Каменное солнце Бананца

Армянский музей предлагает вам удивительное эссе о селе Бананц. Автор - поэт, публицист Амирам Григоров. 

Григоровы

Когда-то покорный слуга заинтересовался происхождением своей фамилии у разных народов, среди которых она встречается. С моей фамилией всё более-менее ясно – её «купил» мой прапрадед у писаря, на территории нынешней Украины. Григоровы встречаются, главным образом, в славянских странах – России, Болгарии, Украине, Македонии и Белоруссии. Есть Григоровы и в Молдове, есть, в некотором числе, в Израиле, и, оказывается, есть и в Армении. Армянских Григоровых немного, более того,  это исчезающая натура - они часто прибавляют характерное для армянских фамилий окончание –ян, превращаясь в Григорянов. Почти все они родом из Азербайджана, точнее, из одного села, называемого Бананц. Стало заманчиво разузнать об этом месте побольше.  Если посмотреть на современную карту Азербайджана, то на западе страны, в Дашкесанском районе, есть населённый пункт, называемый Баян,  интересный тем, что там, согласно азербайджанской Википедии, никто не родился, видимо, нет ни одного азербайджанца, великого или просто знаменитого, который был оттуда родом. Впрочем, это село известно совсем под другим названием – Бананц, и было до 1989 года населено исключительно армянами.

Бананц лежит к северу от Нагорного Карабаха, и к юго-востоку от Гянджи, второго по величине азербайджанского города. Это было многолюдное село, почти посёлок. В начале 20-го века жители Бананца успешно отбили атаки мусульманских погромщиков,  население села в 20-е годы достигало 4,5 тысяч жителей, но политика властей советского Азербайджана, направленная на поощрение эмиграции армян в города – Баку, Кировабад и Сумгаит, привела к тому, что Бананц стала покидать молодёжь, а население села стало уменьшаться. С началом Карабахского конфликта Бананц окончательно опустел,  армяне были изгнаны, и село вскоре заселили азербайджанцы.

Венский ковёр

 В австрийской столице хранится самый старинный из всех, целый армянский ковёр, более древние изделия представляют собой лишь фрагменты, а этот, на удивление сохранный, несмотря на солидный возраст, соткан в домонгольскую эпоху, в 1202 году. По наиболее распространённой версии, в Вену попал он с монахами армянского ордена мхитаристов в 18 веке, а до того времени хранился в церковной или монастырской ризнице. Ковёр этот совсем не похож на ковры позднего времени – нет там ни геометрических узоров, ни арабесок, вообще очень мало азиатского  – он изображает колоннаду, над которой летят стилизованные голуби, и снабжён подписью «В память Рипсиме от Киракоса Бананцеци в году 651 (армянского летоисчисления, соответствует 1202 году) соткал я этот ковер». Место создания ковра – Бананц.  Как минимум, в 1202 году это село уже существовало. Удивительные краски ковра не померкли за прошедшее время, он яркий, даже аляповатый, напоминает книжную миниатюру.  

Веамор

 Есть ещё один удивительный артефакт, связанный с этим селом - книга, которая называется «Веамор», самая древняя из всех известных полных армянских рукописей. Рукопись находилась в церкви Бананца четыре последних столетия, и была известна, как «Старое Евангелие». К месту её хранения устраивалось армянское паломничество со всей округи, поскольку книгопоклонники-армяне были убеждены, что рукопись обладает целебными свойствами. В советские годы рукопись попала в Ереван, сначала жители села передали её армянскому архиепископу Азербайджана, а тот – католикосу всех армян Вазгену I, который, в свою очередь, распорядился отправить рукопись в Матенадаран. Эксперты Матенадарана были поражены – текст оказался записан настолько архаичными вариантами букв, что стало ясно - это древнейшая книга собрания. Тогда же она получила современное название «Веамор», это производное от традиционного титула матерей католикосов - «Вегамайр». Книга относится к VII столетию, то есть, написана приблизительно через два столетия после изобретения армянского письма, и превзошла древностью хранящееся в Венеции знаменитое «Евангелие царицы Млке», считавшееся прежде старейшей из армянских книг. От времён более ранних, как считалось, сохранились лишь листы или отдельные фрагменты, и вдруг такая находка. Положив руку на «Веамор», приносят клятву президенты Армении при вступлении в должность.

