2017 будет годом 75-летия замечательной художницы Гаянэ Хачатурян
Они познакомились, когда Гаянэ было двадцать, а Параджанову – на двадцать лет больше. На тех фотографиях они пластично смотрелись рядом: человек-оркестр, обнимавший весь мир, в своей знаменитой бороде от уха до уха, как будто повторяющей его улыбку и Гаянэ – тихая, с чувственными губами, с чёрными глазами, падающими в душу. Кто-то предвкушает появление теории о художественной «парности» этих людей.
Такую же загадку таит в себе «витебская школа». Марк Шагал, кстати, любил Гаянэ. Как и Тонино Гуэрра, Андрей Тарковский, Мераб Мамардашвили... Ив Сен-Лоран восторгался её шляпками, гостил в комнате, долгое время снимаемой художницей вместе с матерью, до тех пор, пока в дело не вмешался Евгений Примаков.
Одна ее картина называлась «Утро странствующей фокусницы», другая – «Утро белой сирени». Можно было подумать, что утро – это её время. Но Гаянэ писала даже по ночам. Её ночь или утро могли лететь, а апельсиновый день - важно шествовать.
Советская действительность её не интересовала, оставалось только уйти в себя. Она так и писала в своём дневнике: «Общаясь друг с другом, образы заменяют реальность». Её собеседниками стали ангелы и птицы. Спускаясь на землю, она звала их с собой. Её ангел не нёс благую весть, не трубил о Страшном суде. Он читал. А птицы сидели на плечах жонглеров. Так перепутались в её мире вертикаль и горизонталь: земля и небо – единое, обжитое только ею пространство со стеклянным солнцем, пурпурным слоном, чёрной сливой, шорохом фиалки…
Их было четыре подруги: художница Гаянэ Хачатурян, журналистка Татьяна Чантурия, актрисы Софико Чиаурели, Лиана Лобжанидзе. Однажды Гаянэ показалось, что кто-то из них умирает, и так появилась её фокусница, которая отдаляется от трёх женщин, стоящих как одно неразрывное целое. Разве это не фокус – пойти по вертикали? Пройти с земли на небо? Есть в той картине один секрет: если её перевернуть, то букет роз превращается в фигуры трёх подруг. Гаянэ любила, когда цветы прорастают в людей, прирастают к зверям…
«Утро белой сирени» написано на дощечке из параджановского шкафа, отправлявшегося на помойку. В детстве каждый из нас рвёт сирень в надежде найти цветок с пятью лепестками и съесть его на счастье. Несколько позже Гаянэ скажет: «Вся моя жизнь была только трагедией». Шесть раз она могла стать фокусницей, но спасала мама. А потом маму спасала она. Сколько же съела она цветов, кто ж считал. Знала бы, что так непросто будет прожита жизнь, больше бы искала? Вряд ли…. В «Утре белой сирени» скачет лошадка, только вместо крыльев Пегаса у неё букетик когда-то найденных пятизвёздочек…
Гаянэ Хачатурян окончила художественную школу имени Якоба Николадзе в классе Гугули Курдиани. Атмосфера Тбилиси, где слияние национальных культур подталкивает смешивать их в себе, как в палитре. Есть учителя, которые бьют линейкой по пальцам. Другие не ломают рук и, как бы отталкивая ученика от себя, направляют его по дороге. Александр Бажбеук-Меликов напрямую отговаривал Гаянэ поступать в Академию художеств.
Так появляется в этих «арабесках» третий тип гениев: одни собирают за собой каждый лист, как Леонардо, другие уничтожают то, что сделано плохо, но творцы третьего типа почти всё отдают людям.
За всю жизнь она создала около трёхсот картин, ста пятидесяти график, пятьдесят разрисованных кувшинов, железок, пластинок, стаканов… Она возвращалась к картинам, как Марсель Пруст к своей рукописи, подклеивая к ней бесконечные листочки...
Работая над «Абстрактной композицией», где краски разноцветными лоскутами накладывались мастихином, Гаянэ нечаянно порезала руку. Могла остановиться и перевязать её, но продолжала работать. Только повернула руку так, чтобы кровь капала в красную краску. Так, через много, много лет у искусствоведов появится возможность узнать её группу крови.
На одном натюрморте - три женщины в чёрном, каждая держала в руках грушу. Фрида Кало, любимая художница Гаянэ (вторая и последняя – Наталья Гончарова, на этом список женщин закончен), прозрачнее: она сажает себе на плечи обезьян, своих нерожденных детей.
Три груши – это тоже дети. Пухлые, спелые, рождённые для жизни. Когда в 2001 году в Галерее Нащокина проходила выставка Гаянэ, Юрий Рост заметил, что все её картины мажорные, звучные, сочные, как надрез спелого арбуза. Через несколько лет здесь же были показаны копии картин Фриды Кало. На последней картине, написанной за восемь дней до смерти, ломти сочащегося алого арбуза. И подпись: «Viva la vida! Viva Frida! Viva Gayane!»
