На фоне коронавирусной истерии люди продолжают распространять дезинформацию, подписываются на разного рода провокационные паблики и устраивают самые настоящие информационные войны, боясь выйти из дома и подхватить злосчастный вирус. Пока в аэропортах Москвы по разным причинам продолжают ночевать мигранты из стран Центральной Азии, посольство Армении в РФ старается наладить авиасообщение для экстренной эвакуации граждан РА на родину. Неделю назад корреспондент Армянского музея Москвы Мариам Кочарян отправилась в Ереван и ощутила на себе все прелести самоизоляции по-армянски.

День первый

Для начала скажу, что достать билет было одной из самых трудных задач, с которой пришлось столкнуться. Благодаря постоянному мониторингу соцсетей и официального сайта посольства, мне удалось купить посадочный за день до вылета. По приезде в аэропорт, к своему удивлению, я не обнаружила большой очереди. Однако вокруг табло с номером рейса то и дело сновали мужчины средних лет. В руках они несли большие баулы и чемоданы, обмотанные скотчем. На лицах выражалась целая гамма эмоций — смятение, тревога, безысходность. Женщин по пальцам пересчитать. Мама, сидящая в кресле с грудничком на руках, пожилая пара — муж и жена — и две интеллигентные бабули, стоящие поодаль, — все они разговаривающие на отвлеченную тему. Из молодых я, парень с красным чехлом от виолончели и моя теперешняя соседка по комнате. Как оказалось, возраст имел прямое значение для последующего расселения прибывших по гостиничным номерам.

Мы вылетели на 40 минут позднее назначенного времени — в 16:20. Прилетели по ереванскому — в 19:30. Паспортный контроль прошел менее болезненно, чем в Москве. Многих мигрантов и лиц с двумя гражданствами пограничные службы РФ скрупулезно допросили на границе. В их числе оказалась и я. Меня спросили, почему я решила скрыть наличие российского гражданства. Я тут же показала внутренний паспорт (благо он был в сумке, а не в чемодане!) и меня через несколько минут отпустили на посадку. Остальные члены экипажа ждали своей очереди в отдельной небольшой комнате. В итоге, все прошли на борт.

Прибытие в Ереван означало, что мы автоматически соглашаемся с условиями правительства и отбываем на изоляцию в специально отведенных местах и готовы пробыть взаперти 14 дней. Однако армяне, как известно, народ буйный. Бастовали все. И мужчины, и женщины, и маленький грудничок, «привязанный» к маминой шее. По понятным причинам всем хотелось домой, к родным и близким, но только не в гостиницы, пусть даже самые престижные. Через полчаса после выдачи багажа мы направились в сторону выхода из Звартноца. В аэропорту ни души. Он закрыт и находится в охраняемой зоне контроля полицейских. Я заметила пару журналистов, одного оператора и своего парня, который до сих пор неизвестно как проник на эту территорию.

На улице нас ждали двухъярусные автобусы. Вокруг — водители и медики в кипельно-белых скафандрах и защитных масках с «лобовым» стеклом. Зрелище, откровенно говоря, пугающее. Паника нарастала. Часть прибывших отправились в Цахкадзор (читай — армянский Куршевель), остальные — в центр города. Общая численность рейса — 220 человек. Я осталась в Ереване. На входе в отель нас ожидали врачи-инфекционисты. Несмотря на шум и возмущение толпы, нам провели инструктаж, предупредили об обязательном выполнении всех указаний и отправили в здание, где администраторы в масках записали наши фамилии, номера комнат и отправили в лифт, предварительно продезинфицировав внутренний отсек специальным раствором из длинной трубки. Пока мы добирались до комнат, нам принесли в плотно закрытых пакетах воду, люля-кябаб, хлеб и яблоко. Уставшие, мы, наконец, легли спать.

День второй

На второй день нас разбудил стук двери в комнату. Это была раздача завтрака и термометров. В целях безопасности, встречать и провожать врачей мы обязаны строго в медицинских масках, иначе дверь будет тут же захлопнута перед нашим носом. В утреннем меню: рис, сгущенка, плавленый сыр, сливочное масло, хлеб и вода. Едва успев встать, мы с соседкой устроили роскошный завтрак на широком балконе номера (где стояли стол и два стула). После — осмотрели комнату. Стандартный номер в четырехзвездочном отеле: двуспальная кровать, шкаф, два стола, холодильник, три ночные лампы, один торшер и один стул. Санузел совмещенный с ванной — в шкафчике все надлежащие средства гигиены. В три часа дня нам принесли обед: суп гороховый, лобиани, рагу из мяса и картошки, сок и хлеб. После, врачи провели обход с целью записи хронических заболеваний (если таковые есть) среди постояльцев. Ближе к восьми нас ждал ужин из пюре, мяса, оливье, сока, воды и хлеба. Подчеркну, что мы никуда не выходим из комнат. Врачей встречаем на пороге. Общаемся с ними исключительно в общем чате Viber и по стационарному телефону. При этом, мы всегда можем выйти на балкон и подышать свежим воздухом. Вид из окна вселяет надежду: мы в Ереване, а значит, не все так плохо. На улице солнечно, почти нет людей, но мы то и дело встречаем велосипедистов, груженых товаром из местного продуктового магазина.

