«Милый Александр Афанасьевич, если вы свободны сегодня после обеда, зайдите ко мне и захватите с собой цветные карандаши. Давайте поставим ударение во втором акте «Алмаст» у меня», — писала соавтор текста либретто знаменитой оперы София Парнок Александру Спендиарову.

В 146-летнюю годовщину со дня рождения композитора мы вспоминаем о его творчестве, о том, как создавалось единое пространство армяно-русской музыки, конечно, о любимом детище — опере «Алмаст», чья судьба после смерти автора как будто внесла драматический «подмалёвок» в жизнь, прошедшую без суровых испытаний.

Арам Хачатурян, встречавшийся со Спендиаровым и официально, и полуофициально, и просто дружески, вспоминал: «Александр Афанасьевич был меньше всего «классиком» в возвышенном смысле….Небольшого роста, в очках, умные глаза, обаятельная улыбка, выразительное лицо. Человек удивительно простой в общении с людьми, немного стеснительный, всегда внимательный к собеседнику, предельно ясный в суждениях, стремлениях, действиях.

Александр Спендиаров. Из архивов Российской государственной библиотеки искусств

С огромным волнением я приносил ему на суд свои первые композиторские опыты, но его вдумчивое, серьезное отношение к моему творчеству, внимательность и участие вдохновляли и поощряли меня». Как эти слова похожи на те, что писал в своих дневниках, письмах сам Спендиаров, до конца жизни почитая своего учителя Николая Андреевича Римского-Корсакова, подписываясь « искренно преданный вам». Встречи Спендиарова и молодого Хачатуряна проходили в Москве, часто в Доме армянской культуры. Здесь собирались талантливые актеры, художники, музыканты, поэты…Спендиаров делал для них невероятно много. Приехав в Армению в 1924 году, за четыре года до ухода продолжал писать статьи, рецензии, беседы, воспоминания о встречах с Петром Чайковским, с Максимом Горьким.

После приезда в Ереван он сразу же выступил в прессе со специальной статьей о роли симфонической музыки в воспитании эстетических вкусов народа. До Спендиарова армянская музыка была преимущественно вокальной, композитор, как писал Арам Хачатурян, «поднял её потолок, сделал другими масштабы и критерии». Всегда была на исторической родине и живая работа: знакомство с оркестрами восточной музыки, квинтета реконструированных восточных инструментов, составление плана организации музыкального издательства Армении, первое исполнение в Ереване Симфонии № 3 Бетховена, наконец, создание симфонического оркестра при Ереванской консерватории. И про молодежь никогда не забывал. Организовывал выступления оперного класса консерватории, написал рецензию на концерт молодого виолончелиста Микаэла Малунцяна.

Но все начиналось не с любви к Армении, она появилась и окрепла много позже его детства. Долгое время он и не считался армянским композитором, подтверждая это в своих записях «Я причисляю себя к русской школе». Любовь к музыке и к ориенталистике, родилась с крымскими татарскими песнями, что напевала мама. Родился он 1 ноября 1871 года в Каховке Таврической губернии Днепровского уезда. Сейчас этот город известен своим большим фестивалем «Таврийские игры».

Каховка. Так сегодня выглядят родные места, где рос Александр Афанасьевич

А тогда… военные оркестры да песни уличных музыкантов – вот и было бы всё начальное музыкальное образование Александра, если бы не мать и отец, коммерсант. Мама, урожденная Селинова, происходила из карасубазарской мещанской семьи. Отец Натальи Карповны — Карп Селинов был двоюродным братом художника Ивана Айвазовского, сам же Александр Спендиаров женился на внучатой племяннице художника Варваре Леонидовне Мизировой. Наталья Карповна хоть получила лишь начальное образование (отец тоже), хорошо музицировала на фортепиано, как и её сестра. Брат играл на скрипке.

Город Каховка был основан в 1791 году на месте прежней турецкой крепости Ислам-Кермен. Известное торговое местечк…Из исторических летописей узнаем, что благодаря своим ярмаркам наёмного труда, которые собирали до 40 тыс. приезжих работников, Каховка стала играть роль поставщика рабочей силы в помещичьи усадьбы. В конце XIX века население Каховки насчитывало несколько тысяч жителей. Скучную жизнь провинциальной Таврии и Крыма Александр раскрашивал сам. С трёх лет выделывал из бумаги разных птиц и животных, да так здорово, что Иван Айвазовский взял у шестилетнего мальчика несколько поделок, чтобы показать в Академии художеств. Александр и стихи писал, и рисовал. Потом стал сочинять марши и салонные романсы – того требовала псевдокультурная среда, в центре которой были очень плохие оперные спектакли Симферопольского театра — мальчик с девяти лет учился в Симферопольской классической гимназии.

Ялтинский гостеприимный дом, на улице Екатерининская, где с 1901 по 1924 годы жил композитор, становится колыбелью музыкальной жизни, очагом подлинной духовности, это был насыщенный и плодотворный период расцвета таланта композитора. фото barev.today

Самое поразительное в «увертюрной истории», предвосхищавшей легендарную жизнь, то, что, не зная основ музыкальной теории, он записывал опусы без ошибок. Сам впоследствии удивлялся, заглянув в гимназические тетради. Но однажды вместе с отцом он поехал в Европу. В Венском оперном театре он увидел «Кармен». Потрясение, и вместе с тем неслыханная по дерзости мечта: «ошеломленный, я вышел из театра, мечтая, как о высшем счастье, услышать когда-нибудь свое произведение в исполнении такого же прекрасного оркестра». Если бы он знал тогда, что исполнению симфонической картины «Три пальмы» будут аплодировать здесь же, в Вене. А еще — в Хельсинки, Карлсбаде, Риме, Москве, Харькове, Одессе. Если бы он знал, что в 1913 году в берлинском театре «Кроль» состоится премьера балета Михаила Фокина, поставленного на музыку «Трёх пальм» — «Семь дочерей царя джиннов», где станцует блистательная Анна Павлова…

