Как армяне почистили "дурную карму" Марьиной рощи

В детском парке на месте старейшего кладбища Москвы - Лазаревского- можно увидеть такие артефакты. 

Дурная слава за Марьиной рощей ходила исстари. Удивительно, но там, где сегодня располагается Армянский храм на Трифоновской, точнее, напротив, в 18 веке было «буйвище». Только за городом, на выгоне можно было хоронить тех, кто умер «дурной смертью».

Само слово это, означающее кладбище, имеет большой синонимический ряд – жальник, божья нивка. Но связаны они изначально были с выгоном для скота, пастбищами, толокой.

Об этом в книге «Мистика московских кладбищ» пишет краевед Юрий Рябинин. О том, что перспектива

позорного погребения удерживала людей от многих злодейств.

Москва. Церковь Сошествия Святого Духа на быв. Лазаревском кладбище. Фото www.hram-pimena.ru/hist-okr/histokrest2.html

Как пишет Юрий Валерьянович:

"В 1758 году на самой окраине Москвы, в Марьиной роще, было устроено специальное кладбище для неимущих, бродяг и всех прочих, умерших «дурною смертью» — Лазаревское. Там же появился и новый «убогий дом». Москвичи очень боялись Лазаревского кладбища. Окруженное густым Марьинским лесом, оно почиталось московским людом проклятым, таинственным местом.

Армяне, которые идут со службы из храма на Трифоновской, по дороге к метро "Марьина роща" могут посетить и церковь Сошествия Святого Духа на быв. Лазаревском кладбище. Фото sobory.ru Евгений Измайлов. 

Местом погребения непокаявшихся грешников Лазаревское кладбище оставалось до знаменитой эпидемии чумы 1771 года, когда в Москве появилось сразу несколько новых больших кладбищ. И тогда уже Лазаревское, оказавшееся единственным в Москве общественным кладбищем внутри Камер-Коллежского вала, сделалось, как теперь говорят, престижным. В XIX веке здесь хоронили купечество, духовенство, разночинцев, военных, артистов, профессоров. В 1787 году на кладбище была построена церковь Сошествия Св. Духа. Архитектор, построивший ее, — Елизвой Семенович Назаров (1747–1822) — впоследствии был похоронен тут же, при церкви. А в 1889-м всю немалую кладбищенскую территорию обнесли кирпичной стеной. Хотя Лазаревское кладбище и стало довольно-таки благоустроенным, но даже в 1916 году историк Москвы А. Т. Саладин писал, что оно «далеко не ласкает взгляда. Спрятавшись от всякого шума за прочными стенами, кладбище покрылось буйной растительностью. Трава выше пояса — скрывает даже высокие гробницы, и к некоторым могилам можно подойти только с трудом, обжигаясь о крапиву. Вековые березы, липы и тополя, а больше ветлы, дают густую тень. Пни исчезнувших великанов в несколько обхватов, седой мох на стволах старых берез, полусумрак аллей — все это создает из старого «буйвища» своеобразный уголок, не лишенный привлекательности. Здесь так хорошо можно забыться от суетливой действительности и уйти в прошлое, когда кругом были не жалкие домишки столичной бедноты, но глухо шумела задумчивая Марьина роща, а в ее темно-зеленом сумраке пробиралась в удобные места охотничья свита Тишайшего царя».

Вначале 1930-х Лазаревское кладбище было закрыто. А в 1936-м и вовсе ликвидировано.

Существует в Москве такое «кладбищенское» предание, уже много лет распаляющее воображение у иных кладоискателей, что будто бы где-то на территории Лазаревского кладбища зарыты несметные сокровища: какая-то купчиха, якобы, не желая расставаться со своими драгоценностями, завещала положить их к ней в гроб. Так ее и похоронили. Потом могила затерялась. А уже после ликвидации кладбища стало совершенно невозможно указать место этого захоронения. Впрочем, скорее всего это московское устное народное творчество. С такими легендами интереснее жить.

