Лейбл Canary Records посвящён неизвестной музыке этнических общин США. Благодаря труду и энтузиазму его основателя Йена Нагоски слушателям со всего мира доступны песни, преданные когда-то забвению. Значительную часть коллекции Нагоски занимают архивные записи армянских музыкантов. В частности, именно он открыл заново имя певицы начала ХХ века Забель Паносян, которая в своё время пользовалась большой популярностью в кругах армянской интеллигенции. 

Елена Арутюнян: С чего начался Ваш интерес к коллекционированию музыки?

Йен Нагоски: С подростковых лет я коллекционирую старые диски, которые валяются на блошиных рынках, в лавках старьёвщиков, благотворительных магазинах. Вот уже 30 лет у меня устойчивое правило, что я собираю только то, что создано на других языках. Всё началось с любопытства, потому что я говорю и читаю только по-английски. Интерес привёл к открытию огромного пласта хорошей и красивой музыки. Около 20 лет назад меня попросили выпустить компакт-диск для звукозаписывающего лейбла, что стало первой возможностью начать рассказывать истории о записях, которые я собираю столько лет. Оказалось, что необходимо проделать огромную работу, чтобы узнать больше об этих музыкантах и их жизни. С того момента начались серьёзные исследования. Подавляющее большинство дисков были записаны в Соединенных Штатах эмигрантами в конце XIX и начале ХХ веков.

Е.А.: Вы написали книгу про армянскую певицу Забель Паносян. Как началось Ваше знакомство с её музыкой?

Й.Н.: Впервые я услышал запись песен Забель Паносян в 2010 году. Меня сразу заинтересовала личность певицы, но я не смог найти тогда никакой информации. На этикетке виниловой пластинки было указано лишь имя — Забель Паносян. Началась целая детективная работа: я зашёл на сайт генеалогических исследований и смог выяснить, что исполнительнице было около 25 лет и она жила в районе Бостон, штат Массачусетс. И что у неё была дочь. Это всё, что я смог тогда выяснить. 

У меня есть коллекция книг, написанных Ричардом Спотсвудом, которая представляет собой дискографию записей, сделанных в Соединенных Штатах в период с 1891 по 1942 год на других языках, кроме английского. В армянском разделе я нашёл имя Забель Паносян и указание 11 песен. Я опубликовал всю найденную информацию и запись музыки на трёх компакт-дисках в 2011 году. После этого со мной связался музыковед Гарри Казелиян. Он написал: «Что Вы делаете с моей музыкой? Нагоски? Вы же не армянин…». Гарри знает армянский и турецкий, глубоко погружён в армянский контекст и фолк-музыку. Вместе с ним и Арутом Арикалияном началась работа над архивными записями армянских музыкантов. 

Е.А.: В чём основная сложность работы с архивными записями?

Й.Н.: Достаточно сложно исследовать творчество женщин, потому что они часто меняли имена. Например, Забель Паносян взяла псевдоним, когда оказалась в США. Её настоящее имя — Тагуи Дермасропиян. Через пять лет после своей поездки в Европу певица выступала под именем Забелла Арам. В американских газетах мы обнаружили множество упоминаний о Забель Паносян, когда девушке было всего 19 лет. А в 1920-е и 30-е годы нашли несколько упоминаний о Забелле Арам. Нам потребовались годы, чтобы понять, что под тремя разными именами была одна исполнительница. Только с этого началась работа над хронологией, год за годом. Я скрупулёзно перечитывал всё, чтобы выстроить всё по порядку. Мы до сих пор пытаемся найти все её записи. 

Е.А.: Можете рассказать больше о музыке Забель Паносян?

Й.Н.: Забель Паносян записала всего 11 песен. Первые три — большие хиты в начале ХХ века. А вот остальные композиции были мало распроданы. В процессе поиска мы выяснили, что Паносян перезаписывала произведения несколько раз, поэтому существуют разные вариации одних и тех же песен. Это важно для создания портрета артиста, поэтому я старался заполучить каждую запись.

Е.А.: Знали ли её родственники, что она была известной певицей?

Й.Н.: У неё не было внуков. А вот у сестры были дети, с которыми Забель поддерживала связь. Они знали и любили тётю, но её звёздное прошлое им было неизвестно. Вероятно, потому что с 1940-х годов карьера Забель Паносян практически завершилась. Она была женщиной средних лет, которая уже не так часто появлялась на сцене. О карьере певицы знал только внучатый племянник.

Е.А.: Почему имя Забель Паносян так быстро предали забвению? С чем это связано?

Й.Н.: О ней забыли, потому что женщинам в ХХ веке приходилась сталкиваться с двойными стандартами. В истории США это особенно заметно. Забель Паносян была такой же последовательницей Комитаса, что и её современники. Их имена в истории закрепились, а её музыка стала пылиться на блошиных рынках.

Е.А.: Можете рассказать о её встрече с Комитасом?

Й.Н.:  Она написала в 1920-х годах пьесу о встрече с великим композитором и этномузыковедом Комитасом, когда он находился в психиатрической больнице. Паносян при встрече задала лишь один вопрос: «Можно ли исполнять ваши песни, написанные для хора, сольно?» Комитас ответил: «Дитя мое, если ты знаешь песню, то можешь исполнять её как тебе захочется».

Е.А.: Чем её музыка примечательна для слушателей?

