Психолог и психотерапевт Зара Арутюнян рассказывает, почему современная семья, и армянская в частности, находится в кризисе, почему в Армении часто разводятся, почему партнерство лучше отношений, построенных на иерархии, и как стереотипное воспитание может навредить детям.

— Для начала расскажите, пожалуйста, немного о себе.

Я родилась и какое-то время жила в Армении, сейчас живу в России и работаю психологом. Моя специализация — работа с жертвами домашнего и сексуального насилия. Это неслучайно. В жизни я наблюдала много насилия в семьях, был и свой опыт — муж-армянин, я была тем человеком, к которому применялось насилие.

Я считаю, что это одна из самых серьезных проблем нашего общества, поэтому я еще немного стала общественным деятелем. Некоторые меня считают правозащитником, но вообще я психолог, сижу в кабинете и спасаю людей, которых мучили в семьях. Меня иногда спрашивают: «Зара, почему ты занимаешься такими стремными вещами, у тебя же трое детей?». Я отвечаю, что именно поэтому я и занимаюсь такими делами. У меня три дочери, и я не хочу, чтобы они когда-либо были подвержены какой-либо из форм насилия.

Как можно говорить, что мы христиане, что мы за все хорошее против всего плохого, но при этом пусть жен колотят мужья — мы туда не лезем?

— Говоря о семейных ценностях, очень часто апеллируют к традициям, армянским ценностям. Эта тема часто всплывает в ситуациях, когда обсуждаются истории о насилии и подавлении в семье. Но что это за ценности? Можем ли мы их определить с точки зрения социологии?

Конечно, коли люди об этом говорят, то это существует. Любая ценность или идея существует на уровне мифа, того, чему мы поклоняемся и о чем говорим. С моей точки зрения, как человека науки, который учился на факультете прикладной математики в Ереване и потом на социолога, очень странно, как получается в одном предложении говорить, что мы древняя нация, которая первая приняла христианство в качестве государственной религии, и тут же утверждать, что армянские традиционные семейные ценности — это что-то жесткое, свирепое, это подчинение, власть отца. Конечно же, говорится и о том, что мы никогда не признаем никакие браки, кроме гетеронормативных.

Это очень смешно, потому что я хоть человек не особо верующий, но Библию читала. Вся идеология христианства, в моем понимании, она про гуманизм — Христос велел всем любить друг друга и т.д. И в этом смысле для меня всегда есть логическое противоречие — почему же мы такие невероятные христиане, которые кичатся своей историей, и одновременно с этим у нас бьют отцы детей, мужья жен… Тут нет ни одного христианина. Где церковь? Я все время хочу спросить и ААЦ, и РПЦ — где вы? Почему вы не устраиваете в семье лоно любви? Семья — это про любовь. Это более общечеловеческий и христианский уровень, нежели локально армянский. Есть такой старый анекдот про Березовского — или крест сними, или трусы надень. То есть как можно говорить, что мы христиане, что мы за все хорошее против всего плохого, но при этом пусть жен колотят мужья — мы туда не лезем.

Чтобы женщины обращались за помощью, они должны понимать, что домашнее насилие — это что-то ненормальное.

— Как вы думаете, почему так получилось? Почему защищают именно такую жесткую модель власти в семье?

Власть никогда не отдают. Так устроен мир. Если вы посмотрите внимательно на историю человечества, вы увидите, что никто не отдавал власть добровольно. Если вы спрашиваете, что такое патриархат, то, конечно же, патриархат — это власть мужчин, и они не хотят ее отдавать. Если армянские традиционные мужья признают, что женщина — это человек, и дадут ей дома право голоса, право принятия решений, уважение — они не смогут ее бить и подчинять. Я называю себя феминисткой, несмотря на множество одиозных постулатов, которые я не поддерживаю, потому, что только феминизм может расшатать эту машину.