Но появились такие слухи отнюдь небезосновательно. Предыстория у них действительно имелась. На Лазаревском кладбище была захоронена семья знаменитого на рубеже XVIII–XIX веков актера Силы Николаевича Сандунова, оставшегося в памяти потомков устроителем и владельцем знаменитой в Москве бани на Неглинной улице. Похоронив своих вполне состоятельных родителей, братья Сандуновы — Сила и Николай — обнаружили с удивлением, что за душою у них оказывается пусто. И куда девалось родительское состояние? — неизвестно. Но они вспомнили, что их мать Марфа Силишна, умирая, зачем-то очень просила непременно положить ей в гроб любимую ее подушку. Сыновья, естественным образом, предположили, что матушка в подушке держала какие-то ценности. Они откопали гроб, вынули подушку и… кроме перьев ничего больше там не нашли. Раздосадованные братья установили над могилой родителей памятник в виде прямоугольного ящика из чугунных плит, увенчанного чугунным же четырехконечным крестом, который обвивают две гадкие змеи. На памятнике была надпись: «Отцу и матери от сына их».

Но вообще-то, весь этот сюжет с подушкой очень похож на классический детективный прием с ложным следом. Внушив сыновьям искать сокровища в одном месте, чадолюбивая родительница, таким образом, увела их от мысли искать в других местах. А, может быть, она прежде заказала для себя гроб с тайником или еще как-то исхитрилась? Поэтому, кто знает? — а вдруг и правда, где-нибудь в парке, на месте бывшего Лазаревского кладбища, так и лежат в земле сандуновские сокровища? А самих братьев Сандуновых впоследствии похоронили здесь же, возле родительского чугунного креста со змеями.

Фото sobory.ru Дмитрий Иванов. 

На кладбище были похоронены: первый переводчик «Илиады» Е. И. Костров, историк, профессор греческой и латинской словесности Роман Федорович Тимковский, очеркист, редактор, издатель, владелец типографий в Москве и Петербурге Иван Николаевич Кушнерев,); историк, преподаватель Московской духовной семинарии, автор книги «Авраамий Палицын», Сергей Иванович Кедров.

На Лазаревском кладбище было много замечательных памятников. Например, над могилой безвестной Настасьи Павловны Новосильцевой (1789–1830) вблизи церкви был установлен «от неутешных мужа и детей» памятник — «каменная группа» — работы знаменитого скульптора И. П. Витали, автора колесницы Славы на Триумфальных воротах, фонтана на Театральной площади, других работ.

Хоронили на Лазаревском кладбище многих священнослужителей и членов их семей. В 1923 году здесь был похоронен самый знаменитый, пожалуй, московский священник — настоятель храма Святителя Николая в Кленниках на Маросейке отец Алексей Мечев. Заупокойный молебен на его погребении на Лазаревском кладбище 28 июня отслужил сам патриарх Тихон. Причем, любопытно отметить, Святейший в тот день даже не вошел в храм при кладбище: к этому времени в храме Сошествия Святого Духа обосновались обновленцы. Отца Алексея тоже перезахоронили в свое время — на Введенском кладбище. А в 2000 году архиерейский собор причислил его к лику святых, мощи его были обретены и теперь покоятся в родном храме отца Алексея — Святителя Николая на Маросейке. А на Лазаревском, на том месте, где прежде была могила о. Алексея, теперь устроен манеж какого-то конноспортивного клуба.

 Фото: Александр Качалин

Стоял когда-то на Лазаревском кладбище крест, концы которого были выполнены в виде крыльев пропеллера аэроплана. Под этим оригинальным памятником покоился один из первых русских авиаторов — A.A. Мухин. Он погиб в мае 1914 года на Ходынском аэродроме при испытании какого-то заграничного летательного аппарата.

Неподалеку от Лазаревского кладбища, на улице Новой Божедомке (теперь — Достоевского) в Мариинской больнице служил в должности штаб-лекаря, то есть старшего лекаря, М. А. Достоевский — отец Федора Михайловича. Там же при больнице, во флигеле, жила вся их семья, и там же в 1821 году родился сам будущий великий писатель. И когда в 1837 году умерла мать Ф. М. Достоевского — Мария Федоровна, — похоронили ее на Лазаревском кладбище в родовом участке купцов Куманиных. Так, по всей видимости, распорядилась ее старшая сестра — Анна Федоровна Куманина. Могила М. Ф. Достоевской находилась саженях в пятнадцати от юго-восточного угла храма. Впоследствии, бывая в Москве и навещая могилу своей любезной родительницы, Федор Михайлович заходил и в Свято-Духовской храм, и, как рассказывают нынешние причетники, делал пожертвования на нужды храма. Какой прилив дополнительного молитвенного усердия это должно вызывать у современных прихожан — «лазаревцев», — в их храме бывал и молился сам Достоевский! Хорошо бы еще у жертвователей на храм это вызвало прилив усердия! Теперь, через шестьдесят пять лет после ликвидации кладбища, можно лишь приблизительно указать место захоронения М. Ф. Достоевской. Чудом уцелело надгробие с ее могилы. Оно сейчас хранится в музее Ф. М. Достоевского при Мариинской больнице. Но, что еще более удивительно, — уцелели и самые останки М. Ф. Достоевской. В 1930-е годы они были эксгумированы известным антропологом и скульптором М. М. Герасимовым. И по вполне сохранившемуся черепу матери Достоевского он сделал ее скульптурный портрет. А череп впоследствии был передан в музей антропологии Московского университета.

