Когда в семье певицы Офелии Амбарцумян и артиста оркестра народных инструментов Ереванского радио Норайра Оганесяна родилась дочка Татевик, Эдит Пиаф доживает свое последнее десятилетие, а Элла Фицджеральд в самом расцвете своей славы: работает над первой пластинкой-песенником. Пройдет несколько десятков лет, и армянскую джазовую певицу назовут «Элла из Еревана».

Элла и Эдит — эти два дорогих имени всю жизнь сопровождают Татевик Оганесян. «Первая леди джаза», «Воробушек Парижа», «Леди Джаз Советского Союза»: несмотря на яркость, самобытность каждого из этих талантов, их связывает очень похожее мировоззрение и любовь к людям. Через всю судьбу Эллы Фицджеральд и Эдит Пиаф прорывалась эта полузвериная жажда жизни, судьбы обеих с большим накалом драматизма, потерь, освещал их собственный дар.

Сохранились уникальные кадры кинохроники: Татевик составе Государственного эстрадного оркестра Армении под управлением народного артиста СССР Константина Орбеляна приезжает на гастроли в Париж. Камера выхватывает ее фигуру у Сены, у Эйфелевой башни, среди художников Монмартра и мальчишек из армянского колледжа. Но больше всего трогают те, где молодая певица несет скромные цветы к могиле Эдит Пиаф.

Элла Первая и Элла Вторая, армянская, пришли в музыку через любовь к народной песне. Семья водителя погрузчика и прачки часто посещала церковь и воскресные мессы. Благодаря услышанным духовным песням афроамериканцев — спиричуэлсам и госпелам — маленькая Элла стала развивать свой талант.

Татевик тоже рано, в 8 лет, почувствовала, какой возвышенной и духовной может быть народная песня. Не только родители стали ее «вергилиями» в мир песни, звука, но и сам варпет Комитас. Его песни в ее исполнении вновь получили новую жизнь. В эти годы, когда юная Татевик стала больше обращаться к этим песням, в Армении начинает сильнее оживать память о Геноциде.

Две «звезды» оркестра Константина Орбеляна — Татевик и Лариса Долина — встретились однажды в телепрограмме Дмитрия Диброва. Точнее, встретились их голоса. Удивительно, что из всех песен, петых когда-то вместе, они выбрали «Summertime» Джорджа Гершвина из оперы «Порги и Бесс», прославившей когда-то чернокожую леди джаза. Лариса начала петь по телефону, ее голос подхватили музыканты в студии, вступила Татевик — удивительная импровизация воспринимается как диалог, который продолжает тот миг, покоривший миллионы любителей джаза в 1968 году, когда Фицджеральд пела ее вместе с Луи Амстронгом.

Удивительно, что образы Эллы Фицджеральд, Эдит Пиаф для нашего восприятия всегда остаются цельными. «Родилась, как воробей, прожила, как воробей, умерла, как воробей», — говорили о великой француженке ее поклонники.

А вот Татевик как будто распадается для нас на две разные женщины. Молодая, с длинными волосами, она в каждом кадре предстает самоуглубленной, нежной, лиричной. После того, как певица в 1991-м уехала в Америку и стала концертировать под именем Datevik, ее внешний облик и харизма очень поменялись. Даже лепка лица стала как будто другой. Хрупкая фигура, как у египетской статуэтки, короткая стрижка — и только глаза оставались ее. То задумчивые, то озорные. А еще улыбка.

В Америке ей очень помог Джордж Авакян — один из основателей национальной Академии Грамзаписи, которая вручает знаменитую награду ГРЭММИ. Он стал продюсером наделавшего много шума альбома певицы Татевик Оганесян «Listen To My Heart», практически первого альбома армянского вокального этно-джаза.

2 июня в Московском международном Доме музыки (Театральный зал) состоится концерт легендарной джазовой певицы Татевик Оганесян.

За последние 15 лет — это второй большой концерт Татевик в Москве. В программе, которую певица представит со своим нью-йоркским трио, прозвучат джазовые стандарты великих композиторов: Гершвина, Жобима, Элллингтона, Роджерса, — а также народные армянские мелодии Комитаса в авторских аранжировках вокалистки.

«Для тех, кто приехал из-за „железного занавеса“, чтобы увидеть великих музыкантов, и даже больше, чтобы иметь возможность пожать им руки и выразить любовь и восхищение их музыкой, — это то, чего я никогда не мог себе представить», — сказал однажды Давид Азарян. «Это были мечты, которые сбылись».

Сбылась ли американская мечта Datevik? Сбылась ли армянская?

Возможно, эти вопросы сами собой отпадут, если вспомнить, что джаз — это не абсолютная свобода, это воплощение самой идеи освобождения. Поэтому его так любят армяне, а не потому что являются «слухачами» и интеллектуалами.