Поэт и писатель Андрей Белый дважды путешествовал в Армению: в 1928 и 1929 годах. Свои впечатления о поездках он оформил в виде серии путевых очерков под заголовком «Армения». Армянский музей Москвы публикует очерк Белого о путешествии по озеру Айгер-Лич (сейчас — Айгрлич), которое находится на территории Араратской долины.

Расстояние от Эривани до Эчмиадзина каких-нибудь двадцать четыре, или двадцать три километра, — Не более; и километров пятнадцать лежит между сооружениями Айгер-Лича, где малое озерце стало большой оросительной станцией; просто какая-то раскоряка дорога от Эчмиадзина: топорщится кочкой и камнем; горбатиной пнет; закривится сухой перетрещиной; мы и качаемся, мы — и кидаемся: то — друг на друга; то — друг пред другом; кусается солнечный диск: то ухватит за темя, то светом уколет зрачок; вода, взятая в Эчмиадзине (в бутылку), которой мы мочим виски, — теплота самоварная; точно срывается выспрь с Арарата плащ туч; Арарат приседает под ним; и заползали под Алагезом туманы, цепляясь за склоны.

Подпрыгиваем.

— Невыносимая сушь!

Трах: подброс!

— Сеть каналов — бедна, — объясняет Сарьян, и рискует язык откусить, подлетевши над нами на быстром подбросе, — ее расширяют, как могут.

Трах: чуть не выкидываемся.

— Вы сами увидите, с какой энергией выскреблены эти камни и туфы.

— Я вижу сухое русло — «почва пориста: воды в нее утекают; залить много сот километров бетоном — нельзя».

Тарарах!

Умолкаем; и — прыгаем вместе, схватяся руками и стиснувши зубы.

Название речки — «Севджур» (это значит проклятая, черная): зло насмеясь над землей, ее жаждущей, уподобляема просто козе неудойной она; за нее принялись; и серьезно: ее привязали каналиком к озеру и, коли нужно, то выдоят: с помощью озера, не позволяя воде просочиться сквозь дно; воды ж озера — тема старой народной легенды, весьма отразившей действительность, т.е. связь указавшей меж озером и меж подпочвенною водой Алагеза: пастух забыл палку, упавшую в лужицу, образовавшуюся меж неровности почв Алагеза; когда он вернулся за палкой, исчезла она, уйдя в трещину; и оказалася вдруг в Айгер-Личе, весьма далеко отстоящем; мораль: Алагез наполняет подземное озеро влагой.

Легенда теперь получила научную базу.

Въезжаем в селение (кажется, Норк); по кривулинам, пыль изрыгающим в нас, и пожаром кусающим уличкам наша машина, потрескивая, тарахтя, выбарахтываясь, перетаскивается; арбы заградили; затыкались в шины кротчайшие буйволы; но Вагаршак Сарапьян, скаля белые зубы от тщетных усилий и перекривясь над рулем, заставляет машину проделывать все чудеса акробатики, т.e. подпрыгивать, в воздух поднявши сперва — колесо, потом два колеса; я же жду, когда в воздух подбросятся три, и мы бросимся вниз головой под колеса; тут вырвались мы в ноздреватый растреск буерачного поля, в котором под солнцем, наверно, себе рандеву назначают гадюки, где жалом, как фалдою фрака, грозит в небеса скорпион средь тарантулов скачущих; здесь в тарантеллу пустились; машина и мы.

— Айгер-Лич.

— Где?

— Вон там.

И на склоне, оскаленном издали, чуть прожелтели барачки; ни — тени, ни — деревца: жить здесь ужасно.

Меж тем, — здесь живут больше года, в ужасных условиях, среди москитов, копаяся в сырости, в камне коряжистом; Ширмазанян, инженер, здесь ведущий работы (он даст объяснения нам), залезал в ледяную, ноябрьскую воду, — рабочим пример подавая; работу нельзя было бросить, а ноги — смерзались; да, да: ревматизмами заболевали; косила людей малярия.

Уж мы подъезжаем к поселочку, пересекая пустые каналы (на днях — пустят воду); у дальнего склона малеет присевшая к озеру стройка; над верхом приподнято здание, темнорябое, как почва, едва выдаваясь двумя небольшими, у бока сидящими выступами с черепитчатым верхом; дивишься пропорциям и скромной грации форм.

— Кто построил?

— Таманов.

Заметил: кто-то выходит навстречу: т. Ширмазанян, инженер, худой, быстрый и жилистый, из-под очков озирает нас красно-коричневым, перегорелым под солнцем лицом: и, узнавши Сарьяна, подходит вплотную.

— Пожалуйста…

— Вы извините, пожалуйста, нас.

— Отчего ж: покажу, — выходите: тут — берегом!

Берегом мы пробираемся; вижу, — змея под водою вальсирует, в легких восьмерках уплясывая в глубину.

— Водяная?

— Зачем: она … с берега; ишь, как купается… Много их тут.

