Маро Алазан была женой поэта, литературоведа и главы Союза писателей Армении Ваграма Алазана, который в 1936 году был арестован большевиками по обвинению в контрреволюционной деятельности. Ее, вместе с супругами других представителей интеллигенции, также арестовали и подвергли жестоким пыткам. О трагичной судьбе храброй женщины и верной своему мужу Маро Алазан — в переводе статьи Арпине Ароян.

29 ноября 1937 г., Ереван.

Тысячи людей отмечают семнадцатилетие Советской Армении. Ереванскую площадь Республики украшают портреты Ленина, Сталина и других членов Политбюро Коммунистической партии. Маро только что вернулась домой. Перед ее домом появляется машина. Она знает, что они пришли за ней.

«Два чекиста постучали в мою дверь. Я открыла ее, и один попросил меня следовать за ними в МВД. Мое сердце предчувствовало арест, поэтому я спросила: «Вы собираетесь арестовать меня? Пожалуйста, скажите мне, я не боюсь». «Нет, нет, госпожа Мурадян, вы не совершили никакого преступления, чтобы быть арестованной», — был ответ. «К сожалению, вы арестовываете людей, которые не сделали ничего плохого», — продолжила я. «В чем состояло преступление моего мужа или бедной Вари Бакунц [жены писателя Акселя Бакунца], когда их арестовали?» На мой вопрос не последовало ответа, и я пошла за ними. Вскоре огромные железные ворота открылись, и перед зданием МВД появилась машина».

Арест, третий этап трагедии Маро Алазан,

Отрывок из ее воспоминаний.

Во время сталинских репрессий конца 1930-х годов — известных как Великая чистка или Большой террор — по всему Советскому Союзу царили преследования и притеснения. НКВД никого не щадил — от кулаков (зажиточных крестьян), священнослужителей, бывших оппозиционеров, до руководителей и членов Коммунистической партии, нэпманов (тех, кто занимался частным предпринимательством в период НЭПа 1920-х годов), красноармейцев и интеллигенцию. В Советской Армении сотни ученых, писателей, врачей, политиков и общественных деятелей были арестованы, подвергнуты пыткам и осуждены как контрреволюционеры, националисты и враги народа. Некоторые были убиты, и их тела так и не были найдены.

За год до этого, в 1936 году, муж Маро — поэт и литературовед, глава Союза писателей Ваграм Алазан — был арестован вместе с писателями Гургеном Маари, Акселем Бакунцем, Вагаршаком Норенцем и политиком и журналистом Драстаматом Тер-Симоняном.

Хотя об армянской интеллигенции, ставшей жертвой репрессий 1930-х годов, написано много, преследование их жен и других членов семьи затерялось на страницах истории. Маро была одной из них. Вместе с женой Акселя Бакунца Варей и женой Егише Чаренца Изабеллой она была арестована и подвергнута пыткам за то, что была супругой «контрреволюционера» и «националиста».

В 1970-х Маро напишет мемуары. Она описывала каждое важное событие в своей жизни и называла свой двухтомный дневник «Трагедией моей жизни». Алазан разделяла свою жизнь на этапы, каждый из которых знаменовал определенную трагедию, которая будет преследовать ее всю оставшуюся жизнь. В процессе написания она срывала маску советского режима и рассказывала о своем ужасающем опыте: начиная с Геноцида армян 1915 года и заканчивая арестом, а затем о своем долгом путешествии в Сибирь в поисках депортированного мужа.

«Мы услышали громкие разговоры и смех курдов. Моя испуганная мать тут же спрятала меня под огромными складками своей юбки. Двое высоких молодых курдов выломали дверь, вошли в дом и стали смотреть на нас с угрожающими лицами, держа в руках кинжалы. Одна из женщин умоляла: "Пожалуйста, спасите нас, мы бедные люди". В ответ они схватили девятилетнюю девочку, связали ей руки и ноги и посадили на седло лошади. Мать девочки начала целовать курдскому солдату ноги и просила освободить ее дочь. Но курд взял свой кинжал и обезглавил женщину. Девочка все еще плакала…»

Геноцид, первый этап трагедии Маро Алазан,

Отрывок из ее воспоминаний.

Третий этап трагедии Маро Алазан начинается с описания ее ареста и ужасного обращения со стороны советской власти. После заключения ее мужа в тюрьму Маро стала жертвой целенаправленных притеснений и преследований со стороны советского правительства. Они заставили ее свидетельствовать против мужа, уволили с работы, выгнали из медицинского университета, где она была студенткой… Ее друзья и родственники стали избегать ее, потому что тоже боялись. И, наконец, 29 ноября 1937 года ее арестовали.