Ну, а пока начинались годы ученичества. Тоже со своими зигзагами. По настоящему музыкой он занялся только с девяти лет, вскоре бросил фортепиано – не выносил гамм и экзерсисов. С четырнадцати лет – игра на скрипке. Показал очередной марш известному музыканту Николаю Кленовскому – начались занятия теорией композиции. Потом Кленовский уехал в Тифлис, а Александр – в Москву, учиться. Закончил юридический факультет университета. В 1896 году познакомился с Н. А. Римским-Корсаковым, который высоко оценил его талант и взял к себе в ученики.

В.С.Асланян. Молодой Александр Спендиаров у Н.А.Римского-Корсакова, 1953

Примечательно, что в год рождения Спендиарова Римский-Корсаков стал профессором Санкт-Петербургской консерватории. Именно русская ориенталистика пленяла Спендиарова: «Шехеразада» Римского-Корсакова, «Князь Игорь» Бородина. Это направление в музыке и объединило музыкальные пласты обеих культур. Исследователь М. Рухкян подробно разработал тему кровной связи творчества начального периода Спендиарова, завершившегося «Тремя пальмами», с традицией русской ориентальной музыки. Для него это был не просто отклик на зов Кавказа. Он откликался и на сочувствие русской интеллигенции, размышляющей о судьбах кавказских народов, и на голоса русских художников, обретающих свой взгляд на откровения Востока. Справедливый упрёк бросает исследователь русским композиторам. За все годы совместного сосуществования ни один армянский образ, ни одна армянская мелодия не были отражены в русской музыке. Даже Римский-Корсаков признавался, что восточные темы гениальной «Шехеразады» он выдумал сам. Он говорил об этом Спендиарову, пытаясь подтолкнуть его к написанию симфонических картин, и особенно – восточной оперы.

До самой смерти учитель был рядом с Александром Афанасьевичем. И не он один. Творчество армянского композитора поддерживали Анатолий Лядов, Александр Глазунов, Антон Аренский, Владимир Стасов, Антон Чехов, Фёдор Шаляпин. И все же был не только ориентализм, положенный на стихи Михаила Лермонтова, Гафиза, но и армянская музыка. Может быть, даже и хорошо, что она легла уже на подготовленную душу и мастерство. В 1898 году Спендиаров встретился с Николаем Фаддевичем Тиграновым, и «незнакомая своеобразная мелодика и ритмика армянских плясок, чарующая прелесть арабесок, персидских и курдских баяти в обработке Тигранова» произвела на него сильнейшее впечатление. Он стал собирать записи и граммофонные пластинки с музыкой наставника. Какие-то фрагменты он использует позже в опере «Алмаст». В 1916 году в Тифлисе Спендиаров слушает народных певцов и, вспоминая разговор с Мартиросом Сарьяном об Александре Гречанинове, тоже верном ученике Римского-Корсакова, который собрался писать оперу на сюжет поэмы Ованеса Туманяна «Ануш», решается. В Судаке А. Спендиаров знакомится с поэтессой Софией Парнок. Она была одним из учредителей объединения «Лирический круг», тяготевшей к классицизму и, по его просьбе, начала работу над либретто оперы «Алмаст». Исследуя рукопись либретто, написанное по поэме Ованеса Туманяна «Взятие крепости Тмук», К. Худабашьян отмечает: «Эта тетрадь была вещественным доказательством той огромной работы над текстом либретто, которая было проделана либреттистом и композитором прежде, чем началась создаваться сама музыка». Исследователь пишет: Парнок, скорее всего, обращалась за помощью к автору подстрочника «Ануш».

Ведь русского перевода «Взятия крепости Тмук» ещё не было. А в опере «Алмаст» песня «Джан-гюлум» из поэмы Туманяна, переведена четверостишием, а не двустишием, как в переводе Вячеслава Иванова в 1916 году. Не смотря на то, что Спендиарову не понравилась поэма «Ануш», полностью уйти от неё не удалось. Черты характера Ануш плавно легли на психологический образ Алмаст: вера в судьбу и сбывшееся предсказание. Спендиаров стремился создать «проблемную» оперу, используя принципы шекспировской поэтики. А ей свойственна жизнь в движении и борьбе, столкновение разных стремлений. У Надир-шаха, Алмаст, Татула свои нравственные принципы. В душах героев есть неоднозначное, диалектичное. Эти ненужные в сороковые годы краски, когда царила чёрно-белая «графика», и стали поводом убрать многие эпизоды оперы в разных инсценировках (шлифовку и последний монтаж партитуры сделал после смерти композитора его друг Максимилиан Штейнберг). Важный эпизод, где оркестр сопровождает образ бредущего по пустыне каравана – символический образ времени — тоже был вырезан. Но для Спендиарова эта идея была квинтэссенцией. Только история вершит правый суд! Премьера оперы состоялась в 1930 году в филиале Большого театра Москвы с участием великолепной Марии Максаковой.

Артистическому профессионализму её было свойственно сценическое выражение внутреннего состояния изменницы Алмаст, позже пренебрегшей богатством и славой. Потом опера ставилась в Одессе, Тбилиси, и, наконец, в Ереване. 20 января 1033 года в день открытия государственного оперного театра, сегодня носящего имя Спендиарова, состоялась её премьера. Клипер «Алмаз», на котором в кругосветку уходил морской офицер Николай Римский – Корсаков, как будто отозвался похожим созвучием.