Как строили железную дорогу из Тифлиса в Карс в рассказе Ованеса Туманяна
В размеренно текущую жизнь врывается XIX век — век зарождающейся эры промышленности, машин и железных дорог. Наступают новые времена, ускоряющие ход жизни.
Начало железнодорожных опытов приходится на первое десятилетие века. В 1804 году Британским парламентом было одобрено строительство железной дороги между Суонси и Ойстермаутом на юге Уэльса. Дальше — сети железных дорог расходятся по миру.
Карс. Вокзал. Железная дорога пришла в Карс, который находился в то время в составе Российской империи, к концу XIX века в рамках строительства Закавказской железной дороги. Это событие дало мощный импульc к всестороннему развитию города. Построенный в стиле модерн вокзал, просуществовавал до середины 70-х годов прошлого века. Фото: etoretro.ru
На исходе XIX века, в 1898 году, начинается железнодорожное движение из Тифлиса в Карс. Такое событие не могло быть обделено писательским вниманием. Ованес Туманян в тот же год пишет рассказ «Постройка железной дороги», в центре повествования которого оказываются жители одной из лорийских деревень.
Ованес Туманян
Постройка железной дороги
В 1898 году впервые началось движение по железной дороге из Тифлиса в Карс.
Как-то вечером мы сидели на бревнах перед домом дяди Уганеса в одной из лорийских деревень и беседовали. Дядя Уганес рассказывал нам, как началась постройка железной дороги.
— Как-то мы с нашим Симоном на болоте у реки резали лозу. Вдруг, глядим, появилось несколько человек в белых фуражках и вверх по берегу пошли.
— Симон, э! — говорю.
— Чего?
— Тут что-то есть, — говорю.
— Что тут может быть? Прохожие идет по своим делам… Может быть, дорогу потеряли…
— Нет, — говорю, — тут что-то есть, потом узнаешь…
Вернулись в деревню, глядим, а у Терсанца на верхушке мельницы точит белая палка.
— Симон, э! — говорю.
— Чего?
— Теперь видишь?
— А что тут видеть?
— Ладно, — говорю, — подожди, потом узнаешь…
Через некоторое время, глядим, газета пришла — пишут, что железную дорогу в эту сторону ведут…
— Симон, э! — сказал я.
— Чего?
— Видишь, теперь мои слова правдой обернулись?
— Вай, чтоб у тебя язык отсох! — перебил рассказ дяди Уганеса охотник Осеп.
— Эх, парень, зачем ты так говоришь? Какой вред может принести железная дорога? — спросили у Осепа несколько крестьян.
— А что же иначе, как не вред? Пришла, прогремела по ущельям, звери разбежались, сгинули…
— Что там олени да козули, пожалуй, и мне пропасть впору, — сказал пастух, который стоял, опершись на свой посох. — Поднимаюсь на горы, гляжу на ущелья, вижу, как скалы взрывают, — сердце сжимается: точно дитя у человека вражеские руки терзают, а человек не может помочь…
— Да, много чего пропадет, — в тон пастуху вздохнули и некоторые другие.
И завязался спор о железной дороге: пользу она принесет или вред?
Во время этого спора один из работающих на постройке железной дороги вышел из ущелья и подошел к нам.
— Добрый вечер, — сказал он.
— Добрый вечер, уста.
— Мне нужна мера муки: кто из вас продаст муку?
— Ты откуда, уста? — спросил его дядя Уганес.
— Я с османских земель.
— Спроси-ка у него, дядя Уганес, из какого он города, — попросил один из крестьян.
— Из какого ты города, приятель? — снова спросил дядя Уганес.
— Из Сиваза.
— Из Си-ва-за? — с многозначительным видом растягивая слово, повторил дядя Уганес.
— Что он сказал, дядя Уганес?
— Из Сиваза…
— Пах! Чтобы не разрушился твой дом! — хлопали в ладоши и смеялись крестьяне.
— Сколько же месяцев езды оттуда? — продолжал вои расспросы дядя Уганес.
— Три месяца.
— Па-хо! — хором воскликнули изумленные крестьяне.
— Милости просим, присядь, чужеземный брат, хлеба нашего отведай!
— Нет, спасибо, я спешу, — кто из вас продаст мне муки?
— Дочка, принеси-ка меру муки, — крикнул со двора дядя Уганес, — да поверх краев насыпьте!
Одна из невесток вынесла меру муки и хотела высыпать ее в мешок усты, но он не позволил.
— Скажи, сколько стоит?
— Ты насыпь сначала, потом цену узнаешь, — если будет дорого, опорожнить нетрудно…
Уста открыл свой мешок, невестка высыпала в него муку и ушла.
— Ну, сколько же мне теперь заплатить? — спросил уста, доставая из-за пазухи кошелек.
— Ничего, уста, ничего не надо — это тебе пешкеш. В наших краях с пришлых людей за хлеб денег не берут, нет такого адата, — ответил ему дядя Уганес и снова взял в рот свой чубук.
Уста смутился, начал отказываться, но потом взял муку и ушел.
После его ухода все замолчали. Наконец один из крестьян сказал:
— Третьего дня другой приходил: мацуна хочу! Невестки вынесли ему. Поел, встал: «Сколько стоит?» — «Что?» — спрашиваю. «Мацун».
«Ах, человек, — говорю, — не морочь мне голову, не говори таких вещей, не то у овец молоко высохнет…»
— Что же тут хорошего — кто ни придет: ешь да еще с собой бери. Это уже который по счету приходит. На днях я одному такому целую меру муки дал… К чему это поведет?
— вмешался в разговор младший брат Уганеса.
— Если придет, еще раз дай, — подняв голову, спокойно ответил дядя Уганес.
— Да будет полон твой очаг, — отозвалось несколько стариков.
— Свет очей моих! Кто ни придет, начиная с Сиваза, отмеривай, давай, точно я для них трудился! Кто ни приедет: здравствуй, тысячу раз здравствуй, а если нужно что, — плати деньги и бери…
И начали спорить. Дядя Уганес разгорячился, шум усилился.
— У-у-у! — гудел поезд.
Впервые он ворвался в наши ущелья.
1898
Рассказ воспроизводится по изданию:
Туманян О. Избранные сочинения. — Ереван : Армянское государственное издательство, 1956.