«Вы арестованы, гражданка Мурадян», — сказал чекист Абулян, когда я вошла в одну из комнат министерства. «Ах, вот уже два года, как я изолирована от общества, я не удивлена и не боюсь. Я предпочитаю сидеть в тюрьме, чем быть на свободе при вашем режиме», — с гордостью заявила я. Через полчаса чекисты отвели меня в камеру. Вскоре в мою камеру вошла женщина. Она приказала мне раздеться и стала осматривать каждый предмет одежды, словно пытаясь что-то найти. Я была потрясена. Потом она начала рассматривать мои волосы, снова пытаясь что-то найти.

После первого обыска в Министерстве Маро повели на допрос. Ее попросили рассказать об антиправительственной деятельности мужа. «Маро, вы говорите уже часа три, но ничего существенного для нас не рассказали, — сказал следователь. — Но что ты хочешь, чтобы я тебе рассказала? — спросила я. — Хм, ты говорила только положительные вещи», — продолжил он.

Во время сталинских репрессий представители советской власти не только сажали людей за мнимые преступления, но и пытались убедить общественность в том, что эти люди представляют угрозу для общества.

«Была поздняя ночь, и я не могла уснуть. Внезапно дверь отворилась, и в мою камеру вошла Изабелла Чаренц. "Маро, они поймали меня возле трамвайной остановки и заставили оставить моих маленьких дочерей, — воскликнула она, — о Боже, что будет с моими детьми? Я умоляла их забрать моих дочерей домой, но они не пустили меня. Я сойду с ума, увижу ли я их снова, Маро?" Она была в шоке. Она не могла перестать плакать».

Вскоре появились чекисты и приказали Маро, Изабелле и другим заключенным выйти из камеры. Их жестоко швырнули в машину. Через несколько минут они прибыли к Ереванской центральной тюрьме. «Мы шли по темному и узкому коридору. Были десятки запертых тюремных камер. Вскоре чекисты показали нам маленькую камеру, сказав, что это будет наш новый «дом». О, запах был ужасный… Было так темно, что мы не понимали, что в комнате полно грязи и человеческих фекалий. "Мы не можем жить в таких условиях", — кричала я. Вскоре охрана принесла лампу, воду и веник, и мы принялись за уборку».

Маро Алазан пишет, что ее камера была настолько мала, что они не могли ни лечь спать, ни ходить. Единственный способ обрести утешение — сидеть. Это продолжалось девять месяцев. Еда была скверной, в комнатах сыро, окон не было. «Мы все время находились в камере. Мы боялись, что больше не сможем ходить. Мы ходили в туалет друг перед другом, используя табуретку. Это было ужасно. Мы целыми днями рассказывали друг другу о своей судьбе и жизни. Иногда я пела, чтобы порадовать своих друзей. Почти все курили. Они курили день и ночь. Но на меня это не повлияло. Я хотела свободы… свободы, людей и мира. Мое сердце вылетало из тюремных замков».

К счастью, вскоре Маро и ее друзей перевели в новую камеру, чистую и светлую. Через девять мучительных месяцев они смогли выходить, дышать свежим воздухом а также, наконец, их отвели в ванную. Маро, в то время бесстрашная 27-летняя женщина, достала спрятанный в волосах карандаш и оставила сообщение на одной из стен в коридоре. «Решила оставить сообщение для моего Алазана. Я написала: "Дорогой Ало, я здесь, и со мной все в порядке, не волнуйся". Затем я написала еще одно сообщение на одной из стен в ванной. Сообщение было таким: "Мой дорогой Ало, береги себя, я в первой камере, все в порядке"».

И все же невинные послания Маро не остались безнаказанными. Охранники обнаружили ее сообщения и приказали прекратить это делать. Но она отказалась. Более того, она стала получать записки от мужа в виде небольших стихотворений. Они начали оставлять скрытые сообщения и выражать свою любовь многочисленными надписями на стенах ванной комнаты. «Мне не на чем было записывать эти прекрасные стихи, поэтому я попросила своих друзей выучить каждую строчку наизусть. Вся камера знала эти стихи».

К сожалению, героизм Маро вскоре был наказан жестокими побоями. Ее так сильно избили, что она не могла прийти в себя несколько недель. Даже Алазан написал ей письмо, чтобы она перестала писать сообщения на стене и была «послушной заключенной». «Охранник Закарян вошел в нашу камеру и начал меня избивать. Он швырнул меня на пол и продолжал бить своими огромными сапогами. К нему присоединился его помощник. Я только помню, как мои друзья плакали и просили их остановиться. Я лежала на кровати. Я не знала, сколько дней я провела так. Все мое тело было избито. Один из моих друзей пытался напоить меня водой, другой клал мне на лоб мокрую тряпку. Я не могла спать из-за ужасных болей. Некоторое время я не могла видеть».

Даже после избиения Маро не остановилась. Она нашла и другие способы общения, например, стучать по стенам азбукой Морзе. Когда в 1937 году им сообщили о смерти Чаренца, она все время утешала Изабеллу и смогла устроить мероприятие в память о поэте.

1930-е годы запомнятся как эпоха, когда бесчисленное количество армян предавали своих друзей и родственников. Менее чем через двадцать лет после Геноцида армян советские армянские власти лишили свободы, а иногда и жизни сотен армянских интеллектуалов. Целый народ был вынужден назвать их врагами Советского Союза.

