее время образуется с помощью причастия на -lis и вспомогательного глагола, например, ertʿali(s) em ‘я иду’. К таким диалектам относится и диалект Мараги (№1 справа от озера Урмия внизу карты).

Несмотря на то, что подобное разбиение армянской диалектной карты даёт неплохое первичное представление о том, как устроена география армянских диалектов, довольно быстро в науке возникла идея уточнить эту картину на основании какого-то другого признака. Согласно классификации Ачаряна, смысл выделения трёх диалектных групп состоит в том, чтобы очертить более-менее строгие языковые границы, непроницаемые для соседних групп. При ближайшем рассмотрении звуковых свойств диалектов, однако, выяснилось, что в плане переходов взрывных согласных — нашего первого фонетического признака — диалекты совершенно разных морфологических типов образуют единство, которое нарушает все три выделенные Ачаряном диалектные группы.

Например, в таблице выше я привожу сравнение диалекта Вана, диалекта Урмии и диалекта Карабаха. Несмотря на то, что с точки зрения образования настоящего времени они относятся к совершенно разным группам по Ачаряну, в плане переходов взрывных согласных они идентичны. Так, во всех трёх разновидностях рефлексом древнеармянского տուն tun ‘дом’ будет tun или ton, а древнеармянского դուռն duȓn ‘дверь’—tuȓ(ə), tüȓ(ə) или другие похожие варианты с начальным глухим [t]. В начале 1940-х годов классификация, основанная на звуковом принципе, была сформулирована А.С. Гарибяном, и, таким образом, дополнила уже имеющуюся классификацию Р.А. Ачаряна.

Семь типов армянских диалектов (Vaux 1998)

Современная фонетическая классификация насчитывает порядка семи типов диалектов, в соответствии с переходами взрывных согласных (она приведена слева). Напрашивается закономерный вопрос: как связана фонетическая классификация с морфологической, и что вообще произойдёт, если увеличить количество значимых признаков? Именно этими вопросами и задался выдающийся армянский диалектолог второй половины XX века Г.Б. Джаукян, который в 1972 году и предложил так называемую многопризнаковую статистическую классификацию. В её основу положены данные из 120 армяноязычных населённых пунктов, а значимых признаков для неё выбрано целых 100:

Помимо уточнения уже существующих классификаций, новый подход позволил Г.Б. Джаукяну попарно сравнивать любые два диалекта и рассчитывать между ними так называемое «диалектное расстояние». Это же и позволило разбить все известные нам на сегодня диалекты на 11 групп в соответствии с тем, какие диалекты к каким расположены ближе. Несмотря на несколько несовершенный статистический аппарат, работа Г.Б. Джаукяна является самой подробной классификацией на сегодняшний день, дающей неплохое представление о том, как устроены различия как между конкретными разновидностями армянского, так и между целыми группами. Помимо этого, таблицы признаков из его работы можно использовать как своего рода справочник по армянским диалектам. Итак, согласно Г.Б. Джаукяну, всё пространство, на котором исторически были распространены армянские диалекты (стало быть, на начало XX века), схематически можно представить следующим образом:

Разделение диалектов на группы согласно классификации Г.Б. Джаукяна (1972)

Как можно примерно прикинуть из этого весьма схематического разделения, группы 1–7 образуют то, что обычно называется западноармянской группировкой диалектов, а группы 8–11 — восточноармянской. Важно отметить, что эта карта показывает классификацию и взаимное расположение разных диалектов армянского языка именно на начало XX века, когда более-менее все армяноязычное население жило на своих местах. Возникает закономерный вопрос: как же тогда изменилась диалектная география за последующие сто лет, полных катаклизмов и войн? Об этом в заключительном разделе.

Судьба армянских диалектов в XX веке

Мир, который описывают красочные карты, составленные по данным Р.А. Ачаряна и как более ранних, так и более поздних лингвистов, к сожалению, больше не существует. Прошлое столетие оказалось весьма непростым для армянского народа, в том числе, потому что произошло несколько ключевых событий, повлиявших на диалектное разнообразие армянского языка. В хронологическом порядке это были: (1) геноцид армян Османской империи (и, шире, Первая мировая война), (2) волна репатриации армян середины XX века, (3) Карабахский конфликт. На угасание оставшихся в живых армянских диалектов повлиял также резко возросший престиж литературных языков — восточноармянского в СССР и Иране, и западноармянского — в Ливане, Сирии, Турции и других странах диаспоры, а также неизбежная для любого языка стигматизация диалектов как деревенской речи, проигрывающей по красоте и выразительности литературному стандарту.