Кроме того, год назад в Армении вступил в силу прекрасный закон о профилактике и противодействии домашнему насилию, который был принят еще предыдущей властью. Я его читала и наслаждалась, туда включили все формы насилия — физическое, морально-психологическое, сексуальное, экономическое, включая, вот это вообще вишенка на торте, — игнорирование интересов партнера. Но этого мало, если нет следующего важного шага — просвещения. Чтобы женщины обращались за помощью, они должны понимать, что домашнее насилие — это что-то ненормальное. Люди не читают законов. Если человек живет в семье, где дед бил бабку, отец бил мать, в доме всех гнобили — у него не возникает чувства, что происходит что-то ненормальное. Девушка из такой семьи выходит замуж, ей по наследству передается мудрость армянских женщин — терпи, будь покладистой, действуй хитростью, прямо ничего не требуй. Это считается мудростью. Если я живу в этой рамке, мне в голову не придет, что со мной происходит насилие. И тут начинается самое главное, что часто пропускают, — СМИ, культура, школы, органы опеки. В это надо вкладывать очень много энергии, должны быть организованы курсы для педагогов школы, чтобы они распознавали и понимали, если ребенок живет в ситуации насилия; и для полицейских, чтобы они не говорили: «Подумаешь, наорал».

Это очень удобно и экономично для государства сказать: все, что в домах у семей, нас не касается. Хотя любое государство состоит из семей. Миссия государства — защищать.

— То есть существует хороший закон, который не работает в полной мере, потому что нет инфраструктуры, которая бы его поддерживала?

Любой закон, чтобы он заработал по-настоящему, должен стать культурной нормой. А эти нормы не берутся с неба. Возьмите наши сериалы, любой из них показывает реалии общества. Любой режиссер скажет — как люди живут, так мы и показываем. А я им отвечу, что их задача не показывать, как есть, а подтягивать людей. Это всегда так было — новые нормы входят в жизнь через телевизор, через популярных людей. Детей в школе должны обучать нормам сексуального воспитания, воспитывать в них честь и достоинство гражданина, учить звать на помощь, объяснять, что государство должно защищать своих граждан. Это очень удобно и экономично для государства сказать: все, что в домах у семей, нас не касается. Хотя любое государство состоит из семей. Миссия государства — защищать.

И на это просвещение надо не очень много времени, что самое смешное. Если эта повестка будет из каждого утюга — прав человека, прав женщин, достоинства, уважения, любви, счастья (это прекрасные дискурсы, которые не противоречат христианству), люди начнут понимать, начнут обращаться за помощью.

Надеюсь, в будущем если человек бьет своих домашних, он будет нерукопожатным. Когда армянскому мужчине, который сидит в «Ветерке» и ест свой армянский «хоровац-кябаб», станет стыдно сказать, как он гаркнул на свою жену, а все вокруг скажут не какой он мужик, но возмутятся. Даже за свою жизнь я наблюдала много вещей, которые были нормой, а стали ненормальными. И культура иногда способна влиять больше, чем закон.

Я понимаю, откуда эта ограниченная картина мира, но факт в том, что надо развиваться, надо учить матчасть, смотреть на мир, становиться добрее.

— У сторонников консервативной повестки такая позиция, что вот они тут дадут слабину и все, завтра апокалипсис. Что с этим делать?

Это вполне нормальная охранительная логика, она архаична, потому что люди, у которых ограниченная картина мира, имеют очень странные представления о другом, неизвестном — оно их пугает. Это мы видим на таком племенном рефлексе, как «свой-чужой», например, армяне не любят иностранцев, про иранцев все время говорят, что «они к нам понаехали» и т.п. Такое примитивное отношение к чужим как к врагам, враждебное отношение к чему-то новому как обязательно страшному… Сейчас я могу включить социолога и долго рассказывать, что мы как нация, подверженная неоднократно уничтожению, войнам и т.п., обладаем повышенным инстинктом самосохранения. Это не просто так, что мы такие, извините за вульгарное выражение, пуганные. Действительно, армянский народ, как и еврейский, многократно подвергался угрозе уничтожения, отсюда стремление сохранить себя, отсюда же привычка жениться только на представителях своего народа.

Так что я понимаю, откуда эта ограниченная картина мира, но факт в том, что надо развиваться, надо учить матчасть, смотреть на мир, становиться добрее. Когда армянские родители кричат, что мы не должны разрешать гей-браки, я всегда им говорю: «А вы знаете, что нас сидит тут 20 человек, и я точно знаю, что у одного из вас ребенок-гей или один из вас гей, потому что такова статистика. И когда вы кричите, что это надо запретить, вы убиваете своего ребенка, потому что он сидит в это время рядом с вами, на кухне, где вы смотрите эти жуткие передачи». Я говорю не понаслышке, я работаю с такими детьми, они сходят с ума, у них столько депрессий, столько суицидальных попыток, потому что они знают, что родители их убьют. Двадцать процентов популяции — это люди нетрадиционной ориентации. Это значит, что почти в каждой семье, которая говорит эти безнравственные, бесчеловечные вещи, есть такой ребенок, который не может про это сказать. У него развиваются энурез, заикание, психозы, неврозы, начинается депрессия… Зачем это? Кого вы спасаете? Это жестоко, это фашизм. Но почему-то такие взгляды легко сочетаются с тем, что мы прекрасные христиане.