Обтираясь платками и прячась от солнца под зонтиками, приближаемся к сооружениям, а Ширмазанян усмехается:

— Вот погодите-ка: годика через четыре, когда вновь приедете, я поведу вас по пышным аллеям, которые вырастут; эти же склоны пустые лозой виноградной завьются; в полях будет хлопок; вода зажурчит.

— Когда Пустите?

— Дней через десять откроемся!

— Как велика оросимая площадь?

— Рассчитывали десятин на пять тысяч лишь, а оросим — целых шесть.

— Сеть каналов большая?

— Коли ее вытянуть — верст эдак триста; каналы — в два уровня: на десять метров приподнят над уровнем озера первый; на двадцать — второй.

Входим: видим — огромные черные трубы, изогнутые, как удавы откормленные, образуют могучую петлю, проткнув твердый пол из литого бетона.

— С бетоном-таки повозились: подвоз материала — убийственен был: стоил дорого, не поспевал к нужным срокам; дорогу вы видели: адская! Я — ломал голову: что предпринять? Осенило раз: да материал под ногами валяется: щебень; притом — даровой, измельченный, прекрасный, возить не приходится: не оберешься; когда отдал распоряжение его собирать, надо мной хохотали крестьянки; а после — тащили, возили его; экономия все же большая; и — прочее.

Андрей Белый. Фото: Librech / Vostock Photo / Профиль

Под полом — всхлюпы воды, просочимой везде; тянет сыростью в поры бетона; система насосов тяжелыми поршнями тащит из озера воду энергией, посланной станцией, равной двухтысячному табуну лошадей; та труба круто тысячи тонн водяных взносит на десять метров; и на двадцать —эта: сизифов труд корпуса из водовозов, которые были бы мобилизованы, чтоб исполнить работу двух труб.

— Персонал?

— Самый скромный: пять-шесть человек; их достаточно, чтобы машины работали.

Я поражаюся принципом: по отношению к принципу всех гидростанций обратен он: не повышение уровня вод, — понижение их здесь кладется в основу.

— Смотрите-ка: уровень прежний.

Вон след его виден над нынешним уровнем озера:

— Сильно понижен.

Ничтожное озеро — неисчерпаемо прочно: и ночью, и днем водовоз Алагез тащит воду под недрами; с речкой Севджур, протекающей выше, каналиком вырытым связь установлена; при недостатке воды (коли там Алагез забастует) вода притечет из реки; и нормаль— восстановится.

— Стоимость станции?

— Два миллиона: приняв во внимание сложность работ и огромные тяжести их, наконец результаты — цветущую площадь в пустныне, — недорого; риск же огромный был: соотношение почв и подпочв очень пористых и прихотливых, казалося невычисляемым; необходимо учитывать было различные ингредиенты; все это — сложнило: все стоило денег и времени; трудности — побеждены.

И т. Ширмазанян, сняв картуз, улыбнулся.

— А что население?

— Ждет не дождется воды; ежедневно — приходят крестьяне: справляются, радуются; силу черпаешь, видя такой доказательный отклик; послушайте-ка: мусульмане седые, погрязнувшие в предрассудках, в молитвах мешают аллаха с советскою властью. И как же не радоваться, — из-под стекол очковых блистает глазами — когда в Армении нет человека, не втянутого в революцию быта.

Живейше беседуя, тихо подходим к поселочку; воздух работы, хотя и тяжелой, меня веселит; даже пустошь не кажется пустошью; хлынет вода; приподымется хлопок, чтоб бросить тюками прессованной ваты в текстили различные, чтобы отжимами масляными население кормить и дарить населению мыло: в растрещинах, полнящихся скорпионами, персики и миндали приподнимутся:

— Милости просим: ко мне!

Еще долго сидим в комнатенках т. Ширмазаняна за чаем, душистым и крепким, беседуя о перспективах; поддакивает нам и т. Вагаршак Сарапьян.

Уже поздно: спадает жара; пора в путь.

И прощаемся с милым хозяином:

— Счастливо вам открываться!

А.П. Остроумова-Лебедева. Портрет Андрея Белого. Коктебель, 1924. Фото: Библиотека духовной науки

Через несколько дней узнаю из газет: Айгер-Лич — функционирует.

Вспомнился мне инженер, показавший чудесные тайны ужасно тяжелой работы, отбросившей в прошлое миф о «проклятой» реке.

Стало весело.

Быстро неслись в горизонты, играющие перелетом сквозных колоритов с хребта на хребет, пока дико не вспрыгнули: стоп; гвоздем шину разрезало; но Вагаршак соскочил, надел фартук, поставил подпорку подось тяжелейшей машины; и, быстро негодную шину сорвав, колесо облек в новую.

Мы понеслись ураганными дугами: на Эривань.

Источник: Армения: Очерк, письма, воспоминания. Сост., приложения и примечания Н. Гончар. Ер.: Советакан грох, 1985.

«Армения живёт в душе мощно». Писатель Андрей Белый и его путешествие в Армению

Путешествие в Армению: путевые очерки Мандельштама, Белого и Шагинян. Лекция Екатерины Габриелян