Осип Мандельштам: "Село Аштарак повисло на журчаньи воды"

Осип Мандельштам: "Село Аштарак повисло на журчаньи воды"

Армянский музей Москвы продолжает публиковать главы из цикла "Путешествие в Армению" выдающегося поэта Осипа Эмильевича Мандельштама. Сегодня - поэтические строки, хоть и написанные прозой. Когда русский поэт ходил по этим улицам, где-то рядом бегал десятилетний мальчишка - будущий поэт Геворг Эмин. 

Мне удалось наблюдать служение облаков Арарату.

Тут было нисходящее и восходящее движение сливок, когда они вваливаются в стакан румяного чая и расходятся в нем кучевыми клубнями.

А впрочем, небо земли араратской доставляет мало радости Саваофу: оно выдумано синицей в духе древнейшего атеизма.

Ямщицкая гора, сверкающая снегом, кротовое поле, как будто с издевательской целью засеянное каменными зубьями, нумерованные бараки строительства и набитая пассажирами консервная жестянка - вот вам окрестности Эривани.

И вдруг - скрипка, расхищенная на сады и дома, разбитая на систему этажерок,- с распорками, перехватами, жердочками, мостиками.

Село Аштарак повисло на журчаньи воды, как на проволочном каркасе. Каменные корзинки его садов - отличнейший бенефисный подарок для колоратурного сопрано.

Церковь Кармравор расположена в провинции Арагацотнской области. Храм построен в VII веке священниками Григорием и Манасом. Он представляет собой небольшое строение крестообразной формы, на крыше установлен восьмиугольный барабан.Рядо…

Церковь Кармравор расположена в провинции Арагацотнской области. Храм построен в VII веке священниками Григорием и Манасом. Он представляет собой небольшое строение крестообразной формы, на крыше установлен восьмиугольный барабан.

Рядом - могила поэта Геворга Эмина

Ночлег пришелся в обширном четырехспальном доме раскулаченных. Правление колхоза вытрусило из него обстановку и учредило в нем деревенскую гостиницу. На террасе, способной приютить все семя Авраама, скорбел удойный умывальник.

Фруктовый сад - тот же танцкласс для деревьев. Школьная робость яблонь, алая грамотность вишен. Вы посмотрите на их кадрили, их ритурнели и рондо.

Я слушал журчание колхозной цифири. В горах прошел ливень, и хляби уличных ручьев побежали шибче обыкновенного.

Вода звенела и раздувалась на всех этажах и этажерках Аштарака - и пропускала верблюда в игольное ушко.

Ваше письмо на 18 листах, исписанное почерком прямым и высоким, как тополевая аллея, я получил и на него отвечаю:

Первое столкновение в чувственном образе с материей армянской архитектуры.

Глаз ищет формы, идеи, ждет ее, а взамен натыкается на заплесневший хлеб природы или на каменный пирог.

Зубы зрения крошатся и обламываются, когда смотришь впервые на армянские церкви.

Армянский язык - неизнашиваемый - каменные сапоги. Ну, конечно, толстостенное слово, прослойки воздуха в полугласных. Но разве все очарованье в этом? Нет! Откуда же тяга? Как объяснить? Осмыслить?

Я испытал радость произносить звуки, запрещенные для русских уст, тайные, отверженные и, может, даже - на какой-то глубине постыдные.

Был пресный кипяток в жестяном чайнике, и вдруг в него бросили щепоточку чудного черного чая.

Так было у меня с армянским языком.

Я в себе выработал шестое - «араратское» чувство: чувство притяжения горой.

Осип Мандельштам: "Село Аштарак повисло на журчаньи воды"