Егишэ Чаренц: Сома
СОМА
Сома, ты—последняя свобода.
«Ригведа»
1
Как жрец полноводного Ганга, спаленный
Любовной тоской,
Я славлю тебя и рассвет раскаленный
Неистовый твой.
В пылающем мире, на свет твой влекомый,
Тоскуя, любя,
Сестра моя Сома, безумная Сома,
Пою я тебя.
11
О, сколько томительных, долгих веков,
Весну в своем сердце тая,
Я влекся на твой ускользающий зов,
Повсюду искал тебя я.
Но в мире жестоком, холодном, как лед,
Не мог я тебя отыскать.
И знал я, тебя полюбивший умрет—
Смертельна твоя благодать.
И жаждал я смерти, и смерти искал—
И вот в полумраке возник,
На грани последней сверкнул, воссиял,
О Сома, безумный твой лик.
И мир содрогался под взглядом твоим,
А там, за твоею спиной,
Пылали пожары—и жертвенный дым
Полнеба окутал собой.
И танец огня меня так опьянил,
Зажег мне и сердце и взор,
Что я не колеблясь, о Сома, вступил
С открытой душой в твой костер.
111
Ты—небесная наша сестра, знаю сам,
Это ты из заоблачной дали
Придаешь всем соцветьям земным и плодам
Аромат ядовитой печали.
О, сестра, сколь ужасна и сладостна ты!
Знаю, в пору оплодотворенья
Ты нисходишь небесной росой с высоты
И вселяешься в наши растенья.
И созрев, ты становишься знойным вином—
Раскаленною влагой багровой.
И мы жаждем тебя, припадаем и пьем,
И, хмельные, хотим тебя снова.
Ты горишь в наших венах—и яркой зарей
Ты в крови у нас пенишься ало.
И, пьянея, мы жаждем, чтоб этой землей
Только воля твоя управляла.
IV
О Сома, о Сома, неистовый сок,
Священный напиток, святая любовь,
Вино вдохновенья, чей красный поток
Так жарок и чист, как родильная кровь.
Путь Млечный сознанья, прозрачный, как дым,
Зари плодоносный живот.
Ты прежде, чем солнце, сияньем своим
Окрашиваешь небосвод.
Святая невеста свободы—о, нет!—
Свобода сама.
Ты—грезы последней неистовый свет,
Сводящий с ума.
Ты—радость, кипящая в сердце у нас,
Бегущая руслами вен,
Чтоб вспыхнуть, внезапным огнем загорясь
Да будет он благословен!
О, этот багровый таинственный миг,
Когда в этом мире злом
Твой сок прямо в сердце людское проник
И вспыхнул впервые огнем.
И стала ты Агни, о Сома, сестра,
И вот, не вмещаясь в крови у людей,
Ты вырвалась пламенем ярким костра
Наружу из тысячи тысяч грудей.
И все в этой жизни, недужной, гнилой,—
Пронзил твой накал.
От края до края весь мир этот злой
Пожар твой объял.
Сестра, только ты утешеньем была
Нам в наши тяжелые дни.
А нынче какой ты пожар разожгла—
Повсюду, повсюду огни.
И мы, как жрецы в ритуале святом,
Впадая в безумный экстаз,
Кружась перед жарким багровым огнем,
Пустились в безудержный пляс.
Повсюду огонь—и вокруг и внутри.
Так вспыхивай вновь и огнем истекай,
Безумная Сома, гори же, гори
И жизнь воедино со смертью смешай!
У
О сестра, сколько долгих столетий и дней
В наших венах твое истлевало вино,
И порой возгоралось, и сотни огней
Разжигало нам в душах оно.
Сколько факелов ярких, задушенных мглой,
Тлеет в лоне земли —
То огонь, что посмертно под землю с собой
Мы навек унесли.
Он веками горел,
Он сердца наши жег,
Но поджечь этот каменный мир
Он не мог.