Могилы матери и тетки Достоевского были не единственными на Лазаревском кладбище захоронениями родственников великих писателей. В 1890 году здесь также была похоронена жена В. Г. Белинского — М. В. Белинская.

Вообще, восстановить бывшую могилу или сделать новое захоронение в том месте, где уже давно не хоронят, задача довольно непростая. Для этого требуется решение высшей городской власти. Может быть, и самого московского головы. Но в данном случае проблема несколько упрощается: на Лазаревском кладбище недавно был создан прецедент, — там восстановлено одно старое захоронение. Почему это кладбище уже и несправедливо называть бывшим. Прямо за апсидой церкви там стоит одинокий деревянный крест. Это могила основателя медицинского факультета Московского университета (нынешнего 1-го медицинского института) профессора Семена Герасимовича Зыбелина (1735–1802). В 1-м медицинском вообще очень бережно относятся к своей истории. На Большой Пироговской недавно открылся музей института. А теперь вот восстановлена и могила его основателя.

После закрытия кладбища на его месте был устроен детский парк, причем большинство захоронений так и осталось в земле. На другие кладбища перенесены были очень немногие. И до сих пор, стоит где-то в парке копнуть поглубже, попадаются кости. А копали там в советское время довольно много, — строили всякие павильоны, аттракционы, сцены и прочее. Одновременно с кладбищем была закрыта Свято-Духовская церковь. Вначале ее собирались перестроить в крематорий, но потом отказались от этой идеи и отдали церковь какому-то предприятию под общежитие для рабочих. В последние годы, перед тем, как возвратить ее верующим, в церкви находились мастерские театра оперетты. Сейчас церковь Сошествия Святого Духа восстановлена. В 1999 году в память обо всех погребенных на Лазаревском кладбище там была построена и освящена Владимирская часовня».

Это – фрагменты сведений и размышлений известного московского краеведа. В конце он задается вопросом: «Вообще, это довольно трудно понять: для чего было ликвидировать кладбище? Неужели только для того, чтобы устроить там парк? Если бы территорию чем-то застроили — домами, цехами, чем угодно, — это еще поддается какому-то обоснованию. Но ведь, в сущности, территория Лазаревского кладбища так и осталась ничем не занятой».

Мы помним по фильму Станислава Говорухина «Место встречи изменить нельзя», что Марьина роща выглядит лабиринтом из тёмных улочек, кишащих бандитами.

Жеглов едет сюда на дело – искать Фокса, который может прятаться у Верки-модистки, скупающей краденое. Дурной карме района посвятила публикацию газета «АиФ»: Марьину рощу до сих пор любят бандиты, колдуны и киношники. По числу колдунов и ворожей в Москве лидирует Марьина роща.

Ольга Костенко-Попова пишет о том, что еще до открытия Лазаревского кладбища, здесь промышляла разбойница (в прошлом дочь трактирщика) Марья, грабившая и убивавшая в «одноимённых угодьях» проезжий люд вместе со своим другом Ильёй. Другие считают, что тут вовсю хулиганила бандитка Марья Ростокинская - отсюда и дурные слухи, и название района, улицы на северо-востоке столицы (и проезда на востоке).

"Хоронили «марьинские трупы» летом, на седьмую неделю после Пасхи, в праздник Семик. Оптом. Тут-то и начинались поминки, плавно переходящие в гулянья, привлекавшие и простой люд, и «непростой». Извест¬но, что любителями выпить и закусить на «марьинских похоронах» были Пушкин и Гоголь.

