Вагаршак Арамян (1945-2006) принадлежит к золотому поколению армянских художников, к игитяновской плеяде семидесятых. В отличие от своих далеких предшественников, мастеров нерсесяновской семинарии, они по сей день не удостоились народной славы и считаются представителями молодого искусства, несмотря на то, что многие, как и сам Арамян, уже ушли из жизни.

Художник родился в 1945 году, всего за месяц до Великой Победы, в трудные годы для всей страны. Одаренного подростка с удовольствием приняли в училище имени Терлемезяна, а затем и в Художественный институт, нынешнюю Академию изящных искусств. Институт готовил мастеров академического искусства, но молоды пытливые умы хотели чего-то большего. Юность Вагаршака и его товарищей пришлась на время расцвета советской науки и на время, когда Советская Армения приняла репатриантов со всех концов земли, а они привезли в наглухо закрытую страну, среди прочего, и новости мирового искусства. Артистический круг Еревана тех лет не имел себе подобных. Это была особая среда. Весь город жил как одна большая семья, в гости ходили без предупреждения, за кофе с домашней выпечкой сидели часами. Какие идеи рождались за этими беседами!

Но выставлять все, что хочется, было невозможно, по крайней мере до 1972 года, когда в Ереване открылся Музей современного искусства. Искусствоведу Генриху Игитяну удалось в те годы невозможное — во всем огромном СССР не было такого музея. Как и почему маленькой Армении позволили стать первой на фронте искусства, неизвестно. Но — позволили. Теперь их положение было полулегальным. Но к современному искусству в Армении по сей день относятся, как к игре. Мол, балуются художники, что с них взять, как дети совсем.

Давайте посмотрим, о чем картины Арамяна.

В 1960-е годы художник экспериментировал, оставаясь на острие мировых тенденций. В его простых, двухмерных портретах и натюрмортах, навеянных образцами европейского искусства того времени, — узнаваемые «армянские» цвета, типичные жительницы Араратской долины. Особенно интересна работа «Танец» 1967 года. Фантазийная фигурка девушки, с типичными изогнутыми бровями и в стилизованном костюме танцует, раскинув руки. Глаза закрыты, будто в трансе, она напоминает дервиша — если бы дервиши были девушками, разумеется. Шестидесятые Вагаршака Арамяна — это сама Армения сквозь призму эстетики тех времен.

В 1970-е художник обратился к теме развернутых пространств. Его работы стали напоминать ереванскую ночь, когда открыты старые скрипучие окна, в воздухе мечутся летучие мыши, а в темноте чудятся призраки. Многие ереванские мастера обращались в то время к теме снов. Одна из картин Арамяна так и называется — «Сон». Молодая девушка, очевидно, спящая, стоит на пороге сна и яви. За спиной у нее каменистая пустыня, занавес, прикрывавший вид на нее, порван, оттуда дует ветер. Между пустыней и жилищем расположена ниша, в которой лежит яйцо: жизнь, которая еще не проснулась.

Вершиной творчества этого периода можно смело назвать картину «Комитас». К сожалению, в нашем распоряжении только черно-белая репродукция. Комитас разглядывает собственное отражение. За окном стоит женщина, которая тоже смотрится в зеркало. Кто она? Почему она висит в воздухе за окном, неужели это сама Смерть? Работа, к сожалению, утрачена: она была арестована на советской таможне в Москве, когда ее вывозил американский покупатель, и где она теперь, никто не знает.

В 1980-е появился Арамян-алхимик. Пространства на его полотнах становятся глубокими, уходящими в неизвестность бездны. Одна из наиболее известных картин этого периода — «Памяти общества “Спартак”». Она посвящена трагедии, произошедшей в Москве в 1982 году, когда во время матча «Спартак» — «Харлем» в давке на выходе погибли болельщики. В эти годы Арамян часто обращается к сюжетам Возрождения, вписывая в них современников или составляя фантазийные композиции с разбитым пространством.

С особой силой проявился талант Арамяна в годы блокады. Для людей его поколения это было непростое время, не только по причине экономического коллапса. В начале 1990-х в Армении был глубокий кризис ценностей, и старшее поколение переживало его особенно тяжело.

Посмотрим на «Натюрморт с хлебом»: на столе измятая скатерть, стакан воды, гранат, орех, и кусок батона. Ломоть не отрезали ножом, а оторвали руками, это преломленный хлеб. Хлеб и вода, простая еда на которой можно прожить долго при необходимости. Грецкий орех на столе больше граната, чего не бывает в обычной жизни. Но это — простые плоды, дары земли, то, что в Армении можно просто сорвать с дерева, которое не сажал, а вне Армении стоит, как правило, больших денег. Драма этого натюрморта становится понятнее, если обратить внимание, на время, когда он был написан — 1996 год. Едва закончилась блокада, в стране еще живо ощущение утраты ушедшего мира, происходит переоценка ценностей. В те годы все размышляли о том, как заново научиться отличать главное от второстепенного. Орех равен плоду граната — все смешалось, понятно только про самое простое, про хлеб и воду.

«Натюрморт с рыбой и зеленой бутылкой» — еще одна композиция из блокадного времени. Вяленая рыба, иссохший гранат, пустая бутыль. Тем, кто пережил блокаду, легко понять эту картину. Она написана в те времена, когда люди жили прошлым, поскольку настоящее будто замерло. В годы блокады не было производства, и большое значение имели продукты долгого хранения, а также предметы, оставшиеся от лучших времен.

В 2000-е годы Арамян обратился к теме метафизических реплик известных сюжетов: «Леда», «Памяти святого Себастьяна». Особенно интересна последняя. Композиция перевернута. Стражник стоит к стоит к зрителю спиной. Пространство раскрывается на дальних планах, туда устремлено его внимание. Покрывало вертикально стоящей статуи Венеры падает вниз, к лежащей молодой женщине. Умирающая девушка и гордо возвышающаяся, неживая скульптура создают жуткий дуэт: здесь мертвое на месте живого.

Художник скончался в 2006 году, оставив после себя наследие, которое нам только предстоит изучить. Его работы, так хорошо передававшие свое время, несомненно, превосходили рамки эпохи.

Нарине Эйрамджянц