15 апреля в Ереване прошла церемония награждения лауреатов национальной кинопремии «Анаит». Лучшим анимационным фильмом года стала работа знаменитого армянского режиссера Давида Бабаяна «Сон Кафки», которая активно штурмовала престижные международные премии и фестивали весь прошлый год. Короткометражный анимационный фильм Давида Бабаяна успел поучаствовать в Международном фестивале в Анси (Festival international du film d'animation d'Annecy, Франция), в Тоскане (CyBorg Film Festival, Италия), в Риге (T-Short Animated Film Festival, Латвия), в Лос-Анджелесе (Film Maudit 2.0: Film Festival, США), в Ситджесе (Festival Internacional de Cinema Fantàstic de Catalunya, Испания) и в Хельсинки (Animatricks International Animation Festival, Финляндия), а также получил приз в номинации «Специальное упоминание профессионального жюри» французского фестиваля Un poing c’est court.
Об идее «Сна Кафки» и создании музыки для фильма «Чнчик», перфекционизме и матеотехнии, а также о творчестве в целом Давид Бабаян поведал в беседе с корреспондентом Армянского музея Москвы Нвард Мнацаканян.

Давид Бабаян на вручении премии «Анаит». На фото слева – с Артуром Гукасяном, справа – с Армине Арутюнян. Фото: из социальных сетей режиссера

Ваш фильм «Сон Кафки» победил в номинации «Лучший анимационный фильм» национальной кинопремии «Анаит». Также он уверенно шествует по самым престижным мировым кинопремиям и кинофестивалям анимационных фильмов. Почему именно Кафка? Почему «Сон Кафки»?

Мое поколение «входило» в культурные потоки благодаря экзистенциальной литературе – модными были Сартр, Фриш, Музиль, Канетти. Их произведения давали призрачное чувство освобождения от идеологических клише. Отдельно от всех в нас обитал Франц Кафка, предтеча новой литературы. Кажущаяся абсурдность его творчества на самом деле была отображением всей ужасной палитры внутреннего мира людей. В то же время Кафка показывал метод освобождения сознания от стандартов. Это очень привлекает режиссеров. Кафка – самый «кинематографичный» из всех экзистенциалистов и бесконечен в стимулировании киношников. (Смеется.) Ведь что незыблемо в поведении и мышлении человека – это неизлечимый абсурд. Человечество всегда с упорством борется с самой жизнью. Также Кафка достиг совершенства в искусстве одиночества. Все это будоражит и требует визуальных решений.

Как возникла идея такого фильма?

Сон – одна из важных сторон творчества художника. Сен-Поль-Ру перед сном на двери вешал табличку «Поэт работает». Большинство творцов вдохновлялись снами, и не только сюрреалисты. Для художников сны являлись идеями для творчества, проекциями поисков и ответами на заданные вопросы реальности. «Степной волк» Гессе основан на видениях, «Гебдомерос» Кирико или «Мясокрючное семя» Хэвока и так далее. Режиссеры любят сны, потому что лучший кинозал это – мозг. Кстати, одним из нереализованных проектов Тарковского был «Степной волк» Гессе. Идея фильма также пришла во время сна.

Я проснулся от мысли: «Какой сон мог бы увидеть Майлз Дэвис или Жорж Перек?» С нашим продюсером Армине Арутюнян мы решили реализовать эту идею. Подумали начать с Кафки. В основу сценария легли фрагмент романа «Процесс» и дневники писателя. Сложности были с реализацией формата 3D, так как подобный фильм требует мастерства аниматоров, много ресурсов и времени. Но «хранители» анимации были к нам благосклонны. (Смеется.) За реализацию проекта взялась анимационная студия «Вардазарян», к нам присоединился крутейший арт-директор Гагик (Вава) Бабаян, музыку написал не менее крутой Андраник Берберян. Продакшном занималась студия «Art-Step».

В одном из ваших интервью читала, что планируется продолжение – вы будете снимать «Сны» великих людей. По какому принципу выбирали великих, чьи «Сны» хотите снять?

Изначально «Сны…» задумывались как 12-серийный проект. Сейчас почти готова вторая серия цикла «Сон Тертеряна», посвященная видениям (в нашей интерпретации) крупнейшего композитора Авета Тертеряна, режиссером которой стал Арам Вардазарян.

Для нас, «Сны», кроме художественной составляющей, содержат в себе культурологический аспект. Это синтез музыки, видео-арта, живописи и поэзии. Сновидение и фильм – это сопоставление образов для ответов на вопросы. Но мы хотим еще и напомнить, что великие произведения существуют вне времени и имеют неисчерпаемый потенциал для исследования. В списке фильмов предполагаются сны Эдгара По, Рихарда Штрауса, Хулио Кортасара, Макса Эрнста, Кобо Абэ, может, Илона Маска.

А когда «Сон Кафки» можно будет увидеть в Москве?

Это, скорее, вопрос к продюсеру. Возможно в Москве показа не будет…

Давид Бабаян. Фото: из социальных сетей режиссера

Как получилось, что вы стали одним из композиторов фильма «Чнчик»?