Как-то на Олимпийском проспекте Арцруни увидел свободную площадку. Фото Льва Рыжкова

Пушкин вовсю заводил знакомства с барышнями, а вот Гоголь периодически оставался на ночь, чтобы «впитать зловещую атмосферу». (Впитать было что - неопознанные трупы хоронили не в гробах, а укладывали в траншеи, завернув в саван и не сразу засыпая землёй - для облегчения опознания.) Семик - праздник русалок, так что к бурно скорбящим родственникам умерших добавлялись гадавшие о женихах девушки, опускавшие в воду венки. Писатель Михаил Загоскин поражался: «Что за удивительная страсть у нашего народа веселиться на кладбищах? Уж не остаток ли это языческих обычаев?» Выглядело всё это действительно фантасмагорически: прямо на могильные плиты люди выставляли корзины со снедью и бутылки с водкой и неожиданно вскакивали, чтобы «завести хоровод».

Расположенное совсем рядом Миусское чумное кладбище добавляло району Марьиной Рощи мрачности".

Фото rutsog.ru

Вот в каком зловещем и инфернальном месте доживали и жили легенды старой Москвы. До тех пор, пока столичные армяне не выбрали это место для строительства своего храма.

На самом деле, так совпало, что первыми москвичами были Лазаревы и здесь же располагалось Лазаревское кладбище. Ничего общего между названием погоста и потомками Лазаря Назаровича не было. Мало того, по свидетельству Заслуженного строителя РФ, Почетного строителя Главмосстроя Вардкеза Багратовича Арцруни, именно он возглавил Епархиальный совет ААЦ в Москве, место в Марьиной роще было выбрано не сразу.

О поисках Вардкез Багратович рассказал журналисту Гагику Карапетяну . История эта вошла в книгу «Дом, который построил Вардкез Арцруни». Сначала выделяли место на Котельнической набережной. Оно ему не понравилось: хоть и центр, но автомобильное движение такое, что к предполагаемой площадке пройти невозможно. К тому же генерал Николаев поставил памятник погибшим пограничникам. И на крови строить не хотелось.

Арцруни обратился к председателю Москомзема. Ему был предложен Нескучный сад. «Но там можно поставить одну церковь, комплекса не получается», - решил Вардкез Багратович. Третьим вариантом стало место в переулке, который спускается от Комсомольского проспекта к Фрунзенской набережной. Переулок широкий, можно было бы строить комплекс, но когда Вардкез Багратович туда приехал – увидел автозаправку.

Как-то на Олимпийском проспекте Арцруни увидел свободную площадку.

Место ему понравилось, тем более что рядом он строил деловой центр «Византий» на Трифоновской.

Оказалось, ее выделили под строительство Дворца водного спорта. Его намеревался строить четырехкратный Олимпийский чемпион Владимир Сальников. Он был построен в Казани и в апреле 2013 года принимал спортсменов на финале Кубка России, тестовом состязании перед Универсиадой. Как говорил знаменитый спортсмен: «Дворец водных видов спорта в Казани – лучший со времен московской Олимпиады бассейн в России».

В сентябре 2013 года был освящен и Кафедральный собор Святого Преображения Господня Российской и Ново-Нахичеванской епархии святой армянской апостольской церкви.

Почти 300 лет армяне ждали этого исторического события – самого большого храма в Диаспоре. И Марьина роща ждала.Фото fishki.net.

Удивительны все эти перипетии…

Мы начали нашу историю с 1758 года и даже чуть раньше. «Дурное кладбище», воровские малины и посиделки Пушкина и Гоголя на «маринских похоронах»…И так получилось, что именно армяне «почистили» карму этого зловещего и унылого места, освятили христианским крестом.

Конечно, другая судьба была бы у Марьиной рощи. Если бы армяне строили здесь свою первую святыню. Но так сложилось, что примерно в это же время, в 1729 году грузинскому царю Вахтангу Левановичу был подарен участок земли на Пресне, который позже был назван Грузинской слободой. В 1731 году он передал часть ее многочисленным армянам, которые были в его свите. Тогда в 1746 году армяне построили на этом месте церковь Успения Богородицы и кладбище, а на Большой Грузинской улице — дома армянской церкви.

Почти 300 лет армяне ждали этого исторического события – самого большого храма в Диаспоре. И Марьина роща ждал…