Егише Чаренц и русская литература: в день рождения поэта

Егише Чаренц был хорошим знатоком литературы, как зарубежной, так и русской. К последней он испытывал глубокий интерес, что отражалось не только в его творчестве, но и исследованиях и дневниках. «Более всего я люблю читать Пушкина. Когда грусть и печаль овладевают мною, и я хочу вознаградить себя величайшим удовольствием, я читаю Пушкина — любое его произведение», — писал в своем дневнике Чаренц. В день рождения поэта рассказываем о его взаимосвязях с русскими литераторами.

Егише Чаренц. Фото: vk.com

Русскую литературу Чаренц считал великой, поэт выступал за творческий обмен, он перевел на армянский произведения Александра Пушкина, Константина Бальмонта, Ивана Бунина, Владимира Маяковского, Александра Блока, Максима Горького.

Симпатия была взаимной. В русской литературной среде того времени талант Егише Чаренца ценили: его хорошо знали в широких литературных кругах СССР. Переводы произведений Чаренца на русский язык принесли ему известность за пределами Армении. Нам известны блистательные переводы таких выдающихся мастеров слова, как Анна Ахматова, Арсений Тарковский, Давид Бродский, Александр Радковский, Павел Антокольский, Глан Онанян и других, виртуозно воссоздавших на русском языке мысли и чувства армянского поэта.

Известный литературовед, переводчик Левон Мкртчян считал некоторые переводы Чаренца неудачными, объяснял это неумением передать «температуру его стиха», поскольку в подлиннике стихи Чаренца «сцементированы огнем высокой температуры», чего нет во многих переводах. Об этом же накале вспоминала переводчица, поэтесса Вера Звягинцева, которая отмечала, что градус отдельных стихотворений Чаренца, которые она переводила, был такой, что у нее поднималась температура во время работы над текстами. Вера Звягинцева писала: «Егише Чаренц, чьё горячее требовательное сердце, отражённое в стихах, ещё много, много лет тому назад потрясло меня. Это был один из первых поэтов, благодаря которому я узнала о прекрасной трагической „Стране Наири“ и навсегда полюбила её».

Чаренц был близок со многими известными русскими литераторами своего времени, в частности, с поэтом Николаем Тихоновым, писателем и публицистом Эльей Эренбургом, поэтом и переводчиком Павлом Антокольским. Произведение Чаренца «Всепоэма» было замечено и переведено Валерием Брюсовым. Чаренц позднее выразил свое отношение к поэту и знатоку армянской литературы, посвятив ему стихотворение:

Ты смело бросился в водоворот бездонный,

И восхитил тебя во тьме таимый клад,

И, мудрый плаватель, открытьем опьяненный,

В стране, где до поры господствовал разлад,

Народа-гения ты вынес дар бесценный.

(Перевод В.Цвелева)

Принято считать, что поэзия Егише Чаренца близка, в первую очередь, Владимиру Маяковскому. Однако многое роднит ее и с есенинской: у двух поэтов немало точек сближения. «Октябрьские поэмы» Чаренца 1918-1919 годов перекликаются с «маленькими поэмами» Есенина (1917-1919), а его поэма-сказание «Песнь о народе» (1920), посвященная историческому пули русского народа, начиная от крестьянских восстаний Разина и Пугачева вплоть до Октябрьской революции, — сближается с есенинской «Песнью о великом походе» (1924): оба автора осмысливают роль народа в истории.

10 апреля 1923 года Чаренц прочитал лекцию о современной русской литературе студентам ереванского Педагогического института, через короткое время затем опубликованную под заголовком «Современная русская поэзия» в газете «Советская Армения» и в журнале «Пайкар». Говоря о творчестве Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Блока, Горького, Брюсова, Маяковского, Клюева, Маршака, значительное внимание он уделил характеристике «Ордена имажинистов»: «В двадцатом году в Москве была организована группа так называемых имажинистов. В прошлом году они организовали вечер “Разгром левого искусства”, на котором объявили о роспуске своей группы. Эта группа была организована Есениным, Кусиковым, Мариенгофом и Шершеневнчем и с первого дня образования выступила как ярый противник футуризма. <…> Имажинисты дали русской литературе целый ряд выдающихся произведений <…> таким образом, имажинизм занимает важное место в литературной жизни эпохи».

Джотто (Геворг Григорян). Портрет Егише Чаренца, 1937. Из коллекции Национальной галереи Армении

Чаренц явился и первым переводчиком Есенина па армянский язык. В своем переводе на армянский язык есенинского «Сорокоуста» (1920), одного из центральных произведений Есенина периода его принадлежности к имажинистской группе, Чаренц значительно снизил эпатажный пафос есенинского текста, изъяв особенно прямо адресованные читателям четвертую и пятую строки поэмы, которые, разумеется, не могли быть принятыми, понятыми и по достоинству оцененными армянским читателем. Интересно, что «крепкие» выражения в есенинской поэме современная поэту критика связывала не в последнюю очередь с пушкинскими традициями.

Как и Есенин, Чаренц боготворил Пушкина. Изучение опыта мировой литературы он связывал с новыми художественными поисками, с требованием более тесной связи литературы с современной жизнью. Творчество Пушкина являлось для Чаренца образцом — он видел в Пушкине наиболее глубокого и разностороннего выразителя своего времени. По-пушкински ясная «простота стиха» — то, к чему стремились в своем творчество оба поэта — и Есенин, и Чаренц.

Вера Звягинцева писала об этом: «По мнению армянского поэта, Пушкин — "поэтическое солнце мировой литературы", "бездонный океан человеческого гения", поэт, понятный любому человеку: философу, писателю, рабочему и крестьянину».

Сам же Чаренц писал: «Народ понимает Пушкина и любит его. Что же касается значения Пушкина для армянской поэзии, то эта тема неисчерпаема. Нет ни одного армянского поэта, начиная с XIX века и по сей день, который так или иначе не был воспитан на Пушкине и в творчестве которого не отражалось бы влияние великого поэта».

Источники: armeniasputnik.am,
Савченко Т. «Вековечный свет»: Сергей Есенин и армянский поэт Егише Чаренц, 2015
На обложке: Мартирос Сарьян. Портрет поэта Егише Чаренца, 1923, Государственный музей литературы и искусств им. Е. Чаренца, Ереван, Армения