«Когда мы открыли дверь сарая, мы увидели моего брата Аракела, одежда которого все еще горела. Голова у него была отрублена, и видел был мозг… глубокой ночью женщины нашей деревни пытались вынести тела из сгоревших развалин амбара… сотни изувеченных частей тел – без рук, без голов, сожженные, неузнаваемые трупы…»

Геноцид, первый этап трагедии Маро Алазан,

Отрывок из ее воспоминаний.

В 1938 году Маро вышла из тюрьмы, но ее кошмар не закончился. Советское правительство депортировало Ваграма Алазана вместе с Вагаршаком Норенцем и Гургеном Маари в один из самых холодных регионов Сибири, в деревню Богучаны, где температура опускалась до минус 60 градусов. Маро решила найти любимого мужа. Она не могла жить без него. После нескольких месяцев путешествия она наконец добралась до Алазана в Сибири и жила с ним, пока они не вернулись в Армению.

Проведя годы в ссылке, Алазаны вернулись в Ереван, и в 1954 году у них родилась девочка Асмик. Она стала единственным светлым пятном в их жизни. «Как пишет в своих воспоминаниях моя мама, я оказалась на четвертом этапе ее трагической жизни, — говорит Асмик Алазан. — После стольких лет пыток они наконец-то смогли жить в мире и быть счастливыми».

К сожалению, судьба Маро не уготовила ей счастливой жизни. В 1955 году Ваграм Алазан перенес инсульт и до самой смерти был прикован к постели. «Я помню, что мои родители всегда боялись звонков по ночам или стуков в дверь. Они боялись машин, проезжающих мимо нашего дома. Мы ходили на цыпочках, чтобы не шуметь… и это вошло у меня в привычку… я до сих пор так хожу», — вспоминает Асмик.

«Моя мама была очень сильной женщиной, — с гордостью говорит Асмик Алазан. — После ее ужасного путешествия из Западной Армении во время Геноцида, после ее ужасного опыта в Ереванской центральной тюрьме, а затем нескольких лет в Сибири, она не могла не быть сильной. Девочка, воспитанная в нескольких детских домах, лишенная родительской любви… Она действительно была очень строгой. Я помню, она всегда готовила меня к плохим ситуациям в жизни…».

«Я видела нескольких девочек, лежащих на крестообразных кольях. У них были бледные лица, и я спросила маму: "Мама, они мертвы?" Она сказала: "Молчи, Маро-джан, курды услышат, как ты говоришь, и уведут тебя от меня, как этих девушек"».

Геноцид, первый этап трагедии Маро Алазан,

Отрывок из ее воспоминаний.

«Мою маму называли «декабристкой», как и жен «декабристов», которые боролись за своих мужей и преодолевали большие расстояния, чтобы найти их», — объясняет Асмик. — Во время сталинских репрессий многие жены уходили от мужей, но моя мама заступалась за папу до самой его смерти».

Несмотря на свою судьбу, Асмик говорит, что ее мать была счастлива. Она была любима и распространяла всю любовь внутри себя. В 1920-е годы Алазаны вели жизнь, полную культуры, бесед с интеллигенцией и прекрасных вечеров в гостинице «Интурист» — сердца армянской богемы. Она постоянно встречалась со многими известными людьми, такими как Аветик Исаакян, Степан Зорян, Александр Ширванзаде, Панос Терлемезян. Она была близким другом Егише Чаренца и его семьи. Ею восхищался писатель Забел Есаян. Она часто обедала с Ваграмом Папазяном и Грачья Нерсисяном.

Когда-то Маро Алазан была полна жизни. И на первой странице своих воспоминаний она напишет: «Дорогой читатель, я не профессионал, не писатель и не политик. Не знаю почему, но многие известные писатели говорили, что мне нужно сесть и записать свою жизнь. Может быть, потому, что будучи невинным ребенком я была свидетелем ужасных событий Геноцида 1915 года? Может быть, потому, что я была в полуразрушенном корабле жизни, плывущем по бурному озеру Бзнуниац к ледяной Ангале? Может быть, потому, что я покинула свой прекрасный Сипан и добралась до холодной сибирской тайги? Может потому, что я на своей шкуре испытала второй геноцид 1936-1938 годов?… Это не только моя трагедия, это трагедия моего народа… Пожалуйста, возьмите из моей жизни и испытайте то, что важно для вас, то, что полезно и у чего вы и ваши будущие поколения можете чему-то научиться».

Маро Алазан умерла от рака в 1974 году в возрасте 66 лет. Сегодня ее двухтомный дневник хранится в Литературно-художественном музее им. Егише Чаренца. Она попросила свою дочь Асмик не публиковать ее мемуары в течение 50 лет. Маро считала, что Советский Союз никогда не рухнет…

Источник: Arpine Haroyan — EVN Report