Борис Саводян: "Шрамы от потрясений тридцатилетней давности"
Уважаемые читатели Армянского музея Москвы. Недавно мы предлагали вам прочитать воспоминания Бориса Саводяна о его карабахском детстве. Сегодня мы публикуем его очерк, посвященный 30-летию Карабахского движения.
ОБ АВТОРЕ:
Саводян Борис Михайлович. 1951 г. рождения. В 1978 году окончил Институт стран Азии и Африки при МГУ. С 1978 по 1980 год служил военным переводчиком в Афганистане. В 1980 году поступил на работу в Гостелерадио СССР. Выполнял функции редактора, корреспондента, ведущего радиопередач на языке дари. С января 1984 по октябрь 1987 года работал корреспондентом советского радио и телевидения в Афганистане. С 1987 по 1991 год – диктор языка дари отдела радиовещания на Иран, Афганистан и Турцию. С 2002 по 2003 год – пресс- атташе посольства РФ в Кабуле. С 2006 по 2008 год – ведущий специалист российского торгпредства в Пакистане. Владеет языками фарси, дари, пушту, английским. Награжден орденом «Красной Звезды», медалями.
Борис Саводян
Они горделиво разгуливали при дневном свете по селу и занимались погромами, мародерством и грабежами.
События 30-летней давности оставили огромный след в памяти карабахских армян. Очевидцы до сих пор не могут забыть все пережитое ими. Из их правдивых рассказов, как из частей мозаики, сложилась картина, которая иллюстрирует судьбы двух отдельно взятых сел.
Жители Хин Таглара и Доланлара Гадрутского района, как и все армяне Карабаха, испытали на себе все тяготы того страшного лихолетья. Практическая изоляция от внешнего мира. Нехватка продовольствия, топлива, стройматериалов и медикаментов. Нет электричества. Есть лишь одна мысль – что будет с нашими семьями, домами, с могилами родных, с дорогой нашим сердцам землей?! Есть только страх и полное отсутствие перспективы, затерянности среди азербайджанцев, так жаждущих насилия и крови! И еще слухи. Слухи, толки, рассказы наполняли жизнь тагларцев. К примеру, разговоры о том, что некоторые большие кремлевские начальники назвали армян «чернорубашечниками» и «бородачами», что их ставленник генерал В.Сафонов, зная, что при «проверках паспортного режима» армяне-христиане не захотят стрелять в русских солдат, начал применять новую тактику. Значит, думали они, теперь в село будут входить советские солдаты и обезоруживать армян, а потом будут передавать их азербайджанской милиции, иногда за деньги.
Самые распространенные и всех интересующие слухи - война. Слухи о войне жили чуть ли не постоянно в головах людей. Слухи о том, что в самый канун операции «Кольцо» командующий внутренними войсками МВД СССР генерал-полковник Ю. Шаталин и президент Азербайджана А. Муталибов побывали в районе сел Геташен и Мартунашен. Что прибыли они туда не любоваться красотами природы, а для того, чтобы вывести охранявшие их два взвода внутренних войск и прекратить всякую, включая полеты вертолетов, связь с внешним миром, чтобы взять села в огненное кольцо, провести операцию «по проверке паспортного режима» и «разоружить боевиков». От таких новостей болели сердца тагларцев. Еще бы! Ведь село Мартунашен вообще перестало существовать: из 200 домов уцелел лишь один. Геташен полуразрушен, полыхает пожарами. Люди настолько истерзаны и деморализованы, что готовы на массовую депортацию, лишь бы выбраться из этого ада.
Такая же участь ждала жителей Хин Таглара. В один из дней необычное оживление царило среди азербайджанских омоновцев. Официально объявленная ими цель - проверка паспортного режима обернулась требованием написать заявления о готовности добровольно покинуть свои дома. Это увеличивало беспокойство сельчан. А вскоре они стали свидетелями неприкрытого грабежа.
