Торос Рослин — армянский миниатюрист XIII века. Его работы занимают важнейшее место в армянском книжном искусстве. До нас дошли семь рукописей, достоверно принадлежащих Рослину: четыре сейчас хранятся в библиотеке Армянского патриархата в Иерусалиме, две — в Матенадаране (Музей-институт древних рукописей им. Месропа Маштоца) в Ереване, одна — в музее Уолтерса в Балтиморе. 

Самая ранняя рукопись Рослина, «Зейтунское Евангелие» (1256), принадлежит Армянской церкви, но рассмотреть его целиком невозможно: большая часть хранится в Ереване, а восемь страниц до 1994 года листы находились в частной коллекции семьи Атамян, а затем были приобретены Музеем Гетти в Лос-Анджелесе.

Имя армянского летописца и художника-миниатюриста XIII века Тороса Рослина ассоциируется с новаторскими для его времени изображениями традиционных библейских сюжетов. Чтобы оценить уникальность художественного метода Рослина, можно сравнить его интерпретацию сюжета Благовещения в «Зейтунском Евангелии» со сценой Благовещения в Евангелии, выполненном предшественником, работавшим в том же районе (имя неизвестно, рукопись хранится в Галерее искусств Фрира).

Сцена Благовещения, датируемая концом XII века, отражает практики, предвосхитившие творчество Рослина. Они включают в себя полностраничный формат и достаточно строгие фигуры Гавриила и Марии, выделяющиеся в архитектурном ландшафте. 

Не прошло и столетия, как этот сюжет полностью преобразился в руках Тороса Рослина. Теперь ангел и Мария расположены на противоположных полях текста Евангелия от Луки, явно нарушая традицию полностраничной рамки как по размеру, так и по объёму. Посланник Божий решительно указывает на Марию, которая в ответ хватается за плащ и неловко старается спрятать лицо. Гавриил, судя по поднятым крыльям и развевающейся драпировке, мгновение назад опустился на землю. Вся композиция очень лаконична и не содержит дополнительных декораций. Статичность, характерная для работ предшественника Рослина, сменилась экспрессией.

«Зейтунское Евангелие» — это рукопись, которую можно назвать одновременно репрезентативным и зрелым образцом искусства миниатюриста. Пристальное рассмотрение этого артефакта позволяет достичь нескольких целей сразу: выделить тенденции в образовании смыслов и форм, раскрыть взаимосвязь между производством рукописей и историческими событиями в Средневековой Армении и проиллюстрировать некоторые культурные процессы в Восточном Средиземноморье.

Первый фактор, сделавший возможным творчество Тороса Рослина, — взаимодействие с различными культурами. Скрипторием миниатюриста была Ромкла, крепость армянского патриархата на Евфрате, в Киликии. Регион находился в выгодном положении относительно Византии, благодаря чему контакты были частыми. Порты Айас и Корикос, а также проход через горы Тарсус сделали Киликию важным перекрёстком для торговых путей, идущих на запад с Дальнего Востока или направляющихся на восток из Италии.

Киликия была одной из главных транспортных артерий и остановочных пунктов для армий крестоносцев, послов и проповедников. Вероятно, они также сыграли немалую роль в заключении браков и военных союзов между крестоносцами, или франками, и киликийскими армянами.

Такие условия взаимодействия культур способствовали появлению новых, гибридизированных художественных форм. В области рукописного искусства византийские изобразительные традиции оказали существенное влияние на армянские. Эти отношения были давними и хорошо изученными. Однако в эпоху крестовых походов стали актуальны западные тенденции. 

География и история христианства легко объясняют художественное сходство Византии и Армении. Взаимодействия между Западом и Арменией сопровождались лишь ситуативным знакомством с культурными продуктами. Одновременно с этим частые нападения сельджуков и монголов на Киликию привели к обложению данью и установлению контроля иноземцев над регионом. 

По свидетельствам средневековых историков, именно в этот период ограниченных свобод религиозный пыл служил объединяющей силой. Художник, творивший в сложные десятилетия XIII века, имел доступ к новому изобразительному словарю, который вдохновил его на яркое и драматичное воплощение религиозных переживаний. Несомненно, миниатюры Рослина демонстрируют влияние западной иконографической традиции. Оно наиболее заметно в использовании новых сюжетов, таких как Насмешки над Христом и Притча о мудрой и неразумной девах.

Возможно, на стиле миниатюриста сказалось знакомство с франкскими формами: некоторые фигуры изображены с характерным широким разрезом глаз и чёрными линиями, идущими от уголков глаз к вискам. Они были определены как главная стилистическая черта франкских мастерских в Акко. 