Первая армянская женщина-боевой лётчик Ася Ванян.

В Бананце родилось немало армянских знаменитостей – от депутата царской Государственной Думы и полковника царской армии, до видных дашнаков и большевиков, были там и герои войны, например, первая армянская женщина-боевой лётчик, Ася Ванян. Странно, но её почти забыли, в наше время её помнят только армяне, а ведь когда-то это была всесоюзная знаменитость, женщина, участвовавшая в Великой Отечественной войне и даже получившая орден Ленина посмертно – за воздушный бой, в котором её самолёт был сбит, но сама она, как выяснилось потом, чудом осталась жива.

В те годы жителей Бананца активно привлекали в города Азербайджана, в Гянджу (тогда - Кировабад) и в Баку. В азербайджанской столице, в те годы – наполовину населённой армянами, Ася Ванян заболела небом – стала посещать бакинский лётный клуб. В конце 30-х началось так называемое «хетагуровское движение» - по примеру комсомолки Валентины Хетагуровой, призвавшей девушек-комсомолок из городов западной части СССР ехать на Дальний Восток, тысячи сознательных девушек отправились в путь.  Смысл движения был в исправлении хронической нехватки женщин репродуктивного возраста на дальней окраине России, где очень медленно прирастало народонаселение. Ася Ванян  переселилась на Дальний Восток, где стала журналисткой, потом началась война с Японией, потом – Великая Отечественная.

Несмотря на то, что население Дашкесанского района, в составе которого находился Бананц, было приблизительно 50 на 50 – армяно-мусульманским, район был передан Азербайджану, как и Нагорный Карабах, лежащий южнее, где армян было около 90%, иными словами, абсолютное большинство – таковы были тогда интересы большевиков. Бананц, находящийся в холодном высокогорье, со скудной почвой, выживавший исторически за счёт ремесла – ковроткачества и производства металла, как сельскохозяйственная единица не мог конкурировать с равнинными хозяйствами Азербайджана. Начиная с послевоенного времени руководство Азербайджана предпринимало все меры для того, чтобы вытеснить армян с их территории, если в Карабахе, где у армян была автономия, это было не так просто, и натыкалось на сопротивление, то в разрозненных армянских сёлах к северу это было сравнительно нетрудно. Для того, чтобы сломить армян и заставить их уйти с земли, применялись различные методы давления – от приманивания молодёжи в азербайджанские города, где были сравнительно комфортные условия жизни, до выдавливания в Армению и Россию.  Но самым страшным ударом для древнего села стала Великая Отечественная. В то самое время, как на окрестных летних пастбищах задымили костры, и множество мусульманских юношей, спасаясь от призыва, переквалифицировались в пастухов (а будущий лидер Азербайджана Алиев в те же годы поправлял здоровье довольно-таки далеко от передовой, аж в Нахичевани на Араксе), из Бананца отправилось на войну всё его мужское население, кроме детей и пожилых людей – 1200 человек, из которых не вернулась ровно половина.  Спустя 20 лет после войны, в самый разгар брежневского культа Победы, в селе строился монумент жителям села, не вернувшимся с войны, тогда такие монументы появлялись по всей стране. Памятник в Бананце был немаленьким – высотой 3 метра, с орлом на вершине, скорее всего, именно этот орёл, традиционный тотем горцев-армян, и вызвал раздражение у азербайджанцев, чьё тотемное животное, как у жителей равнины – волк. 26 июля 1969 года, за несколько дней до планировавшегося открытия, глубокой ночью, первый секретарь Дашкесанского райкома партии, некий Сулейманов, распорядился провести целую спецоперацию.  Сначала в селе выключили свет, потом подогнали из райцентра подъемный кран с чугунной чушкой и азербайджанской командой, и разрушили монумент до основания.

