Какой фактор определяет идентичность армянина в диаспоре

Российский философ, культуролог Григорий Померанц считал, что национальная идентичность  может быть тройной и при этом пластичной. Просто в определенные моменты жизни, человек взаимодействуя с миром, выставляет определенный набор глубинных родовых качеств. У меня три четвертых русской крови, есть татарская и украинская примесь. И когда начались военные действия на Украине, украинская кровь будто стало заливать во мне все остальные. В этом случае я не задумывалась о том, что русские и украинцы  - это братья славяне, просто усилилась желание общаться с родственниками, слушать украинские песни. В этот момент обострилась какая-то тоска по Украине, которой я никогда не знала, но слышала о ней  из рассказов матери, во многом к этому чувству  примешивалась темное гоголевское начало, которое манило и пугало одновременно.

С армянами я  работаю более или менее системно последние пять лет, дружу больше десяти. Бывая в городе, где сильная армянская община, я скорее зайду в армянский храм, чем в русскую церковь. Почему так случилось, в рамках этого сочинения писать не буду, просто вспомню цитату великого Тонино Гуэрра, который считал, что Армения была единственной для него страной, перевернувшей его сознание. В моем случае это была еще и Сербия. Но опять- таки балканский опыт мне был интересен как опыт затертого православного существования, где сосед мусульманин для серба более безопасен, чем католик хорват. Пребывая в Белграде, который бомбили американцы урановыми бомбами, я вспоминала уничтожаемый  «градом» Шуши. В силу сложившихся обстоятельств из-за войны на Украине, мне уже стало казаться, что русские, сербы и армяне действительно потенциальное братство, но речь не о том.

Какой фактор является определяющим существование армянина в диаспоре? Вопрос этот очень интересен еще и потому, что россияне сегодня сами не знают, для чего им Россия.  Есть ощущение, что национальный дух выветрился так, что дети идут в школу, потом в институт, мечтая о том, что их будущее – это хороший уровень зарплаты и количество машин, загородный дом.  В этом контексте Олимпиада явилась временным мотиватором, как будто на пять лет дающим осознание того, почему важно быть спортивным, здоровым и прочее - ибо это нужно родине.

10 000 армян Ливана на мероприятии, посвященном памяти и поддержке признания Геноцида Армян в Османской Турции

Опыт армянской диаспоры в России интересен мне потому, что его можно изучать и прививать, потому что знать о том, что консолидирует людей, а не сбивает их в стадо ради разрушения и убийства, мне интересно.

Наступил 2015 год, столетие Геноцида. Из страшных событий и последствий Мец Егерна  армянин сегодня может вынести не просто осмысление того, что Геноцид – это не только сама кровь, но и готовность убивать, армянин может использовать эту сильнейшую боль для того, чтобы остро чувствовать своё «ощущение народа». Эти слова принадлежат поэту Давиду Самойлову, который считал, что это чувство –главное, что открыла ему  война.  Армянин 20-30 лет, никогда не приезжавший в Ереван, может начать  интересоваться,  как живет Армения  и какие угрозы ей придется отражать в самом ближайшем будущем.  Герой Карабахской войны Монте Мелконян тоже не сразу узнал в себе армянина, но то, что вызрело в нем, оправдало всю его жизнь и жизнь его товарищей по оружию.

Многие армяне упрекают себя же за то, что их глаза обращены в прошлое. Очевидно, что для многих архетипы «гранат», «Арарат» не работают, не наполняются новыми смыслами. Они существуют как «русские медведь», «балалайка», ни чему не обязывая. Для многих армян  шедевры национальной  культуры – это премия «Ташир» в Кремле.

Существует мнение, что давать нации в качестве ментальной и духовной основы родовую боль очень опасно и деструктивно. Есть ряд блогеров, очень нервно реагирующих на любое высказывание о том, что боль геноцида, который и не был только армянским, ведь к нему примешивалось истребление понтийских греков, молокан, ассирийцев и др. народов, помноженная на память о спитакском землетрясении и арцахской войне лишь еще сильнее уничтожает желание людей жить на свой земле.  В этой позиции есть своя правда, потому что человек не может стремиться на боль, ему свойственно искать радость и счастье.

Несколько лет назад я была в Северном Крыму в Армянске, в старину называвшемся Армянским Базаром.  В городе хранят память об Александре Спендиарове, крестившемся здесь, художнике-маринисте Эммануиле Магдесяне, племеннике Ивана Айвазовского.

Армянск имеет удивительную историю. В историко-краеведческом музее мне рассказывают о том, как на расстоянии 5 верст южнее Перекопа еще в XVII веке существовал перевалочный торговый пункт. Сюда расселилась в 30-х годах XVIII века значительная часть жителей Перекопа, преимущественно армяне и греки, которых притесняли татарские беи. Несколько лет назад в  музее прошел великолепный праздник «Армянский Базар»: искусство оживляет наследие». Русская община готовила блины, в музее плели половики и чеканили монеты, проводились мастер-классы, в облике живых скульптур представали воспитанники межрегионального приюта Армянска, здесь были и князья, и казаки, и губернское дворянство, рабыни и сама Екатерина II, которой вручали мешочки с солью… За пять часов работы музей посетили 2000 гостей. На «Армянском Базаре» были все — здесь не было только армян. Хотя приглашения направляли и общинам Крыма, и в Киев — в Союз армян Украины. Была одна армянка из соседнего села, и то спела песню на татарском языке. Это другая сторона дела, когда армяне сами игнорируют уже не свою  боль – а свою радость.

Мы живем под ногами не чувствуя будущего, мы, русские, не видим его даже умозрительно. Все, что мы любили в 80-90 изношено, 00 ничего не дали по большому счету, так вот наш космополитизм разрастается до индивидуализма. Мы увлечены всеми судьбами мира, но при этом чувствуем только себя, здесь и сейчас. Очень хочется, чтобы армянская диаспора после того как пройдут форумы, митинги, пикеты у турецких посольств могла измениться качественно, чувства этого года будут, безусловно, противоречивы. Если Турция на общественном и государственном уровне сможет сказать Армении «цавт танем», то это будет означать, что эти страны перестанут искать «горячие точки», чтобы самоидентифицироваться.

декабрь, 2014 года

Валерия Олюнина