Способность визуального искусства создавать более драматическое прочтение Евангелия было привлекательно как для Рослина, так и для его знаменитых покровителей. Такая тактика позволяла лучше представить библейский текст и перевести его на понятный всем язык. На фоне притеснений армянской христианской общины обозначился новый потенциал миниатюры. Некоторые тенденции получены из западных или франкских источников, а другие были просто результатом нового знакомства с текстом.

Часть традиции армянских Евангелий ограничивалась изображениями четырёх Евангелистов как авторов текстов. Доминирующая традиция не была единственной доступной. Иногда добавлялись полностраничные сцены из жизни Христа, хотя и ограниченные главными праздниками литургического года, или так называемым «праздничным циклом». В области Великой Армении они служили вступительными сценами, в Киликии их рисовали ближе к тексту.

Поскольку Рослин работал в Киликии, это была традиция, которую он знал и, возможно, в которой обучался. Характерный набор сцен фигурирует в «Зейтунском Евангелии». Однако Торос Рослин представляет радикально расширенный живописный цикл. Его задача состоит в том, чтобы рассказать о самых важных эпизодах в христианском мире. Это Рождество, Сретение Господне, Крещение, Вход в Иерусалим, Преображение, Распятие, Сошествие с креста и Вознесение. Изображения меньшего размера часто предназначены для продолжения более масштабной темы, которая является основной для полностраничной программы. Их размер никоим образом не умаляет значимости тематики. 

Истинная суть этих небольших интертекстуальных миниатюр и маргинальных фигур заключается в повторении двух специфических тем: чудес и преследований. Они обе перекликаются с современным художнику периодом и также полны надежды на спасение. Здесь сила Христа проявляется в исцелениях прокажённых, паралитиков и больных, а победа над злом является важнейшим сюжетом, в котором демоны изгоняются из вместилищ. 

В подтверждение этого тезиса можно привести две сцены. Одна из них — обезглавливание Иоанна Крестителя, на которой разрез глаз и черты лица Ирода ассоциируются с монгольскими и, таким образом, связывают библейского тирана с нынешним гонителем. Пристальный взгляд на единственную иллюминацию, привлекающую внимание к уникальному сюжету, сразу же снимает все сомнения относительно направленности этой живописной программы. Изображение сопровождает предсказание Христа о страданиях апостолов в Евангелии от Матфея, где Иисус говорит: 

«Вас поведут к правителям и царям за Меня, чтобы вы свидетельствовали перед ними и язычниками. Брат предаст брата на смерть, а отец — своего ребёнка, и дети восстанут против родителей и предадут их смерти; и все будут ненавидеть вас за Моё имя. Но тот, кто претерпит до конца, спасётся» (Матфея 10:17-23). 

Хотя эти слова из Евангелия не передаются буквально, они вдохновили на изображение всеобщего страдания. Миниатюра в этом тексте является одной из двух во всей рукописи, занимающую полстраницы. Во многих исследованиях этот уникальный образ вызвал лишь замечание о том, что Рослин решил изобразить здесь предупреждение, а не реальное событие.

Сцена страдания разделена на два отдельных этапа. Начиная с верхнего регистра и читая слева направо, мы сначала видим восседающего на троне царя в богатом одеянии, украшенном сиренами: он руководит ужасами, предсказанными Христом. Зло восседает на спине короля в облике демона и шепчет ему на ухо, намекая на описанные страдания и мученичество. Справа человек висит вниз головой, с него сдирают кожу, а солдаты убивают целую группу мужчин и женщин, в то время как фигуры внизу подвергаются мучениям с помощью огня, змей, диких зверей и удаления языка.

Надпись над царём гласит: «Он заставляет приносить жертвы идолам». Поскольку для этой сцены нет ни модели, ни текста, в котором описывались бы её детали, возникает соблазн связать эту отсылку с раннехристианскими преследованиями.Торосу Рослину удалось вести повествование в тональности изначальной библейской драмы. Особое стечение исторических факторов сделало возможным такое художественное самовыражение.  

На обложке: «Зейтунское Евангелие». Хранится: Baltimore, The Walters Art Museum

Источники:

Левон Чугасзян ''Торос Рослин — летописец. (T’oros Roslin as a chronicler)». Журнал ''Литературная Армения'', Ереван, 1988, No.11, стр. 107-110.

Lisa Mahoney «T'oros Roslin and the Representation of Pagan Threat» , The Journal of the Walters Art Museum 68-69 (2010-2011): 67-76.