Спецоперация была проведена поистине с блеском. Книжники-армяне, привыкшие относится к своим простоватым соседям свысока, периодически забывали о важнейшей черте – хитрости, которой эти соседи были наделены сполна. Несмотря на то, что в Москву устремились потоки депеш и жалоб, и к процессу донесения до русских коммунистических начальников подробностей произошедшего святотатства был привлечён солидный десант армянских профессоров и академиков, результат был нулевой, снос монумента не осудили. А всё оттого, что азербайджанцы аккуратно и не скупясь, сверху донизу и загодя, подмазали всю брежневскую вертикаль. Орёл над Бананцем не взлетел.

Если взглянуть на Бананц с высоты птичьего полёта, то видно хаотичное скопление крыш – древнее село не имело никаких мощёных дорог, зато в селе и вокруг села разбросано множество древностей – несколько церквей, среди двухэтажных особняков, выстроенных в начале 20-го века, кое-где уцелели старинные дома, по виду – средневековые, с буйно растущей на плоских крышах зеленью, несколько мостов и родников, кладбища со старинными надгробиями. Рядом с селом находятся развалины монастыря Святых Переводчиков – когда-то обширный и зажиточный Бананц мог позволить себе содержать целую обитель, ещё дальше начинаются девственные горные леса, которые тянутся до границ Армении, незамерзающие реки, в которых с древних времён намывали золото, руины Парисоса, столицы одного из армянских царств, и небольшое удивительное озеро Капутан, которое азербайджанцы называют Гёй-Гёль.  Климат тут необыкновенно здоровый, хотя зимы и холодные,  недаром Бананц славился долгожителями – в селе, несмотря на то, что фельдшерский пункт появился сравнительно поздно, всегда было полно людей, перешагнувших столетний рубеж.

В азербайджанских источниках много места отдано Шуше, что неудивительно – память о городе, в котором на начало 20-го века предки азербайджанцев составляли около половины населения, где жило несколько знаковых поэтов и музыкантов, и родилось два азербайджанских первых секретаря – для них, безусловно, важна.  Стоит отметить - так же, как и для армян, которые, собственно, составляли вторую половину населения Шуши. В настоящее время в Шуше нет азербайджанцев, город был занят карабахской армией во время армяно-азербайджанской войны.

Тема потери Шуши звучит постоянно и уже знакома людям, далёким от Кавказа, в азербайджанской подаче вы не услышите ни слова об армянах Шуши, и тут неизбежно возникает картина чисто мусульманского древнего города. Стоит порыться в источниках, чтобы понять - Шуша была основана в Новое время, и ни древней, ни средневековой не является, и никогда, вдобавок, не была чисто мусульманской.  При этом, удивительное дело, армяне практически не распространяют информацию о покинутых ими древних поселениях в Азербайджане, или делают это куда менее активно, отчего возникает искажённая картина.  Если мы последовательно рассмотрим карты расселения народов Кавказа начала 20-го века, советского времени и нынешние - то увидим, что области расселения армян на протяжении последнего столетия сжимались, как шагреневая кожа, и это армянское сжатие происходило всегда в пользу тюркских народов – турок и азербайджанцев.

И карабахская война, по сути, предотвратила очередной этап этого сжатия, никаким другим способом это сделать было невозможно. Где-то покинули свою землю армяне, где-то -азербайджанцы, но одностороннего захвата армянских территорий, как все привыкли, на сей раз не произошло.

В Шуше, впрочем, азербайджанским и более ранним, персидским памятникам ничто не угрожает, от разрушений, произошедших во время уличных боёв, город за прошедшие годы потихоньку восстановился.  В каком же состоянии памятники Бананца? Что их ждёт? Никто не знает. 

В конце хочется добавить стихотворение – оно, конечно, не о Бананце, но вполне созвучно.

Варташен остаётся в плену,

не прощается плен,

Поцелую тебя, прокляну,

Варташен, Варташен,

В долгий миг, обративший меня

 в плач арычной воды.

Где льняные твои облака,

где  ручные сады?

Как же вера твоя нелегка,

что без боя ни дня

Плач азана и крик ишака,

хрип весны и резня.

Словно море, замёрзшее в шторм,

мой Кавказский хребет

Позабыть, променять бы на что,

и уплыть на арбе

Только эхо твердит под горой

"никогда не умру",

Где кочевник морозной порой

подбирает хурму.