Так, из колхозной фермы азербайджанские националисты угнали 150 голов крупного рогатого скота, около 80 телят, 3000 овец. Кроме того, значительное количество скота было украдено и у населения: в районе Саатлы паслись принадлежавшие им 300 овец. Знающие люди понимали, что восстановление потенциала ферм, укомплектование их необходимым поголовьем требует многих лет, а также миллионы рублей. Ведь только для восстановления молочно-товарной фермы на 200 коров необходимо около 7 лет, свиноводческой фермы - 3 - 4 года. Понимали они и то, что определенные органы власти соседних с областью районов прикрывают эти бандформирования и считают, что хищение у армян - это отнюдь не преступление.
Законопослушные тагларцы возмущались. "Куда смотрят военные?" - спрашивали они. Режим комендантского часа должен действовать не только в нашей деревне, но и в соседних азербайджанских районах, где также введено чрезвычайное положение. Или здесь тоже действует неписаный закон - для армян комендантский час действует, а для азербайджанцев - нет?
Дальше - больше. В результате автоматно-пулеметных и снайперских обстрелов убиты Эдик Алтунян и заместитель председателя исполкома Гадрутского райкома Гриша Владимирович Шадян. Подорвались на мине Сократ Гаспарян, Александр Гаспарян и Жора Шадян. В лесу найдены трупы Сашика Шадяна и фермерского рабочего Егише Амбмарцумяна. Там же бесследно пропал пастух Миша Худогян. Список погибших, по разным причинам оказавшихся в зоне боевых действий, увеличивается. Школьная учительница Аршалуйс Аветисян с мужем Рубеном Шадяном в сопровождении Айка Амбарцумяна направляются к дочери Нвард в соседнее село Тахасер. Поскольку дороги на подступах к деревне заминированы, они решают добираться туда лесными тропами верхом на лошадях. Их встречают автоматными очередями диверсанты. Удается спастись лишь Айку Амбарцумяну. 10 погибших армян- большая утрата не только для их близких. Для маленького села - это заметная потеря.
К концу 1992 года окончательно стало ясно, что главной целью бакинских правителей из числа националистов было стремление вынудить армянское население покинуть пределы Нагорного Карабаха. Поэтому партизанское движение стало набирать силу, превращаясь в открытый фронт против вооруженного присутствия националистов.
Тагларцам не легко было на первых порах. Прежде всего им мешала неопытность. Они еще не знали хорошо самих себя, всех своих возможностей. Они медленно и робко, если так можно выразиться, ощупывали себя, прежде чем обрести веру в свои силы. К тому же и условия первых шагов на сцене театра военных действий были в высшей степени неблагоприятны. Несмотря ни на что шел процесс пополнения отряда сельских мстителей - «Врежару». Его возглавил Эдик Шмавонович Айвазян. В отряд вошли 102 человека, в том числе 15 женщин. Группу сельских медсестер из 10 человек возглавила жена председателя сельсовета Толика Шмавоновича Айвазяна Наринэ Айвазян - дочь того самого Егише Амбмарцумяна.
Отряд мстителей представлял хорошо организованную и обученную боевую силу. Таковым им помог стать ветеран Афганской войны полковник Аркадий Тер-Тадевосян, которого за особую методику подготовки прозвали «Коммандос». Перед тагларцами стояла неотложная задача - организовать надежную оборону села. Для этого они перерыли ведущую в деревню единственную дорогу, по которой могла передвигаться колесная техника. Далее было необходимо прекратить обстрелы мирных жителей из окрестностей села. Бойцы сбивали противника с господствующих высот и занимали их. Там были созданы отдельные опорные пункты, где находились вооруженные бойцы. Они добились того, что практически не было свободного пространства, по которому нападавшие могли беспрепятственно передвигаться. Вся местность простреливалась, причем с разных уровней и направлений. Это позволило бойцам полностью контролировать подступы к деревне.
В отряде «Врежару» была установлена строжайшая дисциплина. Каждый из бойцов отличался осознанием своего долга, а также личной ответственностью за оборону села. Каждый понимал, что враги идут их уничтожать и что он защищает себя, свой дом, свою семью и будет делать это до последнего.