— Мне доводилось читать об исследованиях, доказывающих, что воспитание мальчика в духе «будь мужиком», влечет большое число проблем во взрослой жизни — повышенную тревожность, депрессии и т.п.

Конечно, огромное количество проблем. Я совершенно убеждена, что феминизм нужен всем, не только женщинам. Но надо немного шире посмотреть. Мужчины армянские, которые выросли таким образом, что они добытчики, эти разговоры про мамонтов… Я обожаю разговоры про мамонтов, ведь есть посмотреть на статистику официальных органов Армении, то среди работающих людей женщин больше, чем мужчин. Но при этом легенда про мамонта остается, что мужчина тот, кто должен приносить добычу. Если взять в пример такую мелкодисперсную социологию, а я люблю каждый год приезжать в Армению и ходить по семьям, то я постоянно наблюдаю картину, когда женщина работает, занимается домом, хозяйством, детьми и воспитанием. И ситуация эта наблюдается со времен перестройки. Мужчина лежит на диване, курит, пьет пиво, переключает каналы телевизора и страдает. Женщина в отчаянии от этой ситуации. Как психолог, к которому иногда приходят эти мужчины, знаю, что они в жуткой депрессии, потому что не смогли выполнить социальную повестку, не справились, у них тотальная фрустрация. Но они продолжают кричать на жену, почему не готов обед, хотя она работает на трех работах. Это их уничтожает. Если бы они не были подвержены гендерным стереотипам, а следовали бы общечеловеческим ценностям — доброте, любви и счастью, — это бы по-другому работало. Если бы не учили девочек манипулировать, а парней стоять такими кремнями, люди бы не спивались, а в Армении большая проблема с алкоголизмом. От всего этого они и правда страдают, потому что не выполнили высокую миссию мужчины. При этом они не идут на малодоходную работу, потому что это ниже их достоинства, а тихо сходят с ума.

Уважение — это самое важное в семье, важнее любви.

— Получается такой замкнутый круг, люди понимают проблему, но не могут ее преодолеть?

Да, а на самом деле если нам в телевизоре и в книжках и звезды наши будут говорить, что семья — это партнерство ради любви и мира, что мы женимся, чтобы сделать жизнь другого лучше, то было бы не так сложно. Если так уж получилось, что мои социальные навыки лучше, чем твои, то я работаю, но при этом мы договоримся, чтобы ты мыл посуду, например. Я не верю в любовь без уважения. Когда люди говорят — я тебя люблю, но я тебя унижу, потому что не уважаю, мне кажется, это какая-то квазилюбовь.

Сейчас есть хороший пример. У нас появился совершенно очаровательный премьер-министр, который показывает нам пример хорошего брака, у них с Анной однозначно партнерские отношения. Это внешне патриархальная картинка — муж, жена, четверо детей, они умилительно отмечают Новый год. Картинка гораздо лучше, чем Риточка, которая была раньше. Но по факту мы видим в Анне не только жену, но и партнера, товарища, у нее есть свое мнение, она поддерживала мужа, она проводила митинги, когда тот сидел. Это очень хорошая ролевая модель равноправного партнерского брака, в котором люди друг друга любят, поддерживают и уважают. Но другой вопрос, что про это никто не говорит. Хотя надо говорить везде, что уважение — это самое важное в семье, важнее любви. Любовь, знаете, «отваливается», как психолог скажу, любовь в виде страсти живет три года, как говорил товарищ Бегбедер. А дальше должно оставаться уважение и взаимная забота.

Не надо заботиться о том, выйдет ли из ребенка качественная девочка или качественный мальчик, ему достаточно быть качественным человеком.

— Если отказаться от этой повестки про мужчину-добытчика и женщину-хранительницу очага, то как жить дальше? Что придет на смену? В каком духе воспитывать детей? Ведь эта модель выглядит просто: девочке говорят — будь хозяйкой, вяжи носки, мальчику говорят — будь воином, вот тебе автомат. Тут не нужно рассуждать, это готовый рецепт. А какая может быть альтернатива?

Мне кажется, на этот вопрос есть совершенно детский и наивный ответ, хоть и не всем понятный. Во-первых, мое поколение, а я 1970 года рождения, растили в этой повестке, при этом в моем поколении работают абсолютно все женщины. То есть нас растили, чтобы мы были шеей, манипулировали и вязали носочки, но жизнь такая интересная штука. Как я уже говорила, в Армении по статистике работающих женщин больше, чем мужчин. Поэтому про хозяйку — это миф. Когда жизнь заставила, все женщины в конце 1980-х и начале 1990-х, кандидаты наук, директора школ, они все взяли клетчатые сумки и поехали в Турцию за шмотками, потому что их дети были голодными. Это сделало огромное число армянских женщин. И с тех пор процесс не останавливался. Просто люди продолжают транслировать иную повестку и говорят, хорошо, если у нас получится выдать девочку замуж за состоятельного парня. Это такие атавистические разговоры. Потому что по факту женщина и мама всегда работает. И тетя работает, часто и бабушка, потому что одного дохода не хватает.

По поводу того, что должно прийти на смену гендерной повестке. Тут все еще проще — надо растить интеллигентных, приличных людей, добрых. Не надо заботиться о том, выйдет ли из ребенка качественная девочка или качественный мальчик, ему достаточно быть качественным человеком. Все, что мы должны делать, повторю, что у меня тоже трое детей, это дать своим детям картину добра и зла, рассказать, что хорошо, а что плохо, как надо и как не надо поступать — не потому что ты мальчик или девочка, а потому что так поступают приличные люди. Такая модель гораздо проще.

Когда мы видим конфликт между гендерным фокусом и общечеловеческим, христианским, всегда надо выбирать любовь, уважение, достоинство. Когда девочкам говорят, что ты должна быть шеей — это неуважение. Я знаю огромное количество женщин, которые манипулируют своими мужьями, в этом нет уважения, в этом есть сделка — я хорошо вышла замуж и получу от этого все профиты, я буду молчать, чтобы он мне купил шубу. Это что, любовь? Про это говорил Христос? Нет, не верю.

Мне говорили, что я в этом смысле абсолютно наследница своего предка Хачатура Абовяна, который был знаменитым армянским просветителем и ломал существовавшую тогда повестку.

— Тогда вопрос такой. Что должно произойти, чтобы эта модель поменялась?

Я считаю, что нужно просвещение. Хотя можно не вмешиваться, чтобы все развивалось своим чередом, не сопротивляться, как говорят китайцы, сидеть на берегу и ждать, когда мимо тебя проплывает труп твоего врага. Такой подход тоже возможен. Но я не могу его воспринять. Если посмотреть, что с миром сделал Ренессанс после глухого Средневековья, то понятно, что просвещение имеет колоссальную важность. Мне говорили, что я в этом смысле абсолютно наследница своего предка Хачатура Абовяна, который был знаменитым армянским просветителем и ломал существовавшую тогда повестку. Когда он работал в тифлисском уездном училище, то добивался отмены телесного наказания для учеников, но его передовые педагогические взгляды вызывали лишь ненависть чиновников и церкви. Его гнобили за то, что он придумал язык, на котором могли говорить и читать простые люди, он был изгнан отовсюду. Но благодаря этому огромное количество армян, пожертвовав ценностью грабара, который был непостижим для обыкновенных людей, научились читать и писать. Я преклоняюсь перед его подвигами и считаю, то, что он сделал — прекрасно. Возможно, у меня какая-то генетическая поломка на тему просвещения. Это великая вещь. Ведь если ты чего-то не понимаешь, надо просто постараться это понять, изучить вопрос.

— Мне кажется, это такая естественная для любого человека боязнь всего нового, в том числе в общественных отношениях. А привычное кажется безопасным.

Да, кажется безопасным — при всех опасностях, при всех страданиях и переживаниях. Модель патриархатного брака вызывает страдания и у мужа, который не справляется, и у жены, которой приходится работать в пять смен. Современная женщина работает еще больше, чем раньше: она работает на работе, потом вечером дома как кухарка и уборщица, потом воспитывает своих детей, она работает ночью, потому что должна предоставлять секс-услуги мужу, согласно договору, и, наконец, — она работает над своей красотой, она должна еще и прекрасно выглядеть. Этой повестки не было у поколения наших мам, вот этой огромной работы по поддержанию красоты, на это нужны огромные ресурсы. Пять смен для женщины — нелегко. И мужчина, который сидит в депрессии и спивается — это очевидная реальность, в которой плохо всем. Дети растут в атмосфере нелюбви, потому что в этой конструкции жены ненавидят мужей, мужья ненавидят жен. Она ненавидит его за то, что вынуждена работать, потому что не такой был план у матушки на нее, она считает его никчемным мужчиной. Он ненавидит ее за то, что она его попрекает и не хочет борщ ему разогревать. Это огромная атмосфера ненависти, токсикоз, она съедает души, как бы это высокопарно ни звучало.

Мальчиков и девочек растят совершенно по-разному не только в смысле гендерных стереотипов, мальчиков балуют и развращают. Вот он рождается, и он ценен уже тем, что он мальчик.

— Мне кажется, многие подобные проблемы появились в 1990-е, когда экономическая ситуация в Армении была чудовищной. В том числе я имею в виду селективные аборты, когда семья предпочитала оставлять плод в том случае, если это мальчик, в котором видели продолжателя рода. Как вам кажется, если в Армении благосостояние будет повышаться, приведет ли это само собой разрешению таких семейных драм или это никак не связано?

Мне кажется, селективные аборты пришли не тогда, когда нам нечего было есть и мы растили помощников в хозяйстве. Селективные аборты пришли тогда, когда стало доступным УЗИ, гораздо раньше, просто об этом заговорили в 1990-е. Про то, что каждая армянская семья ждет мальчика, есть прекрасный анекдот. Один друг говорит другому: «У меня жена родила». И он говорит: «А кого, парня?». Он отвечает: «Нет». И ему: «А кого тогда?!». Этот анекдот показывает, какая доблесть для армянского мужчины иметь сына.

Отцы девочек придумали себе прекрасный альтернативный лозунг про то, что они ювелиры. Типа мужики делают мальчиков, а ювелиры — девочек. Вокруг этого существует большое количество шуточек и т.п., но факт в том, что это бунт мужчины. Мальчиков и девочек растят совершенно по-разному не только в смысле гендерных стереотипов, мальчиков балуют и развращают. Вот он рождается, и он ценен уже тем, что он мальчик. И в этом смысле, когда появилось УЗИ и возможность определения пола, конечно, культ мальчиков лег на это.

Причем слово «наследник» тоже вызывает недоумение. О каком наследовании идет речь? Это до начала XX века только по мужской линии было наследование состояния, а что мог оставить советский человек? У него уже не было заводов, пароходов, каких-то состояний огромных. Невероятно смешно, когда инженер с зарплатой 120 рублей орал, что у него родился наследник. Сейчас да, появилась какая-то новая буржуазия, но сейчас и мир другой, женщина может быть наследницей всей собственности. Женщины ведут бизнес не менее успешно, чем мужчины. Но пока сами женщины поддерживают такую ситуацию. Ведь женщины идут на аборт, нельзя заставить ее силой. Если она встанет и скажет: «Я этого делать не буду», — ни один самый кровавый тиран не сможет ее заставить.

— Есть же истории, когда свекровь начинает обрабатывать невестку и говорить, что девочка не нужна, надо мальчика рожать.

В каждом месте надо спрашивать, зачем вам пацан, какие заводы вы собираетесь ему передавать. И потом, если сила имеет лицо свекрови, этому можно противостоять только одним способом — выращивая достоинство у девочек. Потому что если у человека есть достоинство, все это смешные разговоры.

Мы находимся внутри колоссального кризиса патриархатного брака, по крайней мере в России и на постсоветском пространстве.

— А если девочка уже выросла в семье, где ее учили быть хорошей и покорной, испытывает давление, что ей надо выйти замуж, рожать детей, а она этого не хочет, как противостоять семье?

Надо сопротивляться. Если напрямую сказать «нет» сложно, есть саботаж. Можно рассказывать всем историю, что не нашелся тот самый достойный парень. Я многим это советую, хорошо работает, когда на тебя давит сообщество. Это один из моих лайфхаков для тех состоявшихся, успешных армянских женщин, которые в 30, 35 и 40 лет продолжают выслушивать все эти разговоры. Я им говорю: когда начинают говорить, садитесь рядом и плачьте первая — где тот хороший парень, сама ищу день и ночь, в Тиндере все пальцы сломала, мечтаю найти хорошего мужа. В этом месте все отваливают. Ты не сопротивляешься, наоборот, абсолютно солидарна. Надо начинать разговор с мамой и бабушкой с того, что опять сходила на свидание, а он глупым оказался. Тогда все будут вам сочувствовать, а не давить. Как говорится, не можешь остановить, возглавь это шествие за удачный выход замуж.

— Как вам кажется, что в будущем ждет семью как модель отношений?

Мы находимся внутри колоссального кризиса патриархатного брака, по крайней мере, в России и на постсоветском пространстве. Люди женятся и практически немедленно разводятся, даже в нашей Армении. Сейчас та картина брака, которая у нас всегда была, просто катится в тартарары со всей нашей общественной повесткой. 80% заявлений о разводе подают женщины, и в России и в Армении, потому что им не нравится так жить, даже вопреки всему давлению, которое на них будет оказано. Это не будущее, это наше настоящее. В общем, уже последние лет 20 мы эту картину наблюдаем: постоянно растет количество разводов по отношению к количеству браков.

Чтобы быть счастливой, современной женщине муж нужен как опция, как вишенка на торте.

У постиндустриального общества нет никакой экономической нужды, у женщины нет нужды жить с мужчиной и выслушивать его представления о том, как она должна одеваться, какого цвета должны быть ее ногти, потому что она сама зарабатывает. Брак как способ для женщины выжить, каковым он был со времен Адама и Евы и практически до середины XX века, перестает быть необходимостью. Рано или поздно девушки это понимают. Выходить замуж начинают позже, этот порог постоянно двигается. Если несколько лет назад выходили замуж в 20-22 года, сейчас двигаются ближе к 26-27 годам. Это первое вступление в брак. Люди подходят к этому более осознанно, они хотят жить хорошей жизнью, а не выходить замуж за первого, кто в школе за косички дергал. Все-таки наступает трезвость.

Еще один тренд XX-XXI века — люди хотят быть счастливыми. А чтобы быть счастливой, современной женщине муж нужен как опция, как вишенка на торте. Хорошо, если будет муж, с которым можно сходить в оперу или в консерваторию, а если это не так, а надо по всему дому собирать носки, выслушивать претензии в свой адрес, — это совсем никому не интересно.

Насчет будущего есть разные мнения. Я часто обсуждаю эту тему со своим другом, он экономист, занимается глобальными процессами. Он тоже говорит, что с точки зрения экономики брак уже никому не нужен. Вместе с тем совместное потребление увеличивает количество товаров и услуг в корзине, поэтому экономически общество заинтересовано в том, чтобы люди как-то «кучковались» вместе. Что придет на смену? Очевидно, что партнерские браки, свободные отношения, ведь вопрос сексуальности стоит со времен дедушки Фрейда, и если у супругов разное либидо, то остаться вместе им поможет доверие и договоренности, либо будут полиаморные браки наподобие коммуны. Это ужасно интересно, но боюсь, что уже до этого не доживу.

— То есть от модели «м + ж» мы двигаемся к бесконечному разнообразию форматов совместного бытия, которые не связаны с какими-либо ограничениями? А выживет ли традиционная семья мама-папа-дети?

Во-первых, если мы посмотрим внимательно, то еще 50 лет назад традиционная семья включала маму, папу, детей, бабушек и дедушек. Сейчас это уже нуклеарная семья — родители плюс дети. Одно звено традиционной семьи отвалилась, и никто по этому поводу на баррикады не выходил и не кричал, что мы перестали жить со своими свекровями.

В этом месте меня армяне заклюют, наверное, но мне кажется, что через какое-то время будет совершенно нормальным, и об этом говорю не только я, что человек в течение жизни проживет несколько браков. В нашей современной повестке брак — это, как правило, союз на время выращивания детей. Если посмотреть на статистику, то когда дети вырастают до примерно 20 лет, они начинают жить самостоятельно, и возникает синдром пустого гнезда, когда люди с удивлением обнаруживают, что им особо нечего делать вместе. Вот у них была задача, стратегический план вырастить детей, сейчас задача выполнена, их ничего не связывает. Тут возникает возможность для хорошего человеческого развода, ведь если нет ничего общего, то нет смысла цепляться друг за друга.

В этом смысле, наверное, будет несколько браков. Мужчины уходят в новые браки с более молодыми женщинами и рожают новых детей, а женщины, как правило, даже выходя вновь замуж, живут уже другими интересами, не рождением детей. Это возраст, когда можно жить для себя. Второй муж будет выбираться не по принципу вульгарного дарвинизма о более сильных альфа-самцах, добытчиках мамонтов, а по интересам. Это один из трендов. Партнерства в целом станут более свободными, менее обремененными юридическими и другими формальными штуками. Эти свадьбы на 300 человек тоже уйдут в прошлое, хотя от этого пострадают рестораны и производители тех ужасных платьев, в которых ходят на свадьбы, но в целом миру от этого станет легче. Ведь в этой сопровождающей мишуре очень много маркетинга.

В свое время я с удивлением узнала, что история про то, что бриллианты — это лучшие друзья девушек, придумана компанией де Бирс, которая разместила рекламу в фильме с Мэрилин Монро. Эта идея настолько глубоко в нас живет, что до сих пор мы не можем выйти замуж или серьезно разговаривать с парнем, пока он нам не подарил бриллиант. А это просто фантастически успешный маркетинговый ход.

В поддержании патриархатных и традиционных ценностей очень много маркетингового компонента, огромное количество. Мир остановится, если мы перестанем тратить деньги на красоту — это же многомиллиардная индустрия. Женщина должна каждый день делать себе еще более вычурный маникюр и макияж, чтобы понравиться мужчине, выйти замуж, потому что пока нет этого семейного статуса, мы ущербные. Как только мы выходим из этой повестки, они проваливаются. Конечно, это повестка, которую тянут не только мужчины, но и производители всего, что касается красоты, украшательства, праздников типа 8 марта, Дня святого Валентина и т.п.

— Получается, с одной стороны, эта индустрия работает на женщин, а с другой — беспощадна к ним.

Да, она отжимает у женщин последние ресурсы.

Если хочешь воспитать ребенка, воспитай себя.

— Если вернуться к теме Армении… Например, сейчас распространена ситуация, когда мужчина женится, а потом уезжает на заработки, иногда он отсутствует годами. Как вы думаете, влияет ли это на статистику разводов и трансформацию модели семьи?

Это модель семьи времен Второй мировой войны — вдовы. Фактически они вдовы. Кроме того, далеко не все мужчины, уехавшие в Россию, посылают домой достаточно денег, чтобы женщина на них жила. Чаще ей приходится работать. То есть она официально замужем, а по факту — разведенка, которая решает все вопросы семьи, в том числе растит детей. Статистикой не интересовалась, но на уровне личных наблюдений за знакомыми вижу, что в каждой третьей семье муж в том самом хопане. Это новая традиция армянской жизни. Конечно, это совершенно покинутые женщины, потому что, как правило, за несколько лет в хопане у мужа появляется новая семья, рождаются новые дети. Конечно, они не разводятся, потому что одной сложно растить детей, потому что у тебя либо есть муж, либо нет его. Да, иногда они посылают какие-то небольшие деньги, иногда приезжают на Новый год, и все дети кричат «папа», но это не помощь в воспитании детей. Воспитание детей — это ежедневная тяжелая работа, ты всегда мама, всегда должна отвечать на вопросы детей, что бы ты ни делала.

— Что можете посоветовать молодым семьям, как вырастить хорошего человека с чувством собственного достоинства, обойдясь при этом без стереотипных моделей, в том числе гендерных?

Это вопрос на еще одну лекцию. Есть такая хорошая фраза, что если хочешь воспитать ребенка, воспитай себя. Все, что ожидаешь от своего ребенка, делай сам, уважай границы, уважай достоинства своего партнера, сам имей достоинства. Тогда будет шанс воспитать достойного человека. А то ведь, знаете, как бывает, когда папе на всех можно орать, а ребенку на него нельзя, то у ребенка ломается мозг. И потом уже в 18 лет говорить ему, что он должен себя уважать… А с чего? Как? Все зависит от ситуации, в которой мы живем. Если мы существуем в пространстве, где друг к другу уважительны, заботливы, относятся по-человечески, то ситуация иная. Это не значит, что ваш ребенок не окажется, скажем, патологическим садистом, такие девиации бывают. Но чтобы ваш ребенок жил в мире, наполненном достоинством, любовью и счастьем, вы можете быть таким человеком, это будет картина мира вашего ребенка. Это остается с ним. Как бы мы ни росли, ни изменялись, самая вкусная жареная картошка всегда у мамы, даже если она ее жгла беспощадно. Это наша почва.

— Спасибо за беседу, Зара.

Над интервью работали Анаит Багдасарян и Ани Аветян.