После многолетних мытарств фильм «Чнчик» почти был готов к выходу. Оставались работы со звуком, когда режиссер Арам Шахбазян показал мне предпоследнюю версию фильма. Во время просмотра композитор Давид Давтян и я дополняли сцены музыкальными голосовыми вставками и шумами: «Вот здесь было бы хорошо вот такое сопровождение, здесь такой вой с органом».

Арам попросил довести наши онлайн-наработки до полноценного саундтрека. Так появился психоделический этно-джазовый эмбиент к фильму. Сейчас мы с Давидом Давтяном работаем над полноценным альбомом с расширенными композициями и с приглашенными джазменами. Все треки мы писали почти хендмейдно: наложения, поиск электронного саунда, аранжировка происходили почти в реальном времени.

По вашим произведениям можно понять, что в работе вы перфекционист и не беретесь за то, что не кажется интересным. Что вас зацепило в фильме «Чнчик»?

«Чнчик» – настоящее, полновесное кино. Со всеми преимуществами и недостатками, как в любом значимом произведении. В нем есть именно те «десять минут наслаждения», что, по словам Мана Рэя, отличает хорошее кино от плохого. Тот путь, который прошел фильм, достоин того, чтобы про это снять отдельный фильм. (Смеется.) Вероятно, картина должна была пуститься в приключение сроком в четырнадцать лет, чтобы обрести вневременную форму. За этот срок режиссер превращается в одного из персонажей своего фильма, так как сами герои ленты начинают жить в ней своей жизнью, как в компьютерной игре. Участие в такой надреальности привлекает.

Давид Бабаян. Фото: из личного архива режиссера

Когда ждать полнометражный фильм от вас? О чем он будет?

Многие режиссеры стремятся снимать кино ради кино, только ради того, чтобы иметь фильм. Поэтому такое невероятное количество шлака. Когда создается подобная продукция, я считаю, вхолостую тратятся ресурсы вселенной. Вы сказали о перфекционизме. В какой-то мере в этом мое отношение к полнометражному фильму. Для меня существует множество условий, чтобы снимать его. Начиная от сценарного материала до актеров, продюсеров, которые на стороне режиссера и так далее.

Но если карты Таро не врут, то в будущем году планируем запуститься картиной. Это будет мистическая трагикомедия о вселенском одиночестве. Когда человек смертельно устал от своего биологического вида и согласен быть даже сумчатой белкой. Наш мир создан в день, когда Творец был не в настроении… Как у Кафки. (Смеется.) А пока мы запускаем короткометражный фильм «Береника» о своеобразной девушке с барабаном.

Вы – режиссер, актер, музыкант, писатель. Как в одном человеке уживается столько талантов? Не возникают противоречия и споры с самим собой? И что вам ближе?

Существует такое понятие, как матеотехния – бесполезное или невыгодное умение. Я не талантлив, я матеотехничен. (Смеется.) Вообще говорить о талантах для меня забавно, я всего лишь ковыряюсь в пространстве. Режиссура – занятие синтезируемое. В режиссере должно быть немного литератора, композитора или живописца, чтобы собрать воедино весь хаос из обрывков идей и видений. А противоречия возникают от вынужденности сшивать воедино слои реальности и фантазий. Режиссура – это попытка упорядочить безумие. Так, по крайней мере, должно выглядеть произведение в конечном итоге. Это словно «бить по мячу для гольфа и одновременно быть этим мячом».

Ближе всего мне, конечно, литература и музыка. И тем, и другим я не умею заниматься. (Смеется.) Писатель, к примеру – Хулио Кортасар, композитор – Стив Райх, режиссер – Мартин Скорсезе. А мы всего лишь пугаем пространство.

Какую свою работу вы могли бы выделить? Что самое ценное для вас и почему?

Мой отец, художник и режиссер Рафаэль Бабаян, говорил: когда будешь доволен какой-либо из своих работ, ты закончишься как творец. Я следую этому правилу. И если что-то достойно внимания, я это отношу, скорее, к счастливой случайности, чем к способностям. Самое интересное в режиссуре – удивлять самого себя. Каждая работа как лабораторный поиск. Это нескончаемый процесс, который переходит из одного исследования в другое. Как у Гринуэя, Ходоровски или Гиллиама. Так и Уэс Андерсон совершенствует находки и формы из одной картины в другую.

У вас есть творческая мечта, которая еще не воплотилась?

Мечта всегда должна идти впереди художника. Даже самая совершенная работа через несколько лет теряет в глазах самого создателя. Он начинает видеть киксы и ошибки. Вероятно, воплощение творческой мечты – не в конкретном произведении, а в создании собственных творческих законов, по которым ваши миры становятся узнаваемыми. Но да, у меня есть мечта. Я хочу стать сумчатой белкой…

Беседовала Нвард Мнацаканян, специальный корреспондент Армянского музея Москвы

Фото обложки: из социальных сетей Давида Бабаяна

Артавазд Пелешян: «Только кино в силах по-настоящему сражаться со временем». Разговор с Жаном-Люком Годаром

Артюр Адамов и театр абсурда: травматический эксперимент эпохи