Понятно, что в условиях большого напряжения сил нельзя было требовать от каждого односельчанина мужества. В какой - то момент у одного из них не выдержали нервы: он проявил малодушие и склонился к дезертирству. Командир отряда Эдик Айвазян был вынужден прибегнуть к принудительной мере: угрозе расстрела. Выпущенные им пули просвистели у ног стоявшего рядом односельчанина. Главной целью командира было преподать наглядный урок, который должен способствовать выполнению действующего приказа - ни шагу с родной земли! В оправдание же малодушия «дезертира» следует рассказать происшедшую накануне историю с его братом - Мишей Худогяном. В один из дней он отправился в лес за дровами и пропал. Деревенские разведчики долго искали его. Однажды они приблизились к азербайджанскому посту и с безопасного расстояния вступили в переговоры. Ответивший оттуда голос принадлежал пожилому бакинцу, который искал своего погибшего сына. Зная о введенной азербайджанской милицией практики выкупов задержанных армян, он кричал издалека:
- Если живой, отдайте, заплачу мешок денег. Стороны так и разошлись, не добившись своего: искомых не было ни у тех, ни у других.
Между тем атаки на село продолжались. Особенно ожесточенными они были 16 и 17 апреля, а также 7 августа 1993 года. И если в горном Хин Тагларе легкой прогулки у азербайджанских националистов из Национального фронта не получилось, то в соседнем равнинном Доланларе они горделиво разгуливали при дневном свете и занимались погромами, мародерством и грабежами. Разрушив 110 домов, они заявили, что село будет заселено азербайджанцами, доставленными из Низменного Карабаха и Мили-мугамских равнин.
Вот что писала газета «Советский Карабах» от 6 июня 1991 года.
Нора Сафарян (Доланлар, доярка)
- 16-го мая омоновцы снова пришли. Военные в этот день не вошли в село, они наблюдали издали. По списку потребовали несколько человек. Через полчаса, как только их увели, по громкоговорителю объявили, что все должны написать заявления о добровольном желании переехать в Армению. В противном случае они не отвечают за наши жизни. На заявления дали час времени, потом пришли другие омоновцы - на танках и машинах. К каждому дому подогнали по грузовику - для загрузки имущества. Люди противились, не хотели писать заявления. На нас направили автоматы, раздав бумагу и авторучки, заставили писать. Пока мы грузили вещи, всю скотину нашу собрали на площади, а затем погнали к соседнему азербайджанскому селу.
Арев Бадалян (медсестра)
- Утром 13-го мая омоновцы с военными вошли в село - около 60 - 70 человек. Все были вооружены. Потребовали мужа, Артура Айрапетяна, который был председателем колхоза. Он ушел с ними, спустя немного времени вернулся в сопровождении 10 омоновцев. Другие оцепили дом. В доме все перевернули верх дном, разбили посуду. Дети забились в кухню. Трехмесячный ребенок был в колыбельке, к нему не подпускали. На стене висел пиджак мужа, один из них подошел и сунул что-то в левый карман, потом стал обшаривать внутренние карманы. Наконец, из левого кармана вытащил четыре патрона, подошел к мужу, крича и грязно ругаясь, ударил его - мол, что это?
- Как не стыдно, - закричала я, - это же ваши патроны, ведь вы сами подкинули их в карман. Стоявший рядом омоновец ударил меня, затолкав в кухню. Начали составлять акт о том, что у мужа нашли патроны. Позвали соседа, Рубика Мелкумяна, потребовав, чтоб подписал, как свидетель. Тот отказался, но после жестокого избиения, по требованию мужа, подписал. Подписался, и муж, после чего его увели. И до сих пор нет его.
Говорят, всякая история имеет свой конец. У Артура Айрапетяна был свой, счастливый конец. Его отвезли в следственный изолятор Шуши, где держали два месяца. В один из дней азербайджанский капитан отвел его в сторонку и тихонько спросил, не является ли он сыном тагларского таксиста Миши Айрапетяна. Получив положительный ответ, прошептал: - Я знаю твоего отца. Мы с ним хлеб соль делили. Через неделю мое дежурство, будь готов, во время прогулки выпущу. Выпустил, да еще и дорогу показал куда бежать. А сам уже потом поднял тревогу и направил своих - же в противоположную сторону.
Как это не странно нам теперь, но в то время связи между жителями гадрутских и азербайджанских сел были настолько тесными, что они относились друг к другу если не как брат к брату, то, во всяком случае, близко к тому.