Ниже я попробую вкратце показать, как изменилась карта армянских диалектов за XX век. Итак, ключевым событием, нанёсшим удар по армянским диалектам, стал геноцид армян в Османской империи. Результатом его стало исчезновение практически всех диалектов, на которых говорили армяне на территории современной Турции. Схематически это может быть изображено следующим образом:

Последствия геноцида с точки зрения диалектного разнообразия армянского языка

Фактически, в самой Турции выжили только диалекты Антиохии (собственно, сейчас это территория Сирии и приграничные к ней районы Турции) и мусульманские амшенские диалекты, распространённые на границе с Грузией. Все остальные диалекты западной группировки сохранились только в случае, если их носители деревнями переселялись из Османской империи в Российскую, желательно, до начала XX века. К таким диалектам относятся эрзурумский, мушский, алашкертский, сасунский и амшенский, на которых и поныне говорит население ряда сёл Армении, Грузии и Абхазии. Диалекты ванской, малоазийской и киликийской групп оказались практически полностью утрачены. Тут, правда, следует заметить, что тот факт угасания диалектов вовсе не обязательно означает, что их носители были замучены и убиты. В ряде случаев компактно проживавшее армянское население успевало спастись, но в изгнании им редко удавалось передать свой язык последующим поколениям, которые либо переходили на язык принимающей стороны (английский, французский и т.д.) либо на литературный восточно- или западноармянский.

Геноцид армян Османской империи, безусловно, является крупнейшим потрясением для диалектного разнообразия армянского языка, однако впоследствии произошло ещё несколько важных событий, внесших вклад в его уменьшение. Во-первых, в середине XX века случилась волна иммиграции армян из диаспоры в советскую Армению. Рассеянные по новой родине, многие носители западных диалектов не сумели передать их своим потомкам, которые уже с детства усваивали разговорный восточноармянский. Помимо этого, волна репатриации и революция в Иране нарушили и целостность персидских армянских общин. В ряде случаев выходцы из Ирана, скажем, из региона Хоя-Урмии, переселялись целыми деревнями и заселяли целые обширные регионы Армении. Урмийский диалект, например, до сих пор имеет большое число носителей не в последнюю очередь за счёт того, что большинство населения Вайоцдзорской области (и довольно значительной территории к югу от Еревана) составляют выходцы из района озера Урмии. В меньшей степени повезло карадагскому, марагинскому и ферейданскому диалектам. Волна репатриации, таким образом, внесла следующие изменения в диалектную карту армянского языка:

Диалекты армянского языка после волны репатриации середины XX века

Последним из катаклизмов XX века, повлиявшим на диалектное разнообразие армянского языка, можно считать Карабахскую войну. Несмотря на то, что армяноязычное население самóй бывшей НКАО в основном осталось на своих местах (за исключением ряда приграничных сёл, население которых было внутренне перемещено), армянское население Азербайджана и Нахичевани вынуждено было покинуть родину и переселиться кто куда. Поскольку переселение это случилось недавно, найти носителей шемахинского, кяркянджского, арешского, и ряда других диалектов, всё ещё можно в России или в Армении, но из-за того, что нарушена целостность компактного проживания носителей, эти диалекты вряд ли переживут ещё один век. Стало быть, так выглядит итоговая карта распространения армянских диалектов на начало XXI века:

Как можно заметить, на сегодняшний день основное диалектное разнообразие армянского языка сосредоточено в пределах Армении, Грузии, а также юга России. Отдельные островки западноармянских диалектов можно найти и по сей день в Ливане, Сирии и Турции. Помимо этого, разрозненные группы носителей диалектов встречаются в таких крупных мегаполисах, как Москва, Нью-Йорк или Лос-Анджелес.

Что же ждёт диалектное разнообразие армянского языка в будущем? С одной стороны, живучесть западноармянских диалектов на территории Армении показывает, что покуда есть деревня и её постоянное население, диалект будет усваиваться и передаваться будущим поколениям. К примеру, мушцы, алашкертцы и диадинцы, переселившиеся на берега Севана вследствие войны 1828 года, и по сей день отлично владеют традиционным диалектом. То же самое можно и сказать о переселенцах из Эрзурумского вилайета, которые населяют Ширакскую область и сопредельную с ней грузинскую Джавахетию. К сожалению, подобного нельзя сказать о тех диалектах, которые навсегда утратили свою землю и общину. Несмотря на то, что, скажем, в Лос-Анджелесе или на севере Нью-Джерси и сейчас можно найти пожилых носителей тигранакертского или марашского диалектов, это вовсе не означает, что их дети и внуки хорошо ими владеют и, в свою очередь, сами смогут передать язык своим детям. В лучшем случае, они отдадут детей в армянскую школу, где те выучат литературный западноармянский. Подобные диалекты в рассеянии, к сожалению, обречены на угасание, и единственное, что наше поколение в силах сделать — это записать хотя бы какой-либо материал, полученный от носителей старшего поколения, пока ещё не стало совсем поздно. Таким образом, документация исчезающих диалектов и фольклора является одной из ключевых задач современной армянской диалектологии.

Никита Безруков,
лингвист, аспирант Пенсильванского университета (Филадельфия, США),
специально для Армянского музея Москвы

На обложке: миниатюра из армянской рукописи «Истории Александра Великого» (XVI век). Из собрания Матенадарана | nybooks.com