День третий

На третий день карантина моя соседка решила покинуть общий чат в Viber. Она говорит, что устала от постоянных безосновательных жалоб «карантинников»: то суп холодный, то лаваша мало, то соли нет. Наше общее негодование вылилось в небольшой саркастический ролик, целью которого было благодушно подтрунить над нашими соотечественниками, которые воспринимают карантинный режим исключительно со знаком «минус». К сожалению, не все поняли суть нашего, как сейчас модно говорить, вайна. Хотя я, почему-то, всегда была уверена в здоровом восприятии юмора братьев-армян. Ну что ж, буду впредь знать, какая мы серьезная, высокоморальная и вдохновенная нация без тени самоиронии, но с килотоннами назидательности и учительской указкой в руках.

Пусть это будет мой первый урок репатриации. Вообще, армянское общество — уникальный синтез, состоящий из крайностей. Мы склонны к категоричным суждениями и противоречивым поступкам. За сотни тысяч лет мы так и не научились жить чуть проще, без груза важности собственной личности, без пиетета перед своим высокодуховным отражением и без директивных представлений о том, как на самом деле все должно быть.

На завтрак нам принесли запеканку с горохом, две сосиски, масло, плавленый сыр, хлеб и воду. На обед — борщ, гарнир из жареного мяса и картофеля, оливье, натуральный сок, хлеб.

Врачи с нами общаются редко, без долгих объяснений и рекомендаций по поведению во время карантина. Сегодня передали, что заветный тест на COVID-19 нам предстоит сдать только на 14 (последний) день пребывания в самоизоляции. Несколько часов назад мы сообщили врачам наши адреса пребывания в Армении после карантина. Сегодня по шуму из соседнего номера мы узнали, что среди нас находится один человек с высокой температурой. Скоро его увезут в больницу.

День четвертый. Пасха

Утро началось с дождика. На завтрак принесли 2 яйца, сливочное масло, овсянку, хлеб и воду. До обеда мы, по большому счету, просидели на балконе. Смотрели то на небо, то на соседей, то на солнечные блики в окнах. Соседка прихватила из Москвы семечки. Я не фанат, но что еще делать во время карантинного заточения и нахлынувших мыслей о бренности мироздания.

Ближе к трем нам передали пакеты с едой — суп чечевичный, макароны по-флотски, компот с малиной, вода, хлеб. Также, сегодня мы попросили принести новые туалетные принадлежности. К обеду полотенца и зубные щётки были на месте.

На ужин нас ждал настоящий пасхальный сюрприз, который обрадовал и тронул. Судя по меню, мы оказались в числе тех, кто празднует Святую Пасху: рис с изюмом, рыба, гата, сыр, соленые огурцы, хлеб, компот. Перед тем, как передать еду, медсестра громко поздравила нас на армянском. Она думала, что мы ответим по-русски, поэтому удивилась нашей единогласной реакции на родном:
— Քրիստոս հարյավ ի մեռելոց
— Օրհնյալ է հարությունը Քրիստոսի

Да, медсестра была в маске, но я увидела как улыбка отразилась в морщинках уголков её глаз. Подняв большой палец вверх, она удалилась.

‼️P.S. А теперь о наболевшем. Не хочется это делать в пасхальную ночь, но не могу иначе. Я постараюсь быть мягче и терпеливее.

Вчерашнее видео пришлось удалить. Откровенно говоря, не ожидала такой реакции. И больше всего негативных комментариев, которые были направлены в мой адрес. Ребята, хочется заметить, что самое ценное, что есть в человеке — это самоирония. Смотреть на себя, как на самую важную анатомическую единицу в мире — очень грустно. Как можно быть всегда самым серьезным из пингвинов? Ведь юмор и интеллект тесно взаимосвязанны. Это так, на заметку. Ничего личного. А вообще, я все равно всех вас люблю. Человеколюбия не поубавилось. Скорее, наоборот, я начала больше понимать и даже, пардон, жалеть. Мы правда порой не знаем, что творим. В нашем сознании так много эго, что оно съедает остатки животворящего разума. Но я все равно понимаю. Работа у меня такая. Писать и понимать. Понимать и писать.

И да, я не пиарилась, не хотела показать стройность фигуры под домашней одеждой, не старалась оскорбить парона Пашиняна (наоборот, это гипербола, ребят, погуглите этот термин), я не стремилась подтрунить над мигрантами, о которых пишу постоянно, мозоля свои пальцы на клавиатуре. Во время бархатной революции я была тут, в Ереване (специально приехала), и чтобы там ни было я ОЧЕНЬ люблю свою вторую родину — Россию. И обязана ей. И чувствую ответственность ежесекундно, стараясь хоть что-то полезное сделать для этой страны, на языке которой миллионы армян говорят, понимают, читают. Русский — абсолютно сакральный язык, один из самых красивых в мире. Русские люди — любовь. И точка.
Всех с Пасхой. Пожалуйста, будьте добрее. Остальное — приложится.
Обнимаю.

День пятый и шестой

Вчера ничего примечательного не случилось. Разве что по моей просьбе привезли теплые вещи. На улице не холодно. Это просто я мерзлячка. Режим прежний. Ничего нового. Сегодня очень солнечно. Почти весь день мы проводим на балконе. Я много пишу. Пишется. Соседка смотрит сериалы и слушает попсу. Весело. Осталось 7 дней.

Журналист Мариам Кочарян специально для Армянского музея Москвы

Этнокультурные школы с армянским компонентом: прихоть или необходимость?