Й.Н.: Забель Паносян — экстраординарная певица, которая в очень раннем возрасте добилась расположения и известности. Ей было всего 15 лет, когда она казалась в США, все эти песни исполнительница хранила в сердце. Манера её пения отличается от всего остального, ведь Паносян не только испытывала влияние со стороны наследия Комитаса, но и создала уникальную интерпретацию. Всего в карьере она добилась сама, будучи матерью ребёнка и беженкой в другой стране. В начале ХХ века певица была популярна и уважаема. Людям не нужно знать армянский язык, чтобы послушать эту музыку и эмоционально прожить всё то, о чём она поёт. И это удивительно. 

Е.А.: Как люди реагируют на эту музыку?

Й.Н.: Я включал песни Забель Паносян сотни раз абсолютно разной аудитории. И мне всегда видно тех, кто готов прочувствовать композиции сердцем и расплачется в конце. 

Наша задача лишь в том, чтобы закрепить имя певицы в истории, потому что её творчество уникально и не должно быть забыто. 

Е.А.: Как меняется Ваше представление о музыке в США, когда Вы обнаруживаете такие открытия?

Й.Н.:  Конечно. Моя цель — показать слушателям из Америки, что наша история намного шире, чем мы привыкли думать. И она связана с музыкой этнических общин, о чём необходимо помнить. Эти открытия делают жизнь интереснее, ведь музыка и искусство — значимая часть человеческого бытия. 

Е.А.: Могли бы Вы рассказать больше о других армянских записях? 

Й.Н.:  Одна крупная звукозаписывающая компания ещё до Первой мировой войной начала выпускать много дисков для разных общин, начиная с 1908 года. Один из тех, кто участвовал в создании этих записей, был бизнесмен по имени Магрдиш Джордж Парзекян. Он решил создать собственный звукозаписывающий лейбл армянской музыки на севере Нью-Джерси, недалеко от Нью-Йорка. Парзекян записал довольно много армянских композиций. 

С началом Великой депрессии и появлением радио как основного способа распространения музыки спрос на диски стал падать. Примерно 10 лет эмигранты мало что записывали в США. Во время Второй мировой войны возникла вторая волна независимых звукозаписывающих компаний, которые выпустили сотни отличных пластинок армянских музыкантов. Исполнители, которые записывались в 1940-х годах, в основном родились между 1890 и 1900 годами. И они старались сохранить всё то, что слышали дома.

Есть несколько действительно замечательных песен. Например, Марко Мелкон — музыкант, играющий на уде. Он записал сотни пластинок с участием представителей разных этнических общин. Марко исполнял музыку с болгарами, евреями, греками и так далее. Со всеми, с кем возможно было найти общий язык.

В 1917 году в армянских кругах стало возникать новое имя — Кемани Минас. Ему принадлежат наиболее яркие произведения, созданные в США за очень короткий период. Известно, что Минас уже серьёзно болел, но продолжал создавать уникальную музыку.

Есть очень грустная песня Eghin Havasi (Melody of Egin), которую записал музыкант. Это одно из величайших открытий для меня. В ХХ веке эта композиция разошлась тиражом в десятки тысяч экземпляров, её до сих пор можно найти на полках. Я очень горжусь, что мы смогли представить всё, что записал Кемани Минас вместе с биографической справкой, которую собрали Гарри Казелиян и Арут Аракелиян. 

Другая важная личность — певец Эдвард Богосян. Он был чрезвычайно популярен с 1920-х по 1950-е годы. Сохранилось несколько впечатляющих альбомов, в том числе композиции, перепетые на многих языках. Это просто зажигательные песни.

Е.А.: Кого ещё Вы бы выделили в музыке 20-х годов?

Й.Н.: Магердиш Дуджан, записавший около 11 песен в 1926-27 годах для лейбла Pharos Records. В 1926 году Парзекян продал свой лейбл звукозаписи ювелирному магазину и мастерской по ремонту часов на 3-й авеню в Манхэттене, принадлежавшему братьям Вартасян. Они переиздали все записи Парзекяна на лейбле Pharos, в числе которых были и песни Дуджана. Практически весь репертуар исполнителя состоит из патриотических армянских композиций, но есть вещи, выбивающиеся из этого ряда. Например, песня Armenian Girl, которая по своей сути очень близка к року. Мне очень нравится эта пластинка.

Е.А.: Что характерно для армянской музыки в США?

Й.Н.: В США популярностью пользовалась кеф-музыка, ставшая частью «ближневосточного бума». Например, среди таких исполнителей был Уди Грант, играющий на уде. Люди знали о нём ещё до того, как музыкант приехал в страну. Связано это с тем, что записи 1920-х и 30-х годов импортировали в Соединенные Штаты для общин. В 1930-е годы записывать композиции в США было трудно, поэтому спрос закрывали подобным образом. У всех была потребность в музыке своей Родины. 

Уди Грант начинал выступление с импровизации на инструменте и часто сотрудничал с джазовыми музыкантами. Говорят, что во время его концертов люди плакали, потому что никогда не слышали ничего более прекрасного. Грант сыграл очень важную роль в армянской музыке в Америке, стал преподавателем игры на уде. В США эта музыкальная традиция жива до сих пор. 

Е.А.: Почему сейчас важно говорить о музыке, которая не так широко известна?

Й.Н.: Это расширяет границы восприятия. Через музыку можно узнавать больше об истории людей, путешествовать в пространстве и времени. Это также способ коммуникации. Рассказывая о забытых именах, мы даём слушателям нечто новое. Хорошо, когда можно начать с Баха, Бетховена, Моцарта, а потом узнать обо всём остальном, верно? Мы перечитываем одни и те же истории снова и снова, когда есть так много других замечательных исполнителей. И они не менее важны в истории музыки.

На обложке — Забель Паносян. Источник