Кто не видел, как ночью из темных могил
Золотое мерцанье исходит во мгле?
То—избыток людских нерастраченных сил,
То—вино твое, Сома, пылает в земле,
То—вино, что при жизни по венам текло,
Но огнем разгореться никак не могло.
Бьет вино из могилы,
Как огненный меч,
И пылает,
И землю не может поджечь!
О сестра, только мрак,
Только муки и зло
Нам веками вино приносило твое,
То вино, что в безумье сейчас нас ввело,
Уводило веками лишь в небытие,
Чтоб излиться наружу из мертвых сердец
И свободу себе обрести наконец.
О, как долго
Гореть этот мир не хотел,
Но он вспыхнул, взорвался,
На воздух взлетел.
И, хмельные, мы ринулись
В бешеный пляс,
Подпаляем и жжем
Все, что было до нас.
Кровь смешалась с огнем,
Каждый пьян, каждый дик.
И над всем полыхает
Твой огненный лик.
VI
Это дикая пляска смерти.
Все быстрее наш хоровод.
В этой огненной круговерти
Наши души рвутся в полет,
Как ракеты, взлетают ввысь.
Все быстрее, быстрее пляска.
Это сонмы сердец зажглись,
Это жизнь превратилась в сказку.
Толпы пляшут, в доспехи одеты.
Пенье, крики—безумья шквал.
В этом мире огня и света
Каждый факелом стал.
В этой пляске, неистовой, пламенной,
Пламя поем.
Мир полыхает каменный
Диким огнем.
Это празднество воскресенья.
Сотрясая земную твердь,
Средь огня, в неразрывном сплетеньи,
Здесь танцуют и жизнь и смерть.
VII
Где вы, братья наши далекие?
Это голос мой вас зовет.
Жизнерадостные, ясноокие,
Все придите в наш хоровод,
В хоровод мировых событий.
О придите, придите, придите!
Тот, наверное, слеп от природы,
Кто сегодня не видит огня,
Достигающего небосвода.
О, придите, услышьте меня!
К вам взываю, к единоверцам,
К людям с жертвенным жарким сердцем.
Все придите, танцуйте с нами,
Воспевайте вселенское пламя.
Пусть пылает
Огонь раскаленный,
Пусть очистится мир потрясенный.
Пусть остатки жизни былой
Догорят
И станут золой.
Чтоб, о Сома,
Над жизнью новой,
Разгораясь,
Взошло твое слово.
VIII
И приходят, приходят, приходят сюда
Толпы и толпы несметные,
Чтобы бросить в огонь и спалить навсегда
Старую жизнь беспросветную.
И горит этот каменный мир в западне,
Жаркой настигнут расплатою,
И танцуют в неистово-диком огне
Толпы, безумьем объятые.
И смешались с огнем наша кровь и наш крик.
Кружимся в жертвенном пламени.
И над всем полыхает твой огненный лик,
Словно священное знаменье.
IX
Мерцаньем золотым, виденьем странным
Сегодня кажется мне жизнь моя.
О, лишь сейчас в огне обетованном
Сумел постичь я душу бытия.
Как сладко мне гореть в огне багряном,
Как сладко знать, что с ним сгорю и я!
Как жертва воли непреодолимой,
О Сома, воли яростной твоей,
Сгорю, но твой пожар неугасимый
Пусть станет ярче, жарче и сильней.
А вдруг погаснет? Ты неистребима
Ты снова сотни возожжешь огней.
Вина хмельнее и страшнее яда
Твоя любовь, но как сладка она!
О Сома, пусть подвержен я распаду,
Но ты бессмертию причащена.
Да воцарится в мире, как награда,
Твоя лишь воля, лишь она одна.
Пусть жизнь моя погаснет искрой малой
Средь прочих искр, горячих, золотых.
Но будет полыхать мой отблеск алый.
Во всех рассветах будущих твоих.
июнь—июль 1918
перевод Нины Габриэлян