Забел Есаян чудом удалось пережить Геноцид армян 1915 года, хотя в Османской империи целенаправленно разыскивали «опасную» писательницу. Почти всю свою жизнь активистка посвятила помощи армянскому народу и верила в его возрождение. Забел Есаян в течение долгих лет изгнания мечтала вернуться на родину и искренне поддерживала Советскую Армению, которая впоследствии ее предала. Как журналистка сбежала из Константинополя и за что ее приговорили к расстрелу — в заключительной части материала Армянского музея Москвы.

Забел Есаян среди развалин Киликии

В 1908 году Османская империя была провозглашена конституционной республикой — младотурецкая революция завершилась. Полная надежд, Забел Есаян вернулась в Константинополь после трех лет в Париже. И армянское, и турецкое население империи было воодушевлено, однако переворот не внес существенных изменений. Христиан все еще притесняли: продолжались захваты домов и единичные убийства. На фоне зреющего недовольства сторонники Абдул-Хамида II в 1909 году организовали в столице контрреволюционный мятеж с целью вернуть султану неограниченную власть. Попытка не удалась: диктатор лишился трона, а в Адане начались поджоги армянских кварталов.

Погромы продолжались около двух недель — жертвами Киликийской резни стали 30 тысяч армян. Позже апрельские события в Адане историк Сурен Манукян назвал примером прелюдии геноцида. Забел Есаян, искренне любившая свой народ, считала, что во время такой страшной и судьбоносной трагедии каждый должен исполнить свой долг. Соединив литературную и гражданскую миссии, летом 1909 года писательница отправилась в Киликию по поручению Красного Креста, чтобы вывезти сирот и организовать для них приюты.

«Повсюду смерть, разруха, голод, болезни и тюрьмы. С первой же минуты страна произвела впечатление погруженного в траур дома, причем покойника еще не вынесли. Невозможно было бы различить армян от турок, если бы на лицах первых не запечатлелась неизбывная боль от безутешного горя. Киликия уничтожена», — писала в июле 1909 года Забел Есаян своему мужу.

Активистка также пыталась решить вопрос с преподаванием в школах на армянском языке — турецкие власти хотели ввести свою систему образования. Кроме того, она считала, что нужно не только освободить заключенных и обеспечить всем необходимым выживших, но и рассказать об ужасах случившегося общественности. В 1911 году Есаян опубликовала книгу «Среди развалин» о трагедии армян в Адане. Обложку к первому изданию нарисовал ее муж Тигран Есаян.

«Разрушенный город растянулся под ослепительным великолепным солнцем, точно бесконечное кладбище — повсюду руины… Ничего не пощадили: все церкви, все школы и все дома превратились в бесформенные обгоревшие груды камней, из которых там и сям торчат скелеты построек».

«Отчаяние и страх были настолько велики, что матери не узнавали собственных детей, что о слепых и парализованных стариках забывали и оставляли в горящих домах; от демонического хохота жестоких головорезов люди перед смертью сходили с ума; разрубленные конечности и тела детей, еще бьющиеся в агонии, распинались под ногами; с одной стороны — под свист пуль, с другой — охваченные языками пламени, обезумевшие дети, женщины и раненые, притаившиеся в школах и церквах, прижавшись друг к другу, обугливались…»

(Из книги Забел Есаян «Среди развалин»,1911)

Чудесное спасение: побег из Константинополя

До 1915-го писательница вместе с семьей практически все время жила в Константинополе, изредка выезжая в Париж. В эти годы она завершила повесть «Проклятье», рассказы «Сафис» и «Новая невеста», так же посвященные трагедии в Киликии. Пока Европа была охвачена Первой мировой войной, ситуация до предела накалилась в Западной Армении. Османские власти целенаправленно расправлялись с интеллигенцией: были арестованы, а после зверских пыток убиты поэты Сиаманто и Даниел Варужан, писатели Тигран Чекюрян, Григор Зохраб и многие другие. По некоторым данным, Забел Есаян была единственной женщиной в списке тех, кого должны были депортировать: персоной нон грата для младотурок она стала еще после своей поездки в Адану. К счастью, журналистке чудесным образом удалось избежать смерти благодаря «дерзости, изворотливости и хладнокровию», как она писала сестре Гехуни.

Узнав о предстоящем аресте, Есаян сперва не собиралась ничего предпринимать: считала, что ее попросту не в чем обвинить. Однако скоро стало ясно, что даже несмотря на это ей грозит реальная опасность — коллег-писателей сослали вглубь страны, не проводя допроса. Есаян пришлось скрываться: около двух недель она лежала в госпитале под видом больной, по городу ходила в турецком костюме, каждые два-три дня меняла квартиры. Весь этот маскарад затянулся на три месяца, а полиция продолжала активно разыскивать «опасную» журналистку. Возможность сбежать появилась, когда армянским женщинам начали давать разрешение на выезд. В «Армянском вестнике» 1916 года писали, что Есаян удалось уехать, выдав себя за портниху, которой нужно в болгарский Филиппополь по работе. Получила сертификат на выезд она с помощью взятки и старого паспорта, где указана ее девичья фамилия. А в письме сестре, написанном годом ранее, Есаян назвала другой предлог: ей нужно забрать из Филиппополя дочь. Кстати пришлась фотография Софи, которую ей как раз недавно присылали родные: так журналистка смогла доказать, что у нее действительно есть ребенок.

Впрочем, риск быть разоблаченной у Есаян был всегда. Некоторые понимали, что на улицах города сталкиваются с разыскиваемой писательницей, но не все были согласны с тем, что учинили власти. «Не думайте, что все турки так злы; есть такие, которые глубоко страдают за вас, армян, горячо вам сочувствуют. Но я верю, скоро все переменится, скоро вы спокойно вернетесь назад, в Константинополь», — сказал журналистке турецкий офицер, с которым она ехала в одном вагоне. Об этом также писал «Армянский вестник».

Есаян провела в Болгарии два месяца и за это время вывезла из Константинополя мать и сына. Все вместе они оказались в Румынии, а затем отправились на Кавказ, куда переселялись семьи погибшей интеллигенции.

«Ужас обуял нас — это в самом деле были армяне. По пять либо десять трупов, связанных по ногам и рукам, плыли вниз по течению, изредка попадались и одиночные покойники, тоже связанные.
До пятого мая ежедневно, средь бела дня, проплывали по 150–200 трупов, не считая ночной поток. Так продолжалось до 28–29 мая, когда количество трупов стало убывать.
Привязанные друг к другу кучи тел непрерывно скользили мимо. Попадались женские трупы, подмышками и к коленям которых были привязаны малыши. Еще такие юные и совершенно голые, старухи вовсе не встречались».

(Из книги Забел Есаян «Агония одного народа. Изгнание армян в Месопотамию», 1917)

Следующие несколько лет Есаян занималась устройством беженцев в Баку и Тифлисе: записывала их рассказы о пережитом ужасе, собирала для них деньги и лекарства, помогала определить детей в школы. Также писательница читала лекции о положении армян в Турции, знакомила публику с творчеством своего народа, чтобы передать историческое знание и приобщить к духовным ценностям. Во время поездки на Ближний Восток Есаян выпустила еще несколько повестей — «Последний стакан», «Моя душа в изгнании» и «Мелиха Нури ханум». А произведения «Путешествие Мурада» и «Агония одного народа» она написала в память о многочисленных жертвах геноцида.

В течение своей просветительской миссии на Кавказе активистка вела постоянную переписку с Аршаком Чобаняном, который в те годы занимался популяризацией армянской литературы на Западе и рассказывал европейцам о трагедиях, обрушившихся на его народ.

«Представьте, что в этой стране [речь идет о России. — Прим. ред.] армяне оказались слишком индифферентными и не довели до широкой публики (и даже в узком кругу) о наших бедах и наших чаяниях, так что даже интересующиеся нами русские не знакомы с нашей национальной жизнью, нашими ценностями и устремлениями. В этой связи предстоит большая работа и, естественно, мое незнание русского чинит серьезное препятствие; тем не менее, за короткий срок мне удалось установить связи с разными известными людьми и пробудить к нам определенный интерес».

(Из письма Забел Есаян Аршаку Чобаняну, 1917)

«Советская действительность — земной рай»

В 1920 году писательница вновь отправилась в Киликию, чтобы спасти детей и вывезти сирот: все это время там не прекращались погромы, а теперь вспыхнули с новой силой. Есаян верила в возрождение Армении и внушала эту надежду всем соотечественникам. Активистка участвовала в деятельности Комитета помощи Армении, который внес огромный вклад в становление молодой республики. И когда оказавшиеся за рубежом армяне разделились на два лагеря — сторонников и противников советской власти, — выбор Есаян был однозначен. Журналистка искренне поддерживала Советскую Армению: в романе «Отступающие силы» она описала жизнь простых людей, а свои впечатления от поездки 1926 года в Республику опубликовала под названием «Прометей освобожденный».

«Необходимо помочь нынешней Армении, так же, как мы сочли своим долгом и само собой разумеющимся помочь вчерашней Армении. Все, кто делом и словом против сегодняшней Армении, те против независимой Армении и ее первостепенных запросов. В этом не может быть никаких сомнений, и все прочие доводы одно пустословие», — писала она главному редактору нью-йоркской газеты «Банвор» Снару Снаряну в 1922 году.

В Армении Есаян прочитала несколько лекций по французской литературе и встретилась с представителями интеллигенции. Мечтавшая наконец обрести родину, писательница была в восторге от страны, которая начала вставать на ноги. В письме своей сестре 1927 года она поделилась: «Нигде и никогда еще я не ощущала себя столь свободно и раскованно. Нет никакого давления, никакого диктата».

В 1933 году журналистка окончательно переехала в Армению вместе с детьми. В Ереване Есаян преподавала литературу в университете, переводила зарубежных авторов, например Мориса Метерлинка. Писательница продолжала издавать и собственные произведения, которые, в свою очередь, переводились на русский, немецкий, французский и другие языки. Среди них — «Огненная рубашка», «Барпа Хачик» и «Сады Силихдара».

«В особенности для писателей, артистов и прочих людей советская действительность, без преувеличения, земной рай», — в 1935 году писала она Акопу Ошакану. Но рай не продлился долго, надежды патриотки были обмануты. Спустя два года после этого письма, полного любви к Армении, Забел Есаян арестовали как врага народа.

Обманутые надежды: ложные обвинения и смерть Забел Есаян

26 июня 1937 года был выписан орден на обыск и арест писательницы. Следующей ночью ее забрали, обвинив в контрреволюционной агитации против Советской власти. Эта история до сих пор окутана множеством тайн, неизвестен даже точный год и обстоятельства смерти великой армянской писательницы. Журналистка и переводчица Каринэ Халатова попыталась пролить свет на случившееся — пообщалась с сокамерницами поэтессы и изучила архивные документы, письма и мемуары.

С момента ареста до первого допроса Есаян прошло семь месяцев, все это время она находилась во внутренней тюрьме НКВД. Затем писательницу вызывали на допросы по несколько раз в день, а по воспоминаниям одной из бывших заключенных, однажды ее привели через двое суток — Есаян была измучена унижениями и с трудом передвигалась. Каждый раз она возвращалась поникшая и опустошенная, говорила, что ее обвиняют во всяких нелепостях, о которых она понятия не имеет. Журналистка отказывалась признаваться в шпионаже для французской разведки, что якобы и было целью ее прибытия в СССР.

Интересно, что в ходе предварительного следствия с Есаян разговаривали на армянском языке, а вот протоколы были записаны на русском, которым она не владела. Это писательница узнала только лишь на суде. Одна из бывших заключенных поведала, что после очной ставки с одним армянским поэтом Есаян долго не могла успокоиться, негодуя, как человек может так подло лгать. Тот поэт подтвердил предъявленное ей обвинение в антисоветской агитации. Другая сокамерница рассказала, что журналистка никогда ни о ком плохо не отзывалась, кроме одного человека — писателя Геворга Абова, считала его своим «могильщиком». Возможно, он и написал донос. Так ли это — неизвестно. Подробностей не знала ни рассказчица, ни сама Есаян.

Все знакомые писательницы, с которыми удалось пообщаться Халатовой, вспоминали о ней как о сильной, общительной женщине, которая никогда не жаловалась и в таких чудовищных условиях даже умудрялась поддерживать остальных. Есаян любила рассказывать о жизни в Париже и армянах за рубежом, по памяти читала французских писателей и собственные рассказы. Кроме того, даже после ареста журналистка не жалела, что приехала в Армению. Она верила в свою невиновность, ведь на самом деле боролась за Советскую власть. Есаян надеялась, что правда восторжествует и даже эти незаконные обвинения позже принесут пользу родине. Заключенная не сдавалась и все время пыталась сопротивляться, то и дело подавая жалобы о пересмотре дела, но безуспешно.

23 января 1939 года Забел Есаян приговорили к расстрелу. В камере смертников она своей кровью с помощью иголки вывела на спичечном коробке, что не виновата, поэтому ей особенно тяжело уходить из жизни. Каждый раз когда у двери сменялся караул, писательница думала, что пришли за ней. Однажды ее увидели лежащей на полу в крови — Есаян была в прединсультном состоянии. Ее забрали в больницу, и за это время наказание пересмотрели — десять лет лагерей вместо «высшей меры». Приговор гласил: «С 1908 г. по 1920 г. Есаян состояла в контрреволюционной организации „Дашнакцутюн“, с 1920 г. по 1933 г. находилась во Франции, имела широкие связи с официальными кругами иностранных государств. Все это вызывает сомнение в политической благонадежности Есаян и дает основания полагать, что она является социально опасной».

Летом 1940 года Софи в последний раз увиделась с матерью, в конце 1941-го писательницу перевели в Бакинскую тюрьму, откуда ее должны были отправить в ссылку. Последнее письмо родным Есаян отправила 19 мая 1942 года, затем переписка прерывается. Вероятно, в этом году ее и не стало. «Согласно официальным данным, мою мать из Еревана переправили в Баку, из Баку — в Бараканду. Однако она не добралась туда. Числится в категории без вести пропавших», — писала дочь. Но Халатова уточняет, что эти сведения не проверены. Другая версия гласит, что выдающаяся армянская активистка все-таки добралась до Сибири, куда ее сослали, и в 1943 году утонула.

27 сентября 1956 года дело прекратили за отсутствием состава преступления. 9 января 1957 года Забел Есаян официально реабилитировали.

Журналист, редактор Карина Сиразова специально для Армянского музея Москвы

Подготовлено по материалам:

Краткая Литературная Энциклопедия. Т. 2. 1964; Халатова К. Бесстрашная женщина. Последние годы жизни Забел Есаян в документах, письмах, мемуарах. 2021; Bardakjian K. A reference guide to modern Armenian literature, 1500-1920. 2000; armenianhouse.org; hurriyetdailynews.com; istanbulkadinmuzesi.org; vsemirnyjbank.org

В оформлении обложки использовано фото Забел Есаян. Источник: en.wikipedia.org