Уильям Сароян, появившийся на свет в далекой от Армении Калифорнии, вырос на сказках и притчах, поведанных его родственниками. В дальнейшем это не могло не повлиять на творчество писателя, проявившего большой интерес к армянскому фольклору. Среди рассказчиков историй, уносивших Сарояна к земле предков, были бабушка Люси и дядя Арам.

Сюжеты услышанных историй Сароян перерабатывает, так появляется его книга «Притчи Сарояновы» (название перекликается с притчами Соломоновыми). Ее он посвящает дяде — Араму Сарояну. Некоторые притчи начинаются со слов: «Мой дядя Арам, чтобы привести наглядный пример чего-либо…». Стоит отметить, отношения между племянником и дядей были довольно натянутыми — дядя считал его никчемным бездельником. Не случайно в одной из притч нрав Медведя сравнивается «с буйным темпераментом моего дяди». Другие притчи выводят в центр внимания бабушку Люси и начинаются, например, с таких слов: «Когда бабушка Люси хочет наглядно показать, что…».

«Притчи Сарояновы» (Saroyan’s Fables) были изданы в 1941 году отдельной книгой тиражом 1000 экземпляров, каждый из которых был пронумерован и подписан автором. Книга состоит из 27 притч, семь из которых были напечатаны в 1939-м в сборнике «Мир — это прекрасно» (Peace, It’s Wonderful) под заголовком «Назидательные истории старой родины» (Little Moral Tales from the Old Country).

Моему дядюшке
 Араму Сарояну
посвящается

сие скромное собрание старинных армянских побасенок, восстановленных по памяти его родственниками со Старой Родины, изложенных по-английски очень доступным языком, а также несколько повествований о молодых и пожилых армянах — уроженцах его родного города Фресно, штат Калифорния, впервые напечатанных на бумаге на каком бы то ни было языке.

I. О том, что вера в Бога — благо, спасшее жизнь по меньшей мере одному доброму человеку

Когда бабушка Люси хочет наглядно показать, что упование на Бога — великое благо, а отчаяние — бедствие, она рассказывает о том, как сотни лет назад жил да был плотник, который однажды вечером по дороге домой повстречал друга.

— Братец, ты что пригорюнился? — спросил тот.

— И тебе было бы не до смеху, — вздохнул плотник, — окажись ты на моем месте.

— А что случилось? — поинтересовался друг.

— К завтрашнему утру, — ответил плотник, — царь велел мне заготовить одиннадцать тысяч, одиннадцать сотен и одиннадцать фунтов мелких опилок, а не то лишусь головы.

Товарищ улыбнулся и обнял плотника за плечи.

— Дружище, — сказал он, — не принимай все так близко к сердцу. Пошли пировать и забудем о завтрашнем дне. Всемогущий Господь не оставит нас, пока мы молимся.

И они направились в дом плотника, в котором раздавался плач его жены и детей, после чего начались возлияния, песни-пляски, разговоры, упование на Бога и Его милосердие. В разгар веселья жена плотника разрыдалась:

— Муж мой, значит, утром тебе отрубят голову, а мы тут наслаждаемся жизнью.

— Помни о Боге, — сказал плотник и продолжал молиться.

Всю ночь не смолкало застолье. Когда первый луч света пронзил тьму и наступило утро, все умолкли, подавленные ужасом и горем. Пришли царские гонцы и тихонько постучались в дверь. Плотник сказал:

— Вот и пришел мой смертный час, — и отворил запоры.

— Плотник, — сказали они, — царь умер, — сделай ему гроб.

II. Что сказал смышленый молодой человек про юного царя с куриными мозгами, который забавлялся тем, что придумывал для своих подданных эксцентричные, но невыполнимые задания

Моя дядя Арам, чтобы привести наглядный пример чего-либо экстравагантного, рассказывает о том, как жили-были царь и некий человек. У царя были нелепые причуды, а у того человека — одного из царских советников — больше здравого смысла, смекалки и мужества, чем у царя и у всех его предков вместе взятых.

Однажды вечером царь сказал:

— Желаю, чтобы к утру мне доложили, сколько в этом городе слепых.

— Да, — ответил советник, — будет исполнено.

И удалился, чтобы обдумать исполнение нелепого приказания. Он разыскал опытного счетовода, посадил на изящного коня, вручил ему гроссбух с пером и велел проехать по городу и переписать всех слепых, какие только ему повстречаются. К седлу своего коня он прочной веревкой привязал большущую ветку сирени и потащил за собой по улицам.

Тотчас же один прохожий взглянул на него и воскликнул:

— Махмед, что ты делаешь?

Советник повернулся к счетоводу и сказал:

— Счетовод, этот человек слепой. Открывай свой счет.

На соседней улице женщина высунулась из окна красивого дома и поинтересовалась:

— Молодой человек, что вы делаете?

И советник велел счетоводу продолжать учет.

К утру в реестре слепых оказался весь город, и советник со счетоводом вернулись во дворцовые сады, по-прежнему волоча за собой ветку сирени.

Царь собственной персоной вышел на балкон и посмотрел на советника.

— Эй, Махмед, — крикнул он, — что это ты делаешь?

Советник быстро обернулся к счетоводу и сказал:

— Счетовод, теперь список полный. Этот сукин сын тоже слепой.

IV. Бестолковое, но прекрасное в своем гневном пафосе изречение о лицемерии, адресованное медведем своему другу

В упрек двуличным людям, которые расхваливают человека в его присутствии, а за спиной у него говорят гадости, дядя Арам также рассказывает историю про Медведя и Человека, которые дружили и вышли прогуляться однажды зимним днем. Человек остановился, чтобы подуть на руки. Медведь спросил:

— Дружище, зачем ты дуешь на руки?

— Чтобы согреть, — ответил Человек.

После прогулки они зашли поужинать в дом Человека, и когда на стол подали суп, человек начал на него дуть. Медведь полюбопытствовал:

— Дружище, зачем ты дуешь на суп?

— Чтобы остудить, — сказал Человек.

— Будь проклято дыхание, которое зараз и греет, и охлаждает! — взревел Медведь (совсем как мужчина с буйным темпераментом моего дяди).

VIII. О том, как некий проходимец из Одессы попал впросак при попытке обмануть смышленого мальчика из Битлиса

Как-то один проходимец пришел в Битлис из Одессы, где его уже слишком хорошо знали. Там он увидел восьмилетнего мальчишку, носящего на пальце перстень с бесценным камнем.

— Дитя мое, — сказал он, — если дашь мне ту безделушку, что у тебя на пальце, то взамен получишь три золотых и сможешь купить хоть сотню таких финтифлюшек.

— Так и быть, только сначала ты закричишь по-ослиному и пройдешься на четвереньках по улице, — ответил мальчик.

Так как проходимца в городе никто не знал, он встал на четвереньки и так прошел вверх по улице, крича по-ослиному. В конце улицы он встал на ноги и сказал:

— А теперь, мой мальчик, отдавай колечко.

— Катись туда, откуда пришел, — сказал мальчик. — Значит, ты своим ослиным умом можешь постичь ценность этого кольца, а я — своим человеческим — не могу?

Источник: Сароян У. Кулачный бой за честь Армении / Уильям Сароян ; перевод с англ. Арама Оганяна ; послесловие «Сказочник Сароян» Арама Оганяна. — Москва : ЮниПресс СК, 2010.