Егише Чаренц, Наири Зарьян, Ваграм Алазан – что объединяет этих, на первый взгляд совершенно разных, армянских поэтов? Любовь к сатире. Как развивался один из важнейших в советскую эпоху литературных жанров и что было главным объектом насмешек писателей в 1930-е годы, рассказывает Армянский музей Москвы.

А теперь, когда под ногами
Не цветы, а шипы одни,
Твой сарказм, похожий на пламя,
Полюбил я в трудные дни.

(Егише Чаренц. «Генрих Гейне», 1933)

Смех сопровождает человека на протяжении почти всей истории, а сатиру и юмор художники используют в искусстве с древнейших времен. Основанная стремлении к высокому идеалу, сатира изобличает зло и человеческие пороки, пытаясь таким образом преодолеть несовершенства мира. В советскую эпоху это средство выражения приобрело новое значение: смех должен был не разрушать, а наоборот укреплять общественный порядок, опиравшийся на веру в социализм. 1930-е годы – переломное время в жизни советских граждан, и вместе с тем новая действительность диктовала новые задачи.

Сатирическая поэзия 30-х годов XX века в первую очередь отличается жанровым многообразием: появлялись стихотворения, басни, поэмы, памфлеты и эпиграммы. Поэты высмеивали практически все – различные взгляды на литературное творчество, необъективную критику, графоманию, а также человеческие пороки, чуждый советским идеалам образ жизни и, конечно, общественно-политические проблемы.

Колкие эпиграммы Егише Чаренца

Выдающийся армянский поэт Егише Чаренц начал писать эпиграммы с середины 1920-х – на фоне мрачной политической ситуации и напряженной атмосферы в литературной среде, с различными спорами и противостояниями группировок. Оказавшийся в самом центре литературной борьбы, творец старался оградить искусство от нападок и бессмысленных споров. Однако жанр эпиграммы Чаренц выбирает не столько для защиты, сколько для нападения, чтобы отразить всю горечь своего времени.

И сказал он мне: «Слушай, слушай,
Изливающуюся свою энергию,
Которую ты отдаешь вину и женщинам,
Отдай непобедимому слову, перу,
Преврати ее в желчь, яд и чернила…»
И я сказал: – Слушаюсь, сир.

(Егише Чаренц. «Мефистофель»)

Чаренца, не изменявшего своим принципам борца и поэта, тревожила судьба литературы. В эпиграммах он прямо называл своих противников – критиков, пытающихся очернить писателя. Порой сатира в творчестве художника трансформируется в сарказм – тогда разоблачения Чаренца звучат особенно беспощадно и хлестко. В некоторых эпиграммах и вовсе встречаются грубые выражения, а иногда даже оскорбления.

Кочкообразна голова и лоб монументальный,
Как шар земной, округлый зад.
Вот почему он, как вершина мысли,
Внушает и величие, и страх, и благоговение.

(Егише Чаренц. «NN»)

Чаренц писал исключительно о настоящем, поэтому в его эпиграммах так живо дыхание времени и его нравы. Обличительные строки всегда имели своего адресата, и современники поэта могли без труда определить, кому посвящено то или иное стихотворение. Сатирик был непримирим в высмеивании глупости и невежества. Исследователи выделяют главное достоинство его работ – остроумие. В эпиграммах Чаренца, кратких и точных, нет ничего лишнего, но при этом они отличаются разнообразием форм и красочностью образов.

Иллюстрация к «Стране Наири» Чаренца. Иллюстрация к «Вечным вершинам» Зарьяна. Иллюстрация к книге «На шестидесятом горизонте» Алазана. Фото из коллекции Национальной галереи Армении

Проблемы литературы в сатире Наири Зарьяна

Не обходил сатирический жанр стороной еще один выдающийся армянский поэт первой четверти XX века Наири Зарьян. И хотя его обличительные произведения немногочисленны, их нельзя оставить без внимания. Творца занимал вопрос места литературы в жизни человека – в чем истинное призвание искусства и как оно может отразить дух времени. Все эти темы, отраженные в стихотворении «Фирдоуси», лежат в основе всей его сатирической Зарьяна. Художник высмеивал ремесленническое отношение к литературе, а также боролся со схематизмом. Его герои – необъективный критик, бездарный романист и глупый читатель.

Из чувств изо всех здесь лишь скука живет,
Все главы тягучи, как серые тучи,
Здесь красочен только один переплет.
Но, если творец, материалом владеет,
Героям тогда обеспечен успех,
Живет и злодей, и борец за идею,
А нас позабудут, прочесть не успев… –
Она, не дослушав, бросается в волны
Той речки, которую Летой зовем.
А он умирает покорно, безмолвно,
Убитый читателя долгим зевком…
Итак, все в порядке. Графин со стаканом,
Венок на челе. Под рукою стило.
«Ничтоже сумняшеся» автор романа
Готовит уж новую «вещь» за столом.

(Наири Зарьян. Перевод П. Железнова)

В своем творчестве Зарьян в том числе поднимал важную и актуальную во все времена проблему отношений художника и общества, когда мастера, опережающего свое время, современники подвергают преследованиям. Так, порой по достоинству оценить произведение способны лишь будущие поколения. Однако бывает и наоборот, когда успех работы обусловлен неосведомленностью читателя, что поэт и отражал в своих работах. Писал Зарьян и эпиграммы:

Изобразил я свинью
В куче мусора кувырком.
– Это обо мне намек, –
Зашумел один петух.

«Благополучная» Америка в поэзии Ваграма Алазана

Армянскими поэтами обличались не только национальные проблемы искусства и общественной жизни – западные нравы также подергались критике. В 1930-е Ваграм Алазан выступил с циклом сатирических стихотворений и памфлетов «Американский образ жизни». Писатель высмеивал случаи, о которых читал в газетах, что делало его творчество более злободневным. Кроме того, начиная описывать частные случаи, мастер зачатую переходил к общим, более глобальным проблемам. Так, в памфлете «Богатый пес» история, где американка завещала своему питомцу 27,5 тысяч долларов, перетекает в рассуждения о бедственном положении народа, проблеме богачей и бедняков. Пока одни развлекаются, другие вынуждены умирать с голода.

Так получил роскошное наследство
Пес этот пушистый и судьбу свою нашел.
Выигранную сумму эту положив в банк, он
Считает проценты бессонными ночами.
Спокойно, безмятежно наживает деньги –
Сидя в алом бархатном кресле.
Еще идти он должен в рудники и на заводы,
Копить капитал – он, жаждущий славы,
Чтобы к рукам прибрать губернии и города, –
Хвостом своим играть судьбою их.

(Ваграм Алазан. «Богатый пес»)

Алазан высмеивал не только «благополучную» Америку, но и продажных писателей, а также нечестных критиков. Таким образом, поэт говорил о тех же проблемах советского искусства, что и Чаренц с Зарьяном.

Первая половина 1930-х годов была плодотворной для армянской сатиры, особенно был заметен подъем в области прозы. Однако на вторую половину десятилетия пришелся резкий спад, причем не только в сатирической литературе Армении, но и всего Советского Союза. Многие работы либо вовсе не появлялись в печати, либо подвергались жесткой критике. Однако эта тишина не была окончательной. Сформировавшиеся в 20-30 годы XX века традиции повлияли на литературу следующих десятилетий, современная армянская сатира также развивается на основе достижений советских мастеров.

Источник: Э. О. Тоноян. Сатира в армянской советской литературе 30-х годов. 1984

В оформлении обложки использован портрет Егише Чаренца. Мартирос Сарьян, 1923. Из коллекции Музея литературы и искусства имени Егише Чаренца

Карикатурист Сергей Арутчьян: «Художник должен быть поэтом и быть художником поэт!»

Артюр Адамов и театр абсурда: травматический эксперимент эпохи