Месроп Месропян: «Невозможно снимать Армению и обойти стороной ту боль, которую она испытывала на протяжении многих веков»
Ереванский фотограф Месроп Месропян рассказывает о секретах своей профессии и о том, как на его семье отразились трагические повороты истории армян. В своих репортажах он показывает красоту Армении и ее жителей.
Месроп Месропян за работой
— Армения Месропа Месропяна с привкусом древности и грусти. Какой путь пришлось пройти фотографу и его предкам, чтобы видеть такой образ?
Мне часто задают этот вопрос: «Почему твои фотографии такие грустные?». Думаю, этому есть объяснение, и даже не одно. Это история моей страны и моей семьи, в частности. Невозможно снимать Армению и обойти стороной ту боль, которую она испытывала на протяжении многих веков. Здесь буквально все пропитано страданием — воздух, земля, горы, храмы и монастыри, даже обыкновенные камни. Ты когда-нибудь видела гору Арарат радостной? Я не видел. Величественной — да. Грустной — да. Сердитой или озабоченной — однозначно, да. А радостной — никогда. Вот и фотографии получаются соответствующими.
История же моей семьи — маленький фрагмент катастрофы под названием «Геноцид армян». Предки со стороны матери, спасаясь от турецкого ятагана, были вынуждены уехать из родного Эрзрума и обосноваться в Лори, в Караклисе. Предки со стороны отца — тоже беженцы. Мой дед родился во время депортации, когда его родители в 1915-м покидали Ван. Семья добралась до Краснодара, потом решила обосноваться в Баку, поскольку там армян было больше. Через много лет дед, почувствовав неладное, решил перебраться в Армению. Вместе с моей бабушкой и пятью детьми он в 1953-м переехал в маленький город Кировакан (раньше Караклис, сейчас — Ванадзор). Более того, уже в 1970-м он и мой отец перевезли останки родителей деда из Баку в Армению и захоронили в Кировакане… Это был их путь.
Монастырь Ахпат
А я формировался как личность на изучении истории своего народа, слушая рассказы деда о потерянной родине, в которой он никогда не бывал, и усваивая уроки отца — известного журналиста Нарека Месропяна, у которого на всё был свой, отличающийся от всех, взгляд.
— Месроп, в какой момент ты почувствовал, что фотография стала для тебя искусством?
Я даже точно помню день, когда это случилось. 14 апреля 2013-го. В тот день вместе с профессиональным фотографом Айком Мелконяном я в первый раз поехал на настоящую фотоохоту. Путешествовали по Вайоцдзорской области, разговаривали обо всём, но в основном о фотографии. Практических советов было уйма… Именно в этот день у меня получились по-настоящему качественные фотографии. И именно в этот день я окончательно осознал, что хочу узнать больше об искусстве фотографии. Простое увлечение захватило меня полностью, стало диктовать свои правила игры. Оставаться на уровне фотографа-любителя показалось непростительно малым. Я почувствовал непреодолимое желание развиваться, подойти к фотографированию профессионально, с соответствующим багажом знаний. К тому времени я уже начал изучение теории, и эта поездка убедила меня, что я на правильном пути.
— Что есть для тебя символ Горы?
Гора — это мечта. Гора — это вызов, и в первую очередь самому себе. Гора — это свобода.
Азатское водохранилище
— Расскажи о своём восхождении к Вершине фотографии как искусства.
К моему счастью, до Вершины я не дошел. Впрочем, это и невозможно. Если Горе можно бросить вызов и покорить ее, тем не менее относясь к ней трепетно и с уважением, то к фотографии это неприменимо. Искусству фотографии можно учиться всю жизнь, и всё равно всего не познать. Не устаю повторять слова великого чешского фотографа Йозефа Судека: «Я фотографирую потому, что еще не умею этого делать. Если бы умел, то перестал бы». Так что, надеюсь, на вершину я не поднимусь…
А вообще, всё началось в одиннадцать лет: в городе Кировакане родители подарили сыну фотоаппарат для начинающих «Смена». Отец познакомил меня со своим другом — знаменитым кироваканским фотографом Артаваздом Сираканяном. Он сумел заразить меня своей любовью к фотографии, и я по-настоящему заболел. Снимал всё, что попадалось под руку: простые предметы быта, друзей, родственников, природу, приезжающих в Кировакан знаменитостей, которые часто гостили у нас дома. Но по мере взросления появились другие интересы, и фотография отошла на второй план. Отошла, но не исчезла. Она как будто была уверена, что я никуда не денусь, и просто ждала. В 2012-м, сам не знаю почему, в один прекрасный день я проснулся с готовым решением: мне необходимо фотографировать. Приобрел новый фотоаппарат и параллельно начал изучать теорию, записался на курсы Ваана Степаняна. Один из мастер-классов там вел Айк Мелконян, который впоследствии стал моим учителем и другом. А дальше, как я уже сказал, был апрель 2013-го.
— Какая съёмка стала для тебя самой ценной?
И снова обратимся к великим. Американка Имоджен Каннингем как-то сказала: «Которая из моих фотографий самая любимая? Та, которую я собираюсь снять завтра». Или, если вспомнить Высоцкого, тем более в аспекте нашей беседы: «Лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал». Если бы не эта уверенность, что завтра тебя ждет новый кадр, что лучшее еще впереди — то и браться за фотографирование не стоило.
— Как правильно фотографировать горы, ведь они настолько капризны — то прячутся в облаках, то становятся сизыми и невидимыми…
Можно, конечно, дать массу советов, как сделать правильную с технической точки зрения фотографию. Но это будет всего лишь технически правильная, но бездушная фотография. Гора сама решает — подпустить тебя к себе или нет. Она сама решает — позировать тебе или нет. Она не капризная. Она с характером, слабаков и высокомерных не любит, требует уважения к себе. Дело фотографа — оказаться в нужное время в нужном месте. И суметь передать настроение Горы. Только так можно фотографировать Гору.
Беседовала Елена Шуваева-Петросян специально для Армянского музея Москвы
Фотографии